Я закрыл глаза и увидел Фреда в тире, блистательного, в костюме-тройке и волшебном цилиндре. Увидел Лейна, протягивающего одну из прикованных к стойке винтовок.
Энни: «Сколько?»
Фред: «Десять в обойме. Сколько захотите, мэм. Сегодня ваш день».
Мои глаза широко раскрылись, потому что на меня одновременно обрушились несколько мыслей. Я сел, прислушиваясь к ветру и усиливавшимся ударам волн. Потом включил верхний свет и достал папку Эрин из ящика стола. С гулко колотящимся сердцем положил фотографии на стол. Отпечатки были отличные, а вот освещение – так себе. Я вновь оделся, убрал фотографии в папку, еще раз спустился вниз.
Лампа висела над столом, за которым мне надирали задницу в «Эрудит», и я знал, что она достаточно яркая. От коридора, ведущего к апартаментам миссис Ш., гостиную отделяла раздвижная дверь. Я плотно закрыл ее, чтобы свет не побеспокоил хозяйку. Включил лампу, переставил коробку с «Эрудитом» на телевизор, выложил фотографии на стол. Я так нервничал, что не смог заставить себя сесть. Склонился над столом, меняя фотографии местами. Собрался проделать это в третий раз, когда моя рука застыла. Я увидел. Увидел его. Для суда эти улики не годились, но мне их вполне хватило. У меня подогнулись колени, и я сел.
Телефон, по которому я столько раз говорил с отцом (всегда отмечая на «Листке правды» дату и продолжительность разговора), неожиданно зазвонил. В глубокой, нарушаемой лишь завываниями ветра ночной тишине этот звук больше напоминал крик. Подскочив к телефонному аппарату, я сдернул трубку.
– А-а-а… – Вот и все, что я смог сказать. У меня слишком сильно колотилось сердце.
– Это ты, – прозвучал голос на другом конце провода. Веселый и приятно удивленный. – Я ожидал твою домохозяйку. Уже приготовил историю о внезапно возникших семейных обстоятельствах.
Я попытался заговорить и не смог.
– Девин! – Дразняще. Радостно. – Ты здесь?
– Я… одну секунду.
Я прижал трубку к груди, гадая (просто удивительно, какие мысли приходят в голову в стрессовой ситуации), слышит ли он удары моего сердца. Со своей стороны я прислушивался к миссис Шоплоу. И слышал лишь ее приглушенный храп. Я поступил правильно, закрыв дверь в гостиную. А еще больше меня радовало отсутствие второго телефонного аппарата в ее спальне. Я вернул трубку к уху и спросил:
– Что вам надо? Почему вы звоните?
– Я думаю, ты знаешь, Девин… а если и нет, уже поздно что-то менять.
– Вы тоже экстрасенс? – спросил я. Глупый вопрос, но в тот момент мои разум и язык, похоже, шли различными путями.
– Это к Роззи, – ответил он. – Нашей Мадам Фортуне. – И рассмеялся, в прямом смысле этого слова. Голос у него был совсем расслабленный, но я ему не верил. Расслабленные убийцы не звонят посреди ночи. Особенно когда не знают, кто снимет трубку.
Но он сочинил историю, подумал я. Этот парень – бойскаут, он безумен, но всегда готов. Татуировка, к примеру. Именно она притягивает взгляд, когда смотришь на эти фотографии. Не лицо. И не бейсболка.
– Я знал, что у тебя на уме, – продолжил он. – Знал еще прежде, чем эта девушка привезла тебе папку. С фотографиями. И сегодня… с мамашей-милашкой и ее покалеченным мальцом… ты сказал им, Девин? Они помогали тебе?
– Они ничего не знают.
Мощный порыв ветра обрушился на дом. Из трубки тоже доносились завывания… словно он звонил с улицы.
– Я вот гадаю, можно ли тебе верить?
– Можно. Конечно, можно. – Я смотрел на фотографии. Человек-татуировка с рукой на ягодице Линды Грей. Человек-татуировка помогает ей прицеливаться в тире.
Лейн: «Давайте поглядим, какая вы Оукли».
Фред: «Суперстрелок!»
Человек-татуировка в его сомболке и солнцезащитных очках, со светлой бородкой. И татуировка – голова птицы – выделяется на руке, потому что кожаные перчатки лежат в заднем кармане, пока они с Линдой Грей не въедут в «Дом ужасов». Пока не окажутся в темноте.
– А я все гадаю, – вновь заговорил он. – Сегодня ты слишком долго пробыл в старом доме. Рассказывал ей о фотографиях, которые привезла эта Кук, или просто трахал ее? А может, и то, и другое? Мамаша – лакомый кусочек, это точно.
– Они ничего не знают, – тихо повторил я, глядя на сдвинутые створки двери. Ожидая, что они разойдутся и на пороге появится миссис Ш., в ночной рубашке и с белым от ночного крема лицом. – Я тоже. Ничего такого, что могу доказать.
– Возможно, и так, однако это лишь вопрос времени. Вылетит – не поймаешь. Ты же слышал эту поговорку?
– Конечно, конечно. – Я понятия не имел, о чем он толкует, но в тот момент согласился бы с ним, даже заяви он, что ежегодно выступавший в «Стране радости» Бобби Райделл – президент.
– Ладно, вот что ты сейчас сделаешь. Ты приедешь в «Страну радости», и мы все обсудим, лицом к лицу. Как мужчина с мужчиной.
– А зачем мне это делать? С моей стороны это будет чистым безумием. Если вы тот, кто…
– Ты знаешь, кто я! – В его голосе послышалось раздражение. – И я знаю, что если ты пойдешь в полицию, они выяснят, что я поступил на работу в «Страну радости» примерно через месяц после убийства Линды Грей. Потом меня свяжут с шоу Уэлмана и «Южной звездой», и игра закончится.
– Тогда почему бы мне не позвонить им прямо сейчас?
– Ты знаешь, где я? – В его голос закралась злость. Нет – ненависть. – Ты знаешь, где я нахожусь прямо сейчас, маленький любопытный сукин сын?
– В «Стране радости», вероятно. В администрации.
– Отнюдь. Я в торговом центре на Бич-роу. В том самом, куда богатые сучки ходят за вегетарианскими продуктами. Богатые сучки вроде твоей подружки.
По моему позвоночнику, от загривка к копчику – очень медленно – заскользил холодок. Я промолчал.
– Около аптеки есть телефон-автомат. Даже не будка, но это не важно, потому что дождь еще не начался. Только ветер. Вот где я. И с того места, где я стою, виден дом твоей подружки. На кухне горит свет… вероятно, она оставляет его на ночь, но остальные окна темны. Я могу повесить трубку и добраться туда за шестьдесят секунд.
– Там есть охранная сигнализация! – Я не знал, правда ли это.
Он рассмеялся:
– Неужели ты не понимаешь, что мне насрать? Меня это не остановит, и я перережу ей горло. Но сначала заставлю посмотреть, как проделываю то же самое с маленьким калекой.
Но ты ее не изнасилуешь, подумал я. Не изнасилуешь, даже если у тебя будет время. Потому что тебе нечем.
Слова уже вертелись на языке, но я сдержался. Даже перепуганный, я понимал, что злить его еще больше – очень плохая идея.
– Вы так хорошо сегодня их принимали, – пробормотал я. – Цветы… призы… аттракционы.
– Да, все ради лохов. Расскажи мне о вагончике, который сам по себе выехал из «Дома ужасов». Что это значило?
– Я не знаю.
– А я думаю, знаешь. Может, мы это обсудим. В «Стране радости». Я знаю твой «форд», Джонси. У него мигает левая фара, и такая изящная вертушка на антенне. Если не хочешь, чтобы я начал резать глотки в том доме, прямо сейчас садись в автомобиль и поезжай в «Страну радости» по Бич-роу.
– Я…
– Молчи, когда я с тобой говорю. Проехав торговый центр, увидишь меня рядом с парковым грузовиком. Я даю тебе четыре минуты, чтобы добраться сюда. С того момента, как положу трубку. Если не увижу тебя, убью женщину и мальчишку. Понял?
– Я…
– Ты понял?
– Да!
– Я поеду за тобой к парку. О воротах не беспокойся. Они уже открыты.
– Значит, вы убьете меня или их? Выбор за мной, так?
– Убью тебя? – В его голосе звучало искреннее изумление. – Я не собираюсь убивать тебя, Девин. Зачем мне усугублять и без того неприятное положение? Нет, я собираюсь просто исчезнуть. Не в первый раз и скорее всего не в последний. Я хочу поговорить. Хочу узнать, как ты на меня вышел.
– Я могу рассказать по телефону.
Он рассмеялся.
– И упустить шанс сокрушить меня и вновь стать Хоуи-героем? Сначала маленькая девочка, потом Эдди Паркс и, наконец, мамаша-красотка с сыном-калекой на закуску. Разве ты сможешь пройти мимо? – Он перестал смеяться. – Четыре минуты.
– Я…
Он повесил трубку. Я посмотрел на фотографии. Открыл ящик стола, достал один из блокнотов, разыскал механический карандаш, которым Тина Экерли всегда вела счет. Написал: Миссис Ш., если Вы читаете эту записку, значит, со мной что-то случилось. Я знаю, кто убил Линду Грей. И других.
Ниже я вывел его имя заглавными буквами.
И побежал к двери.
Двигатель моего «форда» чихал и плевался, но не заводился. Затем начал садиться аккумулятор. Все лето я говорил себе, что нужно купить новый, и постоянно тратил деньги на что-то другое.
Голос отца: «Ты заливаешь карбюратор, Девин».
Я убрал ногу с педали газа, посидел в темноте. Казалось, время летит, несется вскачь. Какая-то часть меня хотела вернуться в дом и позвонить в полицию. Энни я позвонить не мог, потому что не знал ее гребаного телефонного номера. А учитывая известность Бадди Росса, не приходилось сомневаться, что в справочнике его нет. Знал ли об этом он? Вероятно, нет, но ему чертовски везло. Его, такого наглого и самоуверенного, должны были поймать давным-давно, но ведь не поймали. Потому что ему чертовски везло.
Она услышит, как он вламывается в дом, и застрелит его.
Только винтовки, по ее словам, хранились в сейфе. И даже если бы она успела вытащить одну, ублюдок уже приставил бы бритву к горлу Майка.
Я вновь повернул ключ зажигания, не ставя ногу на педаль газа. В карбюраторе было полно бензина, и двигатель завелся сразу. Я выехал задним ходом с подъездной дорожки и повернул к «Стране радости». Красный неоновый круг «Колеса» и синие неоновые петли «Шаровой молнии» сияли на фоне низких, быстро бегущих облаков. Эти два аттракциона всегда освещались штормовыми ночами, чтобы служить маяком для кораблей и «отгонять» легкомоторные самолеты, которые заходили на посадку в окружной аэропорт Пэриша.