— А потом?
— Слушай, тебе так охота дышать этой плесенью и засохшим дерьмом? — проворчал Овод у меня за спиной, — давай сначала выберемся на чистый воздух, там и поговорим. Береги дыхание, оно тебе еще пригодится. Тоннель под каналом может быть затоплен.
К счастью, он ошибся. По мере того, как мы спускались все ниже, воды на полу действительно прибывало, но ее уровень так и не поднялся выше щиколотки. Вскоре коридор начал постепенно забирать вверх, и, миновав несколько перекрестков и развилок, на которых Овод говорил, куда идти, мы выбрались на свет через другой колодец.
— Что теперь? — я уселся в позе лотоса прямо около люка, не имея ни малейшего желания двигаться дальше.
— На второй этаж, — Овод с грохотом захлопнул чугунную крышку и указал на лестницу в конце коридора.
— Я хочу получить обещанные ответы на вопросы.
— Сначала разберемся с неотложными проблемами, а потом я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.
— Как долго мне еще терпеть твои издевательства?
— Два этажа вверх, — Овод прошел мимо меня и затопал вверх по лестнице, — заодно и поедим.
Последний довод окончательно меня убедил. Не станет же кормить меня человек, собирающийся вскоре убить, верно?
По мере того, как я поднимался вверх по крошащимся от старости ступеням, мое настроение устремилось в противоположном направлении, хотя, казалось, что хуже уже некуда. Врывавшийся в разбитые окна и дверные проемы холодный ветер поднимал с пола пыль, трепал лохмотья обоев и приносил откуда-то недвусмысленные намеки, что кое-кто устроил неподалеку туалет.
— Вот здесь мы переждем до утра, — Овод спустил на пол свой рюкзак, — располагайся.
Выбранная им комната отличалась от прочих, пожалуй, лишь тем, что здесь в окнах еще сохранились стекла, да в углу виднелось нечто, бывшее некогда матрасом. Я понял, что мое падение в бездну близится к концу. Оставалось еще научиться добывать себе завтрак на ближайшей помойке — и я на самом дне.
Увидев выражение моего лица, Овод усмехнулся.
— Не переживай, это всего лишь на одну ночь. Потом у тебя будет и горячий душ и нормальная постель и еда человеческая. А пока — извини, чем богаты, как говорится.
Присев на корточки, он развязал рюкзак и достал из него термос и пару железных банок. Вырвавшийся из-под открытой крышки запах защекотал ноздри.
— В ногах правды нет, — он протянул мне банку с ложкой, — сядь, подкрепись немного.
Поскольку сделать мою одежду еще грязней было уже невозможно, я, поборов брезгливость, уселся прямо на матрас и принялся за еду, тем более что спорить с желудком, в котором со вчерашнего вечера не было ни крошки, было совершенно бесполезно.
— Как твоя голова? — поинтересовался Овод.
— Болит, — я осторожно ощупал ее и поморщился, когда пальцы наткнулись на засохшую корку под волосами, — и тошнит немного.
— Понятно, — он отставил в сторону свою банку и налил из термоса чай. Потом порылся в рюкзаке и достал пакетик с пузырьками. Из одного из них он выкатил на ладонь два белых шарика и протянул мне.
— Что это?
— Снотворное, — Овод подал мне кружку, от которой поднимался пар, — сон — лучшее лекарство.
— Ты думаешь, я смогу сейчас уснуть? — я закинул шарики в рот и запил их обжигающе горячим чаем, — дичи спать не положено. Ей положено бежать.
— Побегать мы еще успеем, не беспокойся. Лучше наслаждайся, возможно, последней возможностью отдохнуть.
— Кто-то, кажется, обещал мне некоторые разъяснения.
— Ладно, я попробую, — Овод протянул мне пустой рюкзак, — вот тебе вместо подушки.
Я растянулся на пахнущем плесенью матрасе, подложив под гудящую голову скомканный рюкзак и собственные руки.
— Для начала мне надо уточнить отправную точку нашей беседы, — Овод прислонился к облупленной стене, — что ты знаешь о Корректорах?
— Шайка жуликов, наживающихся на людской легковерности! — фыркнул я, — все их богатство и благополучие держится на постоянной рекламе и безграмотности основной массы людей.
— О, как мы, оказывается, далеко забрели! По-твоему они что, шарлатаны?
— На девяносто… нет, на девяносто девять процентов!
— Потрясающе! — Овод даже прищелкнул языком, — ты так глубоко увяз в делах Корректоров, не имея при этом никакого представления о том, с чем имеешь дело. Как тебе это удалось?
— Вы еще скажите, что я неправ!
— Чувствую, здесь не помешает небольшой ликбез.
— Я весь внимание.
— Хорошо, — он потер лоб, — тогда ответь мне на такой вопрос: подобные типы — гадалки, гипнотизеры и им подобные — существовали всегда, не поднимаясь выше уровня строчных объявлений в третьесортных газетках. Почему именно сейчас ситуация так сильно изменилась?
— Я же говорю — реклама!
— Хочешь знать правильный ответ?
— Ты хочешь сказать, будто они добились всего, что имеют сейчас, упорным каждодневным трудом, кристальной честностью и своевременной уплатой налогов, да?
— Хех, острый же у тебя язык, — Овод улыбнулся, — не без этого, конечно, но главная причина в другом.
— В чем же?
— Дело в том, что Корректоры действительно делают все то, что обещают.
— О да! И возвращают деньги, если результат клиента не устроил.
— Хватит ерничать! Я же с тобой серьезно говорю!
— А я не могу оставаться спокойным, когда речь идет о том, как людям массово пудрят мозги!
— Не пудрят, а корректируют.
— Не вижу большой разницы, — я зевнул, — результат, во всяком случае, один и тот же. На выходе получаются безмозглые болванчики, пустышки, послушно исполняющие все указания хозяев, но почему-то очень гордые данным обстоятельством.
— Я похож на безмозглого болванчика?
— Ты!? — мою сонливость как ветром сдуло.
— А Паша, Перфект, который сопровождал Председателя? Он тоже болванчик?
— Нет, но…
— На самом деле все сложнее, гораздо сложнее, чем ты думаешь… И гораздо хуже.
— Так, — неторопливо произнес я, пытаясь рассеять туман в голове, — ладно, давай, рассказывай. Я слушаю.
— Только если ты обещаешь воздерживаться от саркастических комментариев.
— Обещаю.
— Тогда я начну немного издалека, — Овод прикрыл глаза и секунду подумал, — ты знаешь, что способностью к гипнозу в большей или меньшей степени может овладеть любой человек?
— Допустим.
— У одних это получается лучше, у других хуже, но базовые навыки доступны всем. Однако умением невербальной суггестии, то есть бессловесного внушения, обладают немногие. И лишь единицы владеют даром Коррекции.
— В чем принципиальная разница-то?
— Это примерно как сравнивать работу маляра с работой живописца — с ходу и не объяснишь, хотя разница вроде бы очевидна. Обыкновенный гипнотизер может дать человеку несложную установку, заставить его выполнить простое действие, не более того. Врач-психотерапевт может, к примеру, приказать тебе: «НЕ ПИТЬ!», ловкие жулики на рынке могут убедить тебя отдать им все свои деньги и так далее. На этой ниве, действительно, подвизалось немалое количество откровенных проходимцев, но мы сейчас не будем на них отвлекаться.
Суть умения Корректора в том, что он не просто слепо вгоняет в твою голову определенные инструкции, а в мельчайших деталях видит, что у тебя в мозгу творится, и еле заметными касаниями корректирует картину, добиваясь требуемого результата с минимальными разрушениями.
— Разрушениями чего?
— Твоего рассудка, конечно! — фыркнул Овод, — если на пути реки возвести плотину, то вода будет накапливаться, пока не найдет выход. А уж тогда — только держись. Точно так же и здесь — если тебе прикажут «НЕ ПИТЬ!», то это не решит проблем, которые раньше тебя к пьянству побуждали. Не находя выхода, негатив будет копиться у тебя в душе, и никто не сможет предсказать, когда и где его прорвет.
— Ага, понятно, — ехидно усмехнулся я, — а Корректоры вместо этого пойдут и решат все мои заморочки на работе, дома, в семье, так?
— Нет, конечно, но они предложат другой способ успокоения нервов, переключат твои стрессы на что-нибудь другое: оригами, аквариумных рыбок или разгадывание кроссвордов. Возможны разные способы. Если человек боится высоты, то они не станут его ломать и заставлять что-то делать насильно, они будут искать причину. Может, он в детстве с дерева упал или что еще?
— Можно стереть воспоминание об этом и все станет о’кей?
— Стирать воспоминания — очень рискованное занятие, и считается дурным тоном. Можно сделать проще и изящнее — лишить тот инцидент негативного окраса, подменить испуг весельем. Срабатывает ничуть не хуже, зато совершенно безопасно. Причем, у опытного Корректора вся процедура займет от силы несколько минут. Ему достаточно посмотреть тебе в глаза — и он уже все видит: и то, на что ты сам ему пожаловался, и другие занозы, о существовании которых ты, возможно, и не подозревал. Не требуется никакого махания руками, ритуального камлания или плясок с бубном. Несколько минут молчаливого сидения друг перед другом — и ты выходишь из кабинета совсем другим человеком.
— На словах все выглядит красиво…
— А что тебя не устраивает?
— …а в действительности их салоны чуть ли не на каждом углу. Ты же говорил, что даром Коррекции обладают единицы! Остальные что, опять жулики?
— Да, единицы, — подтвердил Овод, — дар этот врожденный и обычно передается по наследству, но только по мужской линии. Чтобы сосчитать людей, им обладающих, достаточно пальцев на руках, я даже знаю их всех поименно. Просто истинный Корректор может индуцировать аналогичную способность у другого человека. Его возможности будут, конечно, послабее, кроме того, они со временем рассасываются, но для несложных процедур этого вполне достаточно. У каждого Истинного Корректора есть ученики, которые и заведуют салонами. Некоторые из них даже могут иметь собственных учеников, но это так, для всякого мелкого ширпотреба.
— И что, любой желающий может к ним прийти, заплатить энную сумму денег и «стать лучше»?