И хотя Моргиана уже жалела, что поддалась на уговоры Фейры, и больше всего на свете хотела вернуть себе прежнюю жизнь, она была человеком слова – под страхом смерти там или нет.
– Я вернусь к тебе, – сказала она, – когда снова побываю среди себе подобных.
При этих словах Фейра предостерегающе поднял палец.
– А вот этого, боюсь, ты не сможешь сделать. Теперь ты такая же часть нашего царства, как и мы, и твои родные края отныне столь же гибельны для тебя, как и для нас. Если ты ступишь на эти земли хотя бы на миг, то рассыплешься в прах.
– Но ты никогда не говорил мне об этом! – воскликнула Моргиана.
– А ты никогда и не спрашивала.
– Если б я знала, то в жизни не согласилась бы поехать с тобой!
Моргиана расплакалась, но Фейра не проявил к ней ровно никакого сочувствия. Когда он заговорил опять, ей показалось, что он преобразился, так что она увидела его таким, каким он был на самом деле. Он больше не был красив, а выглядел каким-то порченым, а черты его лица были скорей демоническими, чем человеческими.
– В том только твоя вина, а не моя. Так ты все еще хочешь навестить свой народ?
– Больше, чем когда-либо, – ответила Моргиана.
– Тогда ты должна оставаться на лошади, которую я тебе дам, и ни руки, ни ноги твои не должны касаться земли. Ты меня поняла?
Моргиана все поняла – и даже лучше, чем сделала вид.
– У меня есть к тебе только один вопрос, прежде чем я отправлюсь туда, – сказала она.
– Спрашивай.
– Волосы у меня сейчас скорее седые, чем темные, кожа совсем дряблая, и у меня такие же морщины, как у моей матери, хотя я провела здесь всего несколько недель. Как такое могло случиться?
– Я же говорил тебе, что ты будешь стареть не так, как другие твои сородичи, – ответствовал Фейра, – и так оно и вышло. Но я не говорил, что ты будешь стариться медленней, чем они. Тебе следовало слушать внимательней, но ты услышала лишь то, что хотела услышать.
– Ах ты мерзкая тварь! – воскликнула Моргиана.
– А ты просто безмозглая тупица, но уговор есть уговор, и теперь ты не можешь от него отказаться. – Фейра тронул пальцем волосы Моргианы, изучая их новый цвет. – Если, конечно, не решишь умереть. Ты можешь спрыгнуть с лошади, когда доберешься до своей родины, и на этом все закончится.
Фейра подбивал ее покончить с собой, и Моргиана понимала, что он был бы только рад, если б так и вышло. Она надоела ему – как комнатная собачка, которая перестала забавлять своего хозяина. Вскоре все эти прекрасные господа и дамы даже не озаботятся насмехаться над ней – настолько жалкой она станет, пока наконец не умрет и ее тело не выбросят в кухонную мусорную яму гнить там вместе с объедками.
Но Моргиана не была безмозглой – всего лишь опрометчивой в своей незрелости и слишком уж склонной доверять людям, как это свойственно тем, кто мало сталкивался с жестокостью других людей. И все же она многое усвоила и стала мудрее за время, проведенное с фейри, – все это были горькие уроки, хотя горчайший был еще впереди.
Было ясное зимнее утро, когда Моргиана въехала на своей лошади в море на границе владений фейри. Позади нее тянулась каменная тропка, по которой фейри ходили дважды в день, поскольку у них была привычка приходить на берег, чтобы полюбоваться восходом и заходом солнца – с медовухой на рассвете и вином по вечерам. Она не знала, увидит ли когда-нибудь это место вновь, – настолько заманчивым казалось ей освобождение, обещанное смертью. Воды сомкнулись у нее над головой, а когда они вновь расступились, она оказалась в своей собственной стране. Вдалеке Моргиана различила хижину своих родителей на склоне холма, высящегося над океаном, и крыши деревни за ним, но когда добралась до своего бывшего дома, то увидела, что его соломенная крыша исчезла, а внутри нет ни мебели, ни его обитателей. Двинувшись дальше в сторону деревни, она встретила на дороге какого-то старика.
– Вы, часом, не знаете, что случилось с семьей, которая когда-то жила в хижине на берегу моря? – спросила у него Моргиана.
– Так ведь в этом доме давно уже никто не живет – с тех самых пор, как я был мальчишкой! – изумленно ответил старик. – Дочь хозяйки дома исчезла – боялись, что она утонула, а ее мать и отец так и не оправились от горя. Не прошло и года, как они оба умерли, а хижина была брошена на произвол судьбы, поскольку это было место, из которого бежало все, помимо злосчастий.
Моргиана поехала дальше и увидела, что деревня тоже изменилась – стала больше, и по пути ей встречались лица, которые она не узнавала или в которых остались лишь тени утраченной юности. Но никто из этих пожилых людей не помнил Моргиану, поскольку фейри оставили на ней свой след, скрыв ее истинную внешность.
Когда солнце начало клониться к закату, Моргиана поскакала обратно к берегу, и на сердце у нее было тяжело от гнева и утраты. Ее мать и отец покинули этот мир в тоске и печали, полагая, что их единственная дочь утонула, а все остальные, кого она когда-то знала, либо уже умерли, либо доживали свой век. Она была чужой в своих собственных краях, и среди фейри ей тоже не было места, кроме как в качестве объекта для развлечения, пока она чахла прямо у них на глазах. В тот момент, когда копыта ее лошади застучали по песку, а волны уже разбивались о берег прямо перед ней, Моргиана была совсем близка к тому, чтобы услужить Фейре и спрыгнуть с седла на пляж, покончив с собой.
Но когда она совсем уже собралась бросить поводья и высвободить ноги из золотых стремян, то заметила на берегу какого-то мальчишку. Тот тащил два больших мешка, наполненных пойманными им крабами и моллюсками, причем мешки были настолько нагружены, что ему приходилось волочь их за собой. Он остановился перед Моргианой, любуясь красотой всадницы и ее скакуна, богатой отделкой седла, золотом стремян и уздечки. Мальчишка поклонился ей, и Моргиана поклонилась в ответ, отбросив на время все мысли о смерти.
– Я вижу, ты неплохо потрудился, – сказала она.
– Море было сегодня щедрым, – отозвался мальчишка.
– Я хотела бы купить у тебя эти мешки, – сказала Моргиана, – но только мешки, без их содержимого. Если ты найдешь какой-то другой способ донести до дома свой улов, то можешь оставить его себе.
Мальчишка посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
– Но одни только мешки мало чего стоят, – заметил он.
– Для меня они стоят вот этой уздечки, – ответила Моргиана, сняв ее и протягивая мальчику. Она знала, что сможет управлять лошадью и так.
– Но я не хочу вас обманывать… – нерешительно произнес тот, когда золото заблестело у него в руках.
– Меня и раньше обманывали, – сказала Моргиана, – но на эту сделку я иду по собственной воле.
Тогда он опорожнил мешки и передал их ей.
– Я хочу попросить тебя еще об одном одолжении, – добавила Моргиана. – Я бы хотела, чтобы ты наполнил эти мешки песком, – насыпал в них столько, сколько они смогут вместить. А потом нашел мне какую-нибудь веревку, чтобы можно было связать их вместе и перекинуть через седло.
Мальчик выполнил ее просьбу – наполнил мешки песком, перевязал их куском веревки, взятым из лодки, вытащенной на дюны, и забросил на лошадиную спину позади седла. Моргиана поблагодарила его и приготовилась покинуть свою родину в последний раз.
– А не скажете мне, кто вы такая? – спросил напоследок мальчишка. – Если я вернусь к своей матери с этой уздечкой и не смогу ответить, кто мне ее дал, она обвинит меня в краже.
– Скажи ей, что меня зовут Моргиана и что много лет назад я жила в домике на холме. Скажи всем, что я заключила плохую сделку с фейри, но, похоже, нашла способ сделать так, чтобы они пожалели о ней больше, чем я.
С этими словами она пришпорила лошадь, и море поглотило ее.
Наконец воды расступились, и Моргиана вновь оказалась на суше. Перед ней лежала тропинка, ведущая от берега к дворцам фейри. Солнце позади нее скоро должно было закатиться и в этом мире. Выехав на тропинку, она вытащила из волос булавку и проткнула ею мешки за седлом, так что песок одного мира стал сыпаться на песок другого – эта чужеродная пыль была совершенно неотличима от пыли здешнего царства. Моргиана все скакала по тропке взад и вперед, взад и вперед, пока мешки не опустели.
А когда солнце стало красным, вернулась к морю и стала дожидаться появления фейри.
– Какая жуткая история, – тихонько произнесла Церера, когда Лесник закончил.
– Они часто оказываются самыми интересными.
– Мой отец согласился бы с вами, и моя дочь тоже.
При упоминании о Фебе на глаза у нее вновь навернулись слезы, но она взяла себя в руки.
Лесник достал из кармана кисет с табаком, взял с полки над камином трубку и принялся набивать ее.
– Знаете, это очень вредно для здоровья, – сказала ему Церера.
– В самом деле? Тогда тебе не предлагаю.
Подобрав вощеный фитиль, он зажег его от огня в очаге и с явным удовольствием раскурил трубку, выпустив в воздух густое облако пахучего дыма. Для Цереры это было все равно что запах старых носков, тлеющих на гнилом дереве. Скрестив руки на груди, она сердито посмотрела на Лесника.
– А ты уверена, – спросил он, – что ты не шестнадцатилетняя девочка?
– Совершенно уверена.
– Просто чтобы убедиться.
Церера поднялась на ноги.
– Ладно, я спать.
– Пожалуй, это хорошая мысль. У тебя был очень насыщенный день.
– Но завтра вы ведь поможете мне попасть домой?
Лесник поворошил угли в очаге.
– Обязательно попробую, – отозвался он.
Что Церера сочла не слишком-то обнадеживающим.