– Нет, – возразила Белладонна, – это ты все это начала, просто родившись.
– Вот как? – Церера делано откинувшись на своем стуле, как будто ее ударили ножом в сердце. – Это так обидно, что я ща прямо-таки разрыдаюсь… Хнык-хнык, Гнилодонна сказала мне гадость!
– Вообще-то, – объявила та, совершенно не уловив смысла оскорбления, – меня зовут Белладонна. Типа, ты даже не можешь правильно произнести мое имя!
– Вроде же была Календула? – отозвалась Церера.
– Я могу превратить тебя в жабу.
– А что, ты всегда хотела сестру-близнеца?
Лицо Белладонны приобрело интересный красный оттенок, как у вулкана на грани извержения.
– Возьми свои слова обратно! – прошипела она.
– Прости, – сказала Церера. – Беру свои слова назад… Календула.
– Белладонна!
– Или Луковица, – предложила Эванора. – Или даже Луковая Календула.
Она опять хохотнула в своей обычной манере. Эванора и вправду превратила кудахтанье в настоящее искусство.
– Не лезь куда не надо, бабуля, – отрезала Белладонна. – Это касается только меня и новенькой.
– Не называй меня «бабулей»… – отозвалась Эванора. Голос у нее был очень спокоен – тем спокойствием, которое скрывает неминуемую бурю. – Если б я была твоей бабушкой, то давно отреклась бы от тебя.
– Хорошо сказано, Эванора, – вмешалась Церера. – Поделитесь с ней умом-разумом. У вас его явно хватает, а вот ей конкретно недостает.
– Ща я с тобой разберусь! – прошипела Белладонна.
– Ты не улучшаешь ситуацию, – предупредила Урсула Цереру. – Я бы очень хотела, чтобы ты…
Белладонна сунулась лицом прямо под нос Эваноре.
– Ты мне не нравишься, – процедила она, – и вообще никому не нравишься, даже своей кошке! Она мне сама так сказала. Это кошка, и даже от нее не так сильно несет кошками, как от тебя! Не знаю, зачем ты вообще ходишь на эти дурацкие собрания. Думаю, ты просто несчастна и одинока. Ты не смогла бы быть по-настоящему злой, даже если б…
В этот момент полыхнул ослепительный белый свет – не только из обоих рукавов Эваноры, но и из ее глаз, ушей, рта и ноздрей, сопровождаемый самым громким треском на сегодняшний день – и самым громким кудахтаньем. Сияние оказалось настолько свирепо ярким, что перед глазами у Цереры заплясали разноцветные пятна, даже когда облако ядовитого дыма заволокло половину комнаты. Откуда-то из него до нее донесся кашель Урсулы и ее козы.
Потребовалось некоторое время, чтобы дым рассеялся. Когда это произошло, Церера увидела, что кресло Белладонны теперь пустует – ну, или почти пустует. На обгоревшей подушке лежало нечто похожее на печеную картофелину, которую слишком долго держали в духовке. Все в ужасе уставились туда, за исключением Эваноры, которая произнесла:
– Меня зовут Эванора, и прошло, – она посмотрела на песочные часы, – две песчинки с момента моего последнего злодеяния…
Церера стояла снаружи дома рядом с Ровеной. Внутри продолжались попытки убрать со стула то, что осталось от Белладонны, поскольку это намертво к нему прилипло. Ровена протянула Церере кусок сыра, ломоть хлеба и одну булочку с глазурью, завернутую в чистый носовой платок.
– Думаю, тебе лучше идти своей дорогой, – сказала Ровена. – И советую подумать о том, чтобы найти другую группу поддержки. Урсула очень раздражена, а мы ведь не хотим спровоцировать еще один акт злодеяния, точно?
– Мне некуда идти, – произнесла Церера. – Я заблудилась.
– Тогда ты с таким же успехом можешь заблудиться где-нибудь подальше отсюда, – ответила Ровена, – и хуже тебе от этого не станет.
Что и положило конец дискуссии. Откусив кусок сыра, Церера вернулась в лес.
XVIICRIONACH (гэльск.)Гнилое дерево
Церера шла до тех пор, пока хижина благополучно не скрылась из виду, и она уже не чувствовала запаха дыма из трубы, к которому теперь примешивался другой запах – насколько она догадалась, обугленной Белладонны. Найдя клочок мягкого сухого мха с пнем для поддержки спины, она съела бо́льшую часть еды, оставив себе лишь немного сыра – хоть и была достаточно голодна, чтобы съесть все без остатка, включая носовой платок.
Вновь накрывая им оставшуюся провизию, Церера вдруг уловила намек на движение у ближайшего дерева и испытала то покалывающее ощущение, которое иногда возникает, когда за тобой наблюдают. Она никак не отреагировала, но, держа это место в поле зрения, сунула сыр в карман. Да! И вот это повторилось: как будто дерево коротко вдохнуло и забыло выдохнуть снова, потому что кора оставалась вздутой, а в образовавшейся выпуклости возникла пара темных глаз. Церера опустилась на корточки, левой рукой придерживая сползающие джинсы, а правой схватив камень – единственный предмет в пределах досягаемости, который мог послужить оружием.
Дерево теперь шевелилось заметней. Церера увидела, что движется не сама кора, а некое существо, идеально замаскированное и практически слившееся с ней. Она могла разглядеть его тонкие руки и ноги, узкое туловище и голову.
Существо было около пяти футов в длину и напомнило ей бесхвостую ящерицу. Если б оно прыгнуло к ней, то вмиг настигло бы ее. Поскольку казалось, что лучше всего упредить нечто подобное, Церера поднялась, чтобы противостоять опасности, угрожающе подняв камень над головой.
– Я тебя вижу, – выпалила она. – Лучше не подходи ближе!
Это предполагало, что кем бы ни было это существо, оно понимало то, что Церера пыталась до него донести. Даже если оно и не говорило по-английски, то язык камня наверняка поняло. Все его понимают, а если и нет, то быстро ему выучиваются.
Теперь, когда его заметили, существо отделилось от древесного ствола. Происходило это медленно, не угрожающе. Оно явно старалось не напугать Цереру и, оказавшись на земле, умиротворяюще подняло руки. Когда неведомое создание оторвалось от коры, цвет его изменился: ноги стали темно-коричневыми, чтобы соответствовать земле под деревом, тогда как остальная часть тела казалась чуть ли не прозрачной, пока Церера не поняла, что существо просто отражает в себе деревья и кусты вокруг себя, чтобы лучше сливаться с ними. Выделялись только глаза.
– Не бойся, – сказало оно. – Мы не причиним тебе вреда.
Если голос у Духа Ручья был булькающим, то этот напомнил Церере звук метлы, подметающей пыльный пол. Но она не опустила камень, хотя держать его было уже тяжело. Все это прекрасно, когда кто-то заверяет, что не причинит тебе никакого вреда, но вряд ли это можно считать железным обещанием.
– Кто вы? – спросила Церера, что уже становилось вопросом дня.
– Мы – Калио, – ответило существо.
– Мы? – переспросила Церера, нервно оглядывая лес на случай, если поблизости появятся еще какие-нибудь подобные твари.
– Мы, – подтвердил или подтвердила Калио, указывая только на себя.
До несчастного случая Церера провела достаточно времени в обществе друзей и знакомых Фебы – которая очень трепетно относилась к чувствам других людей, – чтобы знать, что если кто-то хочет, чтобы к нему обращались «он», «она», «мы» или как-то еще, то это полностью их дело. Если Калио больше устраивало «мы», то Церере ничего не стоило сделать ей такое одолжение – «ей», это поскольку голос у существа был скорее женским.
– И кто же вы?
– Кто мы? Мы – это то, что мы собой представляем.
Церера ненадолго задумалась, не могла ли эта Калио, какова бы ни была ее природа, слишком уж часто общаться с Духом Данного Ручья. Оба оказались настоящими виртуозами по части бесполезных ответов.
– И что же именно? – упорствовала Церера.
Калио обдумала этот вопрос.
– Дриады, – наконец произнесла она: четко и ясно, но несколько неуверенно, как кто-то, не привыкший к разговорам. – Мы… Дриады.
– И чего вы хотите? – спросила Церера.
Калио принюхалась к ней.
– Ты не отсюда, – констатировала она. – Ты пришла из какого-то другого места. Эти леса опасны – и днем, и ночью. Скоро всякие звери начнут охотиться на тебя, стремясь полакомиться незнакомой плотью.
Церере не понравилось, как Калио просмаковала эти последние два слова, словно пробуя их на вкус.
– Я вполне в состоянии о себе позаботиться, – отозвалась Церера, тут же смутившись. Люди говорили такое только в фильмах, и частенько прямо перед тем, как убеждались в обратном.
– Ребенок, вооруженный одним только камнем?
Калио рассмеялась. Это был какой-то нехороший смех. И вновь это напомнило Церере о девчонках, которые издевались над ней в школе, – прозвучало это презрительно и в чем-то даже угрожающе. Белладонна наверняка примерно так и смеялась, пока не превратилась в подгоревшую картофелину. В этот момент Церера окончательно убедилась, что Калио нельзя доверять.
– Я не ребенок, – сказала Церера, и уверенность, с которой она это произнесла, заставила Калио вновь подвергнуть ее оценке. Эти черные глаза на миг исчезли, когда она моргнула. А когда появились снова, дриада (или дриады, как же это существо правильно обозвать?) успела придвинуться ближе – так близко, что Церера ощутила запах ее дыхания, похожий на аромат влажной свежевскопанной земли.
– А разве сейчас это не так? – спросила Калио. – Если не ребенок, то кто же тогда?
Но Церера не ответила. Она и так сказала уже слишком много, а тем временем Калио принялась кружить вокруг нее, так что Церере тоже пришлось крутиться на месте, чтобы держать ее в поле зрения.
– Мы думаем, что тебе следует пойти с нами, – сказала Калио. – Мы можем защитить тебя.
– Пойти куда? – спросила Церера, хотя у нее не было намерения куда-либо идти с этой или этими Калио. Она хотела, чтобы дриада продолжала говорить, поскольку, когда та замолчит, явно начнутся неприятности.
– В наш дом. Это недалеко. Там темно и прохладно. И ничто и никто тебя там не найдет.
«О, надо же! – подумала Церера. – Если я пойду с тобой, то, чую, меня уже больше никто никогда не найдет».
– Я останусь тут, спасибо. Что-нибудь да подвернется. Обычно так и бывает.