Старик все верно рассчитал, вот только он не предполагал, что желающих его кокнуть окажется так много. Кто знает, возможно, именно твоя рука нанесла старику смертельный удар.
— Моя? — я потрясенно уставился на собственные ладони.
— Теперь это уже неважно, — Овод наставил на меня указательный палец, — важно то, что Председатель и Паша умерли ради того, чтобы ты остался жив. Помни об этом и постарайся, чтобы их жертва оказалась не напрасной.
— Я так понимаю, что ты собираешься отвести меня к кому-то из Корректоров, чтобы он поковырялся в моей голове? А если я откажусь?
— Никуда я тебя отводить не собираюсь, — раздраженно отмахнулся Овод, — мы сейчас можем рассчитывать только на собственные силы. Тем более что перед смертью Георгий Саттар уже успел заглянуть к тебе в голову.
— Отлично! — буркнул я, хотя мне было совсем не до веселья. Ощущение было такое, будто в мое отсутствие кто-то наведался в мою квартиру, — что он там забыл-то?
— Дело в том, что работа любого Корректора неизбежно несет на себе его отпечаток. Дело не в каких-то пристрастиях, привычках или излюбленных приемах — оставленный след невозможно подделать, он уникален как отпечаток пальца, хотя некоторые его характерные черты передаются по наследству. Я сам не Корректор, а потому не могу объяснить тебе, как это выглядит или ощущается. Сам старик называл такой след «запахом».
— По такому следу можно выследить человека, который проделал пикировку?
— Увы, нет, — Овод покачал головой, — но его можно сличить с уже известными.
— И каков результат?
— Догадка старика оказалась верной.
— Какая еще догадка?
— По-моему это должно быть уже очевидно. Корректор-террорист, Хирург, которого все разыскивают — и есть его внебрачный сын.
Остановившись за стеклянной перегородкой, Рамиль рефлекторно задержал дыхание. Он прекрасно знал, что ни один звук извне не просочится в залитую белым светом комнату, но ничего не мог с собой поделать. Там, за стеклом, Александр Саттар творил священнодействие, называемое Психокоррекция, и наблюдение за этим процессом неизменно повергало обычно хладнокровного Рамиля в благоговейный трепет.
Когда-то в детстве он разобрал старый механический будильник, желая понять, как он устроен. Однако кучка разношерстных шестеренок быстро вышла из-под его контроля и категорически отказалась собираться обратно. Тщетные попытки совладать со злосчастным механизмом заняли у маленького Рамиля почти весь день и довели до слез. Вернувшийся в работы отец как мог постарался успокоить сына, а потом, обречено вздохнув, за несколько минут собрал будильник и поставил его тикать на полку.
То, как винтики и колесики в умелых руках вставали на свои места, показалось Рамилю тогда чуть ли не волшебством. Ведь он к тому времени уже окончательно убедился, что восстановить разобранное устройство совершенно невозможно, и вдруг…
Точно так же, непонятной магией казалась ему теперь работа Корректоров. В его мозгу никак не помещалась сама идея того, что можно взять человеческое сознание, разобрать на отдельные колесики, что-то заменить, что-то смазать, а затем свинтить обратно. Раз за разом он становился свидетелем того, как «перебранные» люди выходили из белой комнаты, изменившись, порой, до неузнаваемости, но так и не смог к этому привыкнуть.
Сегодня Александр работал с учениками. Шесть человек полулежали на мягких лежаках, спиной к стоящему за стеклом Рамилю. Сам же Саттар, в просторной белой же рубашке навыпуск, неспешно прохаживался перед ними, о чем-то рассказывая. Время от времени он останавливался около кого-нибудь из пациентов и перекидывался с ним несколькими словами. Завидев Рамиля, он, не переставая говорить, еле заметно кивнул. Зная, что сеанс может затянуться надолго, даже не на один час, Рамиль уселся в одно из стоявших у стены приемной кресел и приготовился ждать.
Ждать, впрочем, долго не пришлось. Минут через десять тяжелая звуконепроницаемая дверь приглушенно всхлипнула, открываясь, и шесть человек, негромко переговариваясь, прошли мимо Рамиля к выходу из приемной. Когда последний из них скрылся в коридоре, он поднялся и прошел в белую комнату.
— Рамиль, приглуши свет немного, если несложно, — попросил пристроившийся на лежаке Александр, прикрывая глаза рукой, — голова трещит, никак не могу сосредоточиться. С самого утра тут кувыркаюсь, а впечатление такое, будто занимаюсь бегом на месте. Может, хоть ты чем порадуешь?
— Это как посмотреть, — уклончиво ответил Рамиль, присаживаясь на краешек соседнего лежака.
— Что, ни единого просвета?
— Отчего же? Кое-что есть.
— Выкладывай.
— Сегодня утром спецназ предпринял попытку штурма здания, в котором, по имеющейся информации, находился Оводцев и похищенный им Олег. Здание оказалось заминировано, и, когда бойцы попытались войти внутрь, прогремел взрыв. Двое погибли на месте, еще пятеро госпитализированы в тяжелом состоянии. Пожар тушили почти три часа.
— Каков итог?
— Под завалами откопали два обгоревших трупа.
— Та-ак, — протянул Александр, — веревочка оборвалась. Интересно, на кого он работал?
— Скорее всего, опять на кого-то из вашей братии, на мелочи он не разменивался.
— В таком случае, мы вряд ли найдем какие-нибудь концы, Корректоры чертовски хорошо умеют заметать за собой следы. Хотелось бы все-таки знать, кому и зачем понадобился Олег с посланием от моего папаши в голове?
— Возможно, Оводцев и не знал о том, что Олег — Посыльный, — предположил Рамиль, — вот только теперь это, похоже, уже не имеет значения.
— Верно, — согласился Александр, и, словно подводя итог, взмахнул рукой, — одна проблема рассосалась сама собой, но вот решение другой несколько усложняется. Сосредоточимся теперь на ней. О моем несуществующем брате что-нибудь слышно?
— Пока все глухо, но я бы не торопился с похоронами Оводцева.
— Почему? У тебя еще есть сомнения?
— Трупы пока не опознаны.
— Ты натуральный параноик! А чьи еще они могут быть?
— Хотел бы я знать, — хмыкнул Рамиль, — вопрос в том, чья это была ошибка. Если Оводцева, то и труп его. Если наша, то я не знаю…
— Что, их совершенно невозможно опознать?
— Очень уж сильно они обгорели. Окончательный ответ может дать только генетическая экспертиза.
— Так проведите ее!
— Мы уже работаем над этим, но нужны образцы ДНК. Образец Олега можно взять в его институте, но как быть с Оводцевым?
— Возьмите образец у моей матери. Она его ближайший живой родственник. Да и вопросов лишних не будет.
— Хорошо.
— Когда можно ожидать результат?
— Пока то, да се… Не раньше, чем дней через пять.
— Ладно, потерпим, коли ты считаешь, что лучше лишний раз убедиться.
— Я пока, с Вашего позволения, буду все же считать Оводцева и Олега живыми и продолжу их поиски.
— Как хочешь. Главное, чтобы твои изыскания не мешали решению основной задачи.
— Я справлюсь.
— Что-нибудь еще? — поинтересовался Саттар-младший, видя, что Рамиль не торопится уходить.
— Насчет той драмы в «Золотом быке».
— Что еще?
— У одного из контуженых, что угодили в больницу, нашли органайзер, а в нем подробная информация как по последнему покушению, так и по предыдущим. Очень похоже, что нам крупно повезло.
— Вот как? — Александр даже приподнялся на локте, — где он сейчас.
— Клиент — в 14-й больнице, под усиленной охраной, органайзер — в полиции.
— Проклятье! Почему нужный нам человек опять у них!? Они же понятия не имеют, с кем имеют дело! Если он действительно тот, кого мы ищем, то он же — Коновал-виртуоз! Моргнуть не успеют, как сами же его и отпустят!
— Они нашли его раньше нас, — вздохнул Рамиль, — и теперь уже никому не отдадут. Никто не хочет повторения прошлого раза. Полицию мы предупредили, чтобы они были с этим типом поосторожнее, и его постоянно держат с завязанными глазами.
— Он что-нибудь рассказал?
— Пока нет, он только выходит из комы.
— Проклятье! — повторил Александр, — я должен его увидеть.
— Тогда Вам придется наведаться к нему в больницу. Других вариантов пока нет.
— Вот дерьмо! Я не выйду из дома, пока не буду уверен, что мерзавец пойман, и, одновременно, не могу в этом убедиться, пока не увижу этого типа. Заколдованный круг какой-то.
— Возможно, завтра он уже начнет давать показания, и тогда появится какая-то ясность.
— Ладно, не будем пока дергаться, — Саттар-младший встал и с хрустом потянулся, — чтобы я мог спать спокойно, приставь к нему нашего человека, Игоря, например.
— Вашего личного Перфекта?
— Пока я сижу дома, он мне не нужен, пусть лучше присмотрит за этим контуженым.
— Хорошо, я сегодня же отправлю его в больницу.
— А пока, я понимаю, нам ничего не остается, как ждать?
— Вам-то ждать, а мне крутиться, — усмехнулся Рамиль, — дел выше крыши!
— Тогда не смею тебя больше задерживать. Продолжай держать меня в курсе событий.
— Обязательно!
— Хм-м, знаешь, я испытываю определенные трудности, связанные с ограниченностью моего словарного запаса, — я размерено вышагивал из угла в угол, сцепив руки перед собой, словно боялся, что какая-то мысль вырвется из них и убежит, — я обрисую тебе общую картину так, как я ее понял, а ты поправь меня, если что не так.
— Валяй! — кивнул Овод, сидящий около окна, закинув правую руку на спинку стула.
— Некий побочный продукт жизнедеятельности покойного Председателя Лиги Корректоров, руководствуясь не совсем понятными мотивами, последовательно отправляет на тот свет ее членов, включая и собственного папашу.
— Угу.
— Возможно, им движет жажда мести, возможно, желание занять их место, но это не суть. Суть в другом — своим завещанием Председатель отдал ему половину своих полномочий в Совете Лиги.
— Все так, — согласился Овод.
— И ты собираешься отыскать Хирурга раньше, чем до него доберутся другие, но не для того, чтобы воздать ему по заслугам, а для того, чтобы на блюдечке поднести ему почти половину власти над миром. Членство в Лиге при этом автоматически сделает его недосягаемым для уголовного преследования, и после всех совершенных покушений он выйдет сухим из во