рмании. Тем не менее многие последователи Маркса по сей день догматизируют экономическую сторону понятия формации, а Меринг даже в советское время был малоизвестен (один из авторов в Одессе живёт на Нежинской улице, носившей в ту эпоху имя Франца Меринга, но таких улиц в СССР было многократно меньше, чем названных в честь других соучредителей КПГ – Карла Либкнехта и Розы Люксембург, чему, впрочем, способствовала их трагическая гибель 1919.01.15 от рук офицеров, подавлявших коммунистическое восстание, тогда как престарелый – родившийся 1846.02.27 – Меринг избежал такой участи: он не попал в руки карателям, но, подавленный смертью соратников, умер 1919.01.29).
На Западе популярнее цивилизационный подход. Его создал в основном Тойнби. По его идее, цивилизация – прежде всего привычный способ ответа на внешний вызов (так, русская цивилизация – по Тойнби – прежде всего резко сжимается, как бы удаляясь от источника вызова, но вскоре столь же резко расширяется, вбирая его в себя и превращая в один из источников своей силы). Важнейшее, на мой взгляд, дополнение – концепцию конкуренции цивилизаций – внёс один из основателей либертарианства Хайек (по иронии истории, адепт учения о благотворности неограниченной свободы личности безо всякой оглядки на общество существенно уточнил представление о взаимодействии обществ как единых целых без учёта структуры личностей). Итак, в рамках этого подхода история – в первую очередь конкуренция различных цивилизаций, где выживают те, чьи способы ответа на внешние вызовы наиболее совершенны, и по мере выживания способы ответа совершенствуются естественным отбором.
Есть и другие – не столь крупномасштабные – подходы. Но в любом случае все, кто рассматривает историю как процесс, порождающий взаимосвязанные события, а не череду случайных капризов, сознают: личность может лишь незначительно затормозить или ускорить этот процесс.
Более того, когда начинается очередной этап исторического процесса, он сам подбирает личности, наиболее подходящие для осуществления этого этапа. Например, если бы генерал Бонапарт погиб в итальянском походе, диктатором Франции стал бы генерал Моро: его очень серьёзно рассматривали на эту роль те же люди, что выдвигали и Бонапарта. Другое дело, что Бонапарт в итоге оказался достаточно силён, чтобы переиграть тех, кто его выдвигал. Но скорее всего Моро удалось бы то же самое – просто потому, что сами эти люди были уже достаточно скомпрометированы, чтобы любой, кто выдвинется на первый план, имел богатейшие возможности их сковырнуть.
Опираясь на закономерность хода истории, вернёмся к недавней – скорее всего случайной – катастрофе и попробуем оценить её последствия.
В нынешних экономических обстоятельствах и в обозримом будущем взаимодействие Европейского союза с Российской Федерацией в высшей степени выгодно не только РФ, но прежде всего ЕС. Это видно хотя бы из того, какие титанические усилия предпринимают США, чтобы нарушить это взаимодействие.
Следовательно, глава (ныне, к сожалению, покойный) одной из крупнейших в мире нефтяных компаний и одной из крупнейших компаний Франции поддерживал это взаимодействие не только и даже не столько по своим личным убеждениям (хотя они, несомненно, тоже играли значительную роль), но прежде всего потому, что оно выгодно и его родной стране, и вверенной ему компании. Значит, и его преемник скорее всего продолжит тот же путь. Ну, а если не продолжит, то опять же скорее всего сами акционеры Total сместят его и найдут другого – придерживающегося курса, выгодного этим акционерам. Ещё раз повторю: личность может лишь незначительно ускорить или замедлить закономерные процессы, а процесс сближения ЕС и РФ, несомненно, закономерен.
Однако нельзя уповать только на веру в торжество разума и/или логики истории. По старой поговорке, бог справедлив, но черти проворнее. Заокеанские черти делают и будут делать всё, чтобы синергия ЕС – РФ не восторжествовала – ведь в этом случае США автоматически останутся на задворках истории. Поэтому, как сказал Даннинг, нет такого преступления, на которое не пойдёт этот капитал. Вспомним хотя бы организованный США разгром Югославии, дошедший до превращения автономного края Косово в центр торговли человеческими органами и перевалочную базу афганского героина, прилетающего на американских транспортных самолётах и развозимого албанскими бандитами по всей Европе, или перерастание киевского государственного переворота в военно-террористическую кампанию против Донбасса. Но всё же планомерному разрушению можно противопоставить столь же планомерное созидание – и рано или поздно историческая закономерность всё же победит.
Если возможные соучастники возможного заговора это осознают – они вряд ли пойдут на преступление, способное разве что чуть отсрочить нежелательное для них сближение. Если же не осознают – значит, столь мало способны представить себе последствия своих деяний, что в скоробудущем времени сделают что-нибудь вовсе самоубийственное. И мы воспользуемся плодами их глупости.
Неоколониализм – дело не русское
Активную политику Российской Федерации в странах, с нелёгкой руки западных пропагандистов именуемых Третьим миром, нынче объявляют неоколониализмом – мол, наша страна ничем не хуже Соединённых Штатов Америки, а потому тоже имеет право грабить тех, кто послабее.
Прежде всего, отметим: сам термин «Третий мир» – часть концептуальной ловушки, куда мы угодили ещё в советское время. Тогда наши противники провозгласили: Первый мир – страны капиталистические, Второй – социалистические, Третий – те, не соответствует стандартам Первого и в то же время не входит во Второй. Но само это деление ложно. В Первом и Третьем мире действует одна и та же рыночная экономика. Все многочисленные различия между ними – организация власти, традиции ведения дел, уровень образования и т. п. – не отменяют главного: там действует рынок, а всё остальное лишь подчинено его требованиям. Причём в современных условиях – как раз вследствие колониализма и неоколониализма – этот рынок един. Индия и Гаити – такие же неотъемлемые части общемирового рыночного хозяйства, как Германия и Люксембург. Деление рыночного мира на Первый и Третий было придумано для того, чтобы мы – Второй мир – сравнивали свой уровень жизни только с лучшими, не обращая внимания на средние показатели. Между тем средний по всем социалистическим странам уровень жизни всегда – с момента зарождения социализма и по сей день – выше среднего по всем капиталистическим. Этого-то мы и не замечали благодаря вере рассказам противника.
Но если уж мы нынче выпали из Второго мира – не следует ли нам ради попадания в Первый грабить Третий, как делает большинство первомировцев?
Империи есть двух принципиально разных типов: колониальные и континентальные.
Колониальная империя – государство, где метрополия отделена от колонии большими расстояниями и где поэтому даже сейчас (не говоря уж о прошлых веках) невозможно быстро прийти на помощь колониальным властям, если у них начнутся какие бы то ни было разногласия с местными жителями. Поэтому для колониальной империи единственный способ долгосрочного поддержания порядка – давить население колонии так, чтобы там не могли появиться люди, способные всерьёз подумать о том, чтобы управлять колонией без помощи метрополии. Простейший способ давления – непрерывно грабить колонию, чтобы там даже для выживания приходилось напрягать все силы. И, понятно, беспомощность жителей колонии облегчает их ограбление.
Российская же империя – континентальная. Она сформирована народами, много веков подряд жившими бок о бок. За это время они успели сами – без какого бы то ни было вмешательства какой бы то ни было единой власти – сформировать технологию взаимовыгодного взаимодействия. Поэтому всё, что требуется от центральной власти – не мешать этому взаимодействию. Конечно, желательно, чтобы центральная власть наложила на эти уже сформированные методы взаимодействия свою дисциплину, чтобы гарантировать соблюдение порядка, ранее установленного самими народами, чтобы они могли быть уверены, что это взаимодействие сохранится, чтобы, грубо говоря, каждый человек был уверен: там, куда он приедет, он будет подчиняться тем же единым правилам. Но сами эти правила устанавливаются самими народами без вмешательства центральной власти. Поэтому для континентальной империи методы угнетения народов, методы насильственного навязывания им каких бы то ни было законов и правил – контрпродуктивны: они приводят к снижению производительности труда по империи в целом.
Соответственно, если мы попытаемся вести колониальную политику в том стиле, в каком её вели в разное время разные страны Западной Европы и Северной Америки, то добьёмся существенно худших результатов, чем добивались, ведя самостоятельную политику самостоятельно найденными методами. Классическая колониальная политика возможна только для колониальных империй, но не для континентальных.
Более того, даже со странами, отдалёнными от нас, нам лучше вести политику в континентальном духе. Ибо чем больше мы будем способствовать их развитию, тем больше они смогут нам дать. Конечно, нельзя впадать в крайность позднесоветских времён, когда мы давали всяческие блага в обмен на обещания придерживаться социалистической ориентации, даже не пытаясь проверить, в чём именно выразится эта ориентация. Но даже из общих экономических соображений понятно: односторонний грабёж даёт даже самому грабителю в конечном счёте куда меньше, чем взаимовыгодное взаимодействие.
Не исключаем, что наши либеральные младшие братья по разуму, искренне верующие, что солнце восходит на западе, не понимают ни разницы между взаимодействием и грабежом, ни тем более разницы между двумя типами империй и поэтому предпочтут видеть у нас классическую колониальную политику. Но нам совершенно незачем подражать младшим братьям по разуму – будем старшими.
Торговцам нельзя править
Состав экономического блока нашего правительства за постсоветскую эпоху менялся чуть ли не ежегодно. Увы, результаты этих смен, мягко говоря, неочевидны. Понятно, менять надо (как давно пишут многие исследователи, включая авторов этой книги) не конкретных сотрудников правительства, а саму экономическую доктрину, которой наше правительство руководствуется.