Ангелы с трубами у губ колыхались и покачивались среди снежинок.
— Твой дверной проем… — сказал он. — Мост. Он исчез. Пропал, когда мы скатились к подножию склона.
— Я могу вернуть его, когда он мне понадобится, — сказала она.
— Жаль, что мы не могли захватить с собой тех копов. Привести их прямо сюда. Может, они направили бы все свои пушки на нужного парня.
— Думаю, чем меньше веса приходится на мост, тем лучше, — сказала она. — Это крайнее средство. Я даже тебя не хотела по нему перевозить.
— Ну что ж. Теперь я здесь. — Он все еще держал в руке лоснящийся пакет с АНФО. Осторожно сунул его обратно к другим и поднял рюкзак. — Какой у нас план?
Она сказала:
— Первая часть плана состоит в том, что ты даешь мне эти штуковины. — Она взяла одну лямку рюкзака. Он на мгновение уставился не нее, придерживая рюкзак и не испытывая уверенности, что должен отдать ей его, потом отпустил. Но он получил, чего хотел, он был здесь, и она никоим образом не могла от него избавиться. Она перекинула лямку через плечо.
— Вторая часть плана… — начала она, затем повернула голову и посмотрела в сторону шоссе.
Сквозь ночь по нему скользила машина, свет фар которой пробивался через стволы сосен, бросая через гравийный проселок нелепо длинные тени. Она замедлила ход, приближаясь к повороту к дому. Лу почувствовал за левым ухом тупую пульсацию боли. Снег падал крупными, как гусиные перья, хлопьями, начиная скопляться на грунтовой дороге.
— Господи, — сказал Лу и с трудом узнал свой напряженный голос. — Это он. А мы не готовы.
— Отойди сюда, — сказала Вик.
Она схватила его за рукав и пошла спиной вперед, ведя его по ковру из сухих опавших листьев и сосновых иголок. Они вместе скользнули в выводок тонких, высоких и гибких берез. Лу впервые заметил, что их дыхание вырывается паром в посеребренной лунным светом ночи.
«Роллс-Ройс Призрак» свернул на длинную гравийную дорогу. На лобовом стекле плавало отражение желтоватой, как кость, луны, пойманной в переплетение черных веток — колыбель для кошки.
Они наблюдали за величественным приближением автомобиля. Лу чувствовал, как дрожат его толстые ноги. «Мне просто немного дольше нужно побыть храбрым», — подумал он. Лу всем сердцем верил в Бога, уверовал еще ребенком, когда увидел на видео Джорджа Бернса[177] в фильме «О Боже!». Сейчас он мысленно возносил молитву тощему, морщинистому Джорджу Бернсу: «Пожалуйста. Однажды я был храбрым, позволь мне еще раз побыть храбрым. Позволь мне побыть храбрым ради Уэйна и Вик. Я так и так умру, позволь мне умереть достойно». Потом ему пришло в голову, что он хотел этого, не раз об этом мечтал: о последнем шансе показать, что он может отбросить страх и сделать, что требуется сделать. Пора великого шанса наконец настала.
«Роллс-Ройс» прокатил мимо них, хрустя шинами по гравию. Он, казалось, замедлил ход, поравнявшись с ними на расстоянии менее пятнадцати футов, как будто водитель заметил их и теперь вглядывался. Но машина не остановилась, просто продолжила свое неторопливое продвижение.
— Вторая часть? — выдохнул Лу, осознавая, как болезненно колотится в горле пульс. Господи, он надеялся, что его не хватит удар, пока все это не завершится.
— Что? — спросила Вик, глядя на машину.
— В чем вторая часть плана? — спросил он.
— А, — сказала она, взяла второй браслет наручников и замкнула его на узком стволе березы. — По второй части плана ты остаешься здесь.
На милом, круглом, щетинистом лице Лу изобразилось простое потрясение: так ребенок смотрит на свою любимую игрушку, только что раздавленную автомобилем. На глаза навернулись слезы, ярчайшие точки в темноте. Ее огорчало видеть его едва ли не плачущим, видеть его шок и разочарование, но звук защелкнувшегося наручника — это резкое, четкое клацанье, отдавшееся эхом в морозном воздухе, — был звуком окончательного решения, сделанного и необратимого выбора.
— Лу, — прошептала она и положила руку ему на лицо. — Лу, не плачь. Все хорошо.
— Я не хочу, чтобы ты ехала одна, — сказал он. — Я хотел быть там, чтобы тебе помочь. Сказал, что буду там, чтобы тебе помочь.
— Ты был со мной, — сказала она. — И останешься. Ты со мной, куда бы я ни отправилась: ты часть моего инскейпа. — Она поцеловала его в губы, ощутив вкус слез, но не знала, его ли это слезы или ее собственные. Отстранилась от него и сказала: — Так или иначе, Уэйн сегодня оттуда уберется, и, если меня с ним не будет, ему понадобишься ты.
Он быстро моргал и, не стыдясь, плакал. Он не вырывался из наручников. Береза была около восьми дюймов толщиной и тридцати футов высотой. Браслет на нее едва налез. Он смотрел на Вик с выражением горя и недоумения. Открыл рот, но никак не мог найти слов.
«Призрак» подъехал к правой стороне разрушенного дома, к единственной уцелевшей стене. Он остановился там на холостом ходу. Вик посмотрела на него. На расстоянии она слышала Берла Айвза[178].
— Я не понимаю, — сказал он.
Она протянула руку мимо наручника и коснулась бумажного обруча у него на запястье; того, который надели на него в больнице; того, что она заметила еще в доме ее отца.
— Что это, Лу? — спросила она.
— А, это? — спросил он, а затем издал звук, который был отчасти смехом, отчасти рыданием. — Я снова потерял сознание. Это ничего.
— Я тебе не верю, — сказала она. — Я только что потеряла отца — и не могу потерять тебя. Если ты думаешь, что я подвергну твою жизнь большему риску, чем тот, которому она уже подвергалась, то ты еще безумнее, чем я. Уэйну нужен отец.
— Ему нужна и мать, — сказал он. — И мне тоже.
Вик улыбнулась — своей старой улыбкой, немного лихой, немного опасной.
— Никаких обещаний, — сказала она. — Ты самый лучший, Лу Кармоди. Ты не просто хороший человек. Ты настоящий герой, честный перед Богом. И не потому, что ты посадил меня на свой мотоцикл и отвез меня подальше от этого места. Это была самая простая часть. А потому, что ты каждый день был рядом с Уэйном. Потому что ты готовил ему обеды в школу, водил его к дантисту и читал ему на ночь. Я люблю вас, мистер.
Она опять посмотрела вверх по дороге. Мэнкс выбрался из машины. Он прошел через свет своих фар, и она впервые за четыре дня хорошо его разглядела. На нем был старомодный сюртук с двойной линией латунных пуговиц и фалдами. Его волосы, черные и блестящие, были зачесаны назад с огромной выпуклости лба. Он выглядел лет на тридцать. В одной руке он держал свой огромный серебряный молоток, в другой — зажимал что-то маленькое. Он вышел из света и вошел в деревья, быстро исчезая в тени.
— Мне надо идти, — сказала она. Наклонилась и поцеловала Лу в щеку.
Он потянулся к ней, но она увернулась и подошла к «Триумфу». Осмотрела его сверху донизу. В каплевидном бензобаке имелась вмятина размером с кулак, а одна из труб болталась и, похоже, могла волочиться по земле. Но он заведется. Она чувствовала, что он ее ждет.
Мэнкс вышел из леса и стал между задними фонарями «Призрака». Он, казалось, смотрел прямо на нее, хотя не представлялось возможным, чтобы он видел ее в темноте и снегопаде.
— Эгей! — воззвал он. — Вы с нами, Виктория? Прибыли на своей хитрой машине?
— Отпустите его, Чарли! — крикнула она. — Отпустите его, если хотите жить!
Даже на расстоянии двухсот футов она видела, как сияет Мэнкс.
— Думаю, вы знаете, что меня не так легко убить! Но вперед, Виктория! Следуйте за мной в Страну Рождества! Поедем в Страну Рождества и закончим эту главу! Ваш сын будет рад увидеть вас!
Не дожидаясь ответа, он уселся за руль «Призрака». Задние фонари стали ярче, затем потускнели, и машина снова начала двигаться.
— О господи, Вик, — сказал Лу. — О Господи. Это ошибка. Ты не застанешь его врасплох. Должен быть другой путь. Не делай этого. Не следуй за ним. Останься со мной, и мы найдем другой путь.
— Пора ехать, Лу, — сказала она. — Поджидай Уэйна. Он скоро появится.
Она перекинула ногу через седло и повернула ключ в замке зажигания. Фара на мгновение зажглась тусклым светом, потом угасла. Вик, постоянно дрожавшая в своих шортах и кроссовках, поставила ногу на педаль стартера и обрушила на нее свой вес. Байк кашлянул и что-то пробормотал. Она прыгнула снова, и он издал вялый, пукающий звук: «Брапп».
— Давай, милый, — тихо сказала она. — Последний рейс. Давай привезем нашего мальчика домой.
Она встала в полный рост. В тонких волосках на ее руках застревал снег. Она опустилась. «Триумф» со взрывом вернулся к жизни.
— Вик! — крикнул Лу, но она сейчас не могла на него смотреть. Если бы она посмотрела на него и увидела, как он плачет, ей захотелось бы обнять его и она могла бы потерять самообладание. Она включила передачу. — Вик! — крикнул он снова.
Она оставляла байк на первой, пока вгоняла его на крутой, короткий склон насыпи. Задняя шина елозила и так и этак в скользкой от снега траве, и ей пришлось поставить ногу на грунт и толкаться, чтобы перевалить через горб.
Вик потеряла из виду «Призрак». Тот обогнул горелые обломки старого охотничьего дома и исчез в прогалине между деревьями на противоположной стороне. Она перевела байк на вторую передачу, потом на третью, прибавила газу, чтобы нагнать его. Из-под шин летели камни. На снегу, уже покрывшем мелкой пылью гравий, байк казался разболтанным и шатким.
Вокруг руин, в высокую траву, а потом на грунтовую дорогу между елей, ширины которой едва хватало для проезда «Призрака». Там, в сущности, шли только две узкие колеи, между которыми обильно росли папоротники.
Ветви сосен склонились над ней, образуя тесный, темный, узкий коридор. «Призрак» замедлил ход, чтобы она могла его догнать, он был всего футах в пятидесяти впереди. «NOS4A2» катился дальше, и она следовала за его задними фонарями. Ледяной воздух вспарывал ее тонкую футболку, наполнял легкие грубым морозным дыханием.