Или, скажем, расхожее нынче обвинение Сталина: мол, своим договором с Германией о ненападении он спровоцировал её нападение на Польшу. Но вот что пишет бывший офицер ОКВ (Oberkommando der Wehrmacht – верховное командование вооружённых сил) Хельмут Грайнер в своей книге «Военные кампании вермахта» (М., Центрполиграф, 2011): «В конце марта начальник ОКВ генерал-полковник Кейтель уведомил начальника отдела обороны страны Варлимонта о том, что фюрер дал распоряжение главнокомандующим видами вооружённых сил вермахта до конца августа подготовиться к военным столкновениям с Польшей, которые казались неизбежными». То есть подготовка нападения началась за 5 месяцев до нашего договора. Очевидно, связи между этими событиями нет. Напротив, Сталин переиграл всё ядро Антанты (этот термин употреблялся вплоть до капитуляции Франции перед Германией 1940.06.22): оно не скрывало, что надеется на военную аннигиляцию СССР и Германии.
Конечно, белым и пушистым Иосиф Виссарионович не был – да в тогдашних обстоятельствах и не мог стать. Например, при нём (до сих пор спорят: по его ли инициативе) разгромлен НКИД, старательно и эффективно выстроенный народным комиссаром иностранных дел Георгием Васильевичем Чичериным (о нём в книге тоже есть очерк).
В борьбе с внешними и внутренними врагами Сталина перехлестнуло до ужаса. Карт-бланш Николаю Ивановичу Ежову обернулся чудовищными потерями среди учёных, военных, инженеров, да и рядовых трудящихся. Но тут он нашёл в себе не только мужество для признания своей ошибки, но и ум для её исправления. Для замены Ежова Лаврентием Павловичем Берия понадобилось немало аппаратной изворотливости: от силовиков, почувствовавших вкус крови, всякого можно ждать. Берия не только остановил беспредел Большого Террора и покарал немалую долю его соучастников, но и организовал пересмотр вынесенных за эти 17 месяцев (с конца июня 1937-го до конца ноября 1938-го) обвинительных приговоров по статье «измена родине» (около пятой доли их оказались по тогдашним представлениям вовсе необоснованными, ещё около четверти – уголовщиной, ошибочно квалифицированной как политика). Среди сотен тысяч освобождённых – будущий маршал Рокоссовский. Ещё один будущий маршал – Мерецков – арестован на третий день Великой Отечественной войны вместе с несколькими десятками других видных военачальников, но через пару месяцев вернулся на воинскую службу: похоже, печальный опыт научил НКВД вести следствие, а не просто выбивать признания.
Причины запуска борьбы с «безродным космополитизмом» в конце 1940-х сложны. Тут и документально засвидетельствованные серьёзные нейрофизиологические проблемы самого Сталина (ещё задолго до инсульта, унесшего его в могилу), и разрыв с бывшими союзниками в войне, хотя культурных и личностных связей с ними оставалось очень много, и – главное! – обострение отношений с Израилем, только что созданным при активной советской поддержке. Сталин, как видно из всей его биографии, был очень злопамятен, считая это проявлением справедливости. Но на высоком посту он старался контролировать свои эмоции. А тут ослабление мышления наложилось на неблагодарность (по его представлениям) евреев. СССР в 1939-м, вернув себе оккупированные Польшей в 1920-м земли, прирастил еврейское население на пару миллионов человек, да ещё принял потом несколько сот тысяч евреев, бежавших из самой Польши, оккупированной немцами (Западная Европа и Америка ещё в мирное время отказались принимать еврейских беженцев и с началом войны не изменили свою позицию) – и в начале войны вывез большинство их в Среднюю Азию на поездах, в военное время остродефицитных. СССР дипломатическими усилиями и эмиграцией десятков тысяч фронтовиков способствовал созданию еврейского государства. И после всего этого евреи переметнулись к американцам! Были тому экономические причины: для возрождения страны, разорённой в ходе войны за независимость, нужны громадные ресурсы, а их хватало только в Новом Свете. Но в разгар Холодной войны Сталин мыслил в категориях линии фронта: кто не с нами – тот по другую сторону. Вот и затеял он – с помощью холуёв, нашедших возможность избавиться от конкуренции – недостойную и разрушительную кампанию.
Один из авторов вряд ли сможет простить Сталину погибших при нём Николая Ивановича Вавилова – звезду мировой биологии, да к тому же создателя уникальной коллекции семян злаковых (по сей день – предмет зависти многих западных стран) – и Матвея Петровича Бронштейна – физика-теоретика, на чьём фоне будущий нобелевский лауреат Лев Давидович Ландау выглядел не очень ярким. Но в то же время, выстраивая великую державу, именно Сталин продолжил дело ещё одного великого тирана нашей истории – Петра Великого: тот создал Академию наук, а Сталин превратил её в двигатель прогресса всей страны.
Система детского здравоохранения в стране создавалась при непосредственном участии Сталина – и стала образцом для всех развитых стран. Система образования, отлаженная при нём, не только оказалась эффективнее западных, но и стала основой мощного социального лифта. Увы, нынче системы медицины, образования, науки вышли из моды – а ведь именно они обеспечивают способность действовать самостоятельно, делают страну независимой от любых внешних санкций.
Мы вынесли в предисловие столь заметную часть наших рассуждений о Сталине вовсе не потому, что он – главный герой книги: наоборот, о некоторых других деятелях в ней сказано немногим меньше, а уж в общем объёме книги ему выделена довольно скромная часть. Но на примере исторической фигуры у всех на слуху проще всего показать, сколь сложные взаимодействия личностного и общественного мы пытаемся изучить.
И ещё несколько примеров на одну тему, доказывающих: от личности во власти зависит куда меньше, чем от глубинных механизмов общественной – передающейся из поколения в поколение – психики.
1896-й год: трагедия на Ходынском поле – чудовищная давка ради грошовых подарков (горсть конфет да оловянная кружка с гербом).
1949-й год: Ашхабадское землетрясение – в городе, где добрая половина жителей оказалась под обломками домов, мародёрство разгулялось настолько, что грабителей (в основном не профессиональных преступников, а добропорядочных дотоле граждан) расстреливали, по некоторым воспоминаниям, десятками ежечасно.
1987-й год: пик перестройки; у причала одного из японских портов стоит круизный теплоход «Приамурье»; на его борту советская молодёжь (с большой долей работников торговли) под предводительством вожаков из обкомов комсомола гуляет по полной программе; вопреки запретам курение на борту – обычное занятие; возник пожар; паника и давка приняли катастрофический размах, поскольку пассажиры – вопреки командам экипажа – кинулись в свои каюты спасать купленные накануне двухкассетные магнитофоны; погибло несколько десятков молодых людей; японская пресса комментировала трагедию очень ехидно – мол, жители страны победившего социализма побеждены тягой к импортным новинкам.
В истории нашей страны таких фактов много. Как много и фактов беспримерного героизма и самопожертвования в чрезвычайных ситуациях и войнах. Что делать! Человечество всё ещё формируется. Коммунисты – в том числе и вышеупомянутый Сталин – попытались ускорить ход истории. Причём не только силовыми методами: советская литература и кинематография доселе остаются в числе высших образцов воспитания лучших чувств и норм поведения.
Надеемся, эта книга тоже подскажет какие-то правильные действия. И не только методом «доказательства от очень противного».
Звуки, отчества, даты
Техническая справка
Авторы этой книги работают не только совместно. Каждый из нас написал множество самостоятельных материалов – от служебных записок до обширных книг. В этой работе у нас выработались существенно разные стили оформления. Один из нас превращает каждый свой текст ещё и в своеобразный справочник, насыщенный подробностями обо всех упоминаемых людях и событиях. Другой, напротив, старается, чтобы ничто не отвлекало от основного хода рассуждений. Работая вместе, мы вынуждены искать компромиссы.
В частности, различны наши подходы к написанию иностранных слов. Один по возможности приближает его к современному стандарту фонетики соответствующих языков (так, английским стандартом считается произношение дикторов Британской радиовещательной корпорации в 1950–1960-х годах), другой предпочитает устоявшуюся в нашей стране традицию.
Например, с немецким языком русские впервые познакомились через Ханзе – союз – балтийских торговых городов (в этом союзе участвовал Господин Великий Новгород). В дальнейшем русские много общались с нидерландскими торговцами, в состав России вошла Прибалтика со значительным остзейским – восточноморским – немецким населением. Эти части немецкого народа говорят в основном на нижненемецких – бытующих в низовьях Рейна – диалектах. Современный же фонетический стандарт сложился на основе верхненемецких диалектов. Различия столь значительны, что жители верховьев и низовьев Рейна зачастую просто не понимают друг друга на слух. Например, сочетание букв EU в верхненемецких диалектах звучит как ОЙ, а в нижненемецких как ЭЙ или даже ЕЙ.
В германских языках, в отличие от славянских, мягкость согласных – признак не смыслоразличительный: невозможно подобрать пару английских или шведских слов, различающихся так же, как русские «кон» и «конь». На русский слух эталонное английское произношение – в отличие от многих местных диалектов Англии – вовсе не содержит мягких согласных, а в верхненемецком их довольно много. Тем не менее в отечественной традиции многие английские слова принято писать с мягким знаком (так, rails – множественное число от rail – мы восприняли не как «рэйлз», а как «рельс»), тогда как в немецких словах мы его употребляем крайне редко. Более того, во многих английских словах мы пишем мягкий знак там, где нужен твёрдый (так, английское new – новый – мы пишем «нью» вместо «нъю»).
Во многих европейских языках произношение гласных зависит от того, находятся ли они в конце слога («открытый» слог») или после них в том же слоге есть согласные («закрытый» слог). Чтобы обеспечить «закрытость» слога во всех формах слова, согласные зачастую удваивают на письме. Произносятся же эти согласные как одиночные.