Тем временем, оправившись от не такого уж и тяжелого шока, флот Ямомото все же начал движение им навстречу. В распоряжении японского адмирала имелись немалые силы. Только линкоров двенадцать штук, причем три из них – типа «Ямато». «Синано»[5], «Мусаси» – и собственно «Ямато» всерьез считались японцами мощнейшими в мире. Учитывая непревзойденный калибр орудий этих гигантов, в чем-то военные теоретики островитян были даже и правы, хотя система бронирования «все или ничего» выглядела решением спорным, да и распределение брони в цитадели казалось уже не особенно рационально. Тем не менее, в лобовом бою один на один драться с ними выглядело безумием.
К счастью, остальные линкоры Японии были кораблями, скажем так, несколько устаревшими. Наследием Первой мировой войны и послевоенных лет. Конечно, все они прошли модернизацию, да еще и не по одному разу, что заметно повысило их боевые возможности, но в целом, как ни модернизируй корабль, он все равно окажется слабее только что построенного.
Однако основной своей ударной силой Ямомото считал авианосцы, и опыт атаки на Пёрл-Харбор убеждал его в правильности выбранного подхода. Авианосцев в японском флоте было аж два десятка, правда, половина легкие и эскортные. Было бы даже больше, но один из них, «Синье», недавно отправила на дно советская подводная лодка. И все равно, сила это была более чем значительная. А ведь помимо линкоров и авианосцев имелись еще крейсера, эсминцы и разнообразные вспомогательные корабли.
У Лютьенса сейчас имелись девять линкоров и четыре линейных крейсера. Впрочем, тут уж дело сводилось больше к пропаганде – часть японских линкоров тоже начинала как линейные крейсера и переклассифицированы были позднее, уже после модернизаций. Вряд ли тот же «Конго», которому только-только заделали пробоину от торпеды, был сильнее «Шарнхорста». Куда хуже дело обстояло с авианосцами – всего десять, причем заметно уступающих японским. Впрочем, это частично компенсировалось ролью, которую Лютьенс отводил им в бою. Прикрытие от воздушных атак, любой ценой! Сейчас на авианосцах попросту не было бомбардировщиков и торпедоносцев, их место заняли истребители, и, как полагал немецкий адмирал, при поддержке ПВО своих кораблей справиться с этой задачей летчикам было вполне по силам.
Ну и был у него, откровенно говоря, заготовлен еще один сюрприз для японцев. Те два острова, которые он все же захватил, привлекли внимание адмирала своим расположением. На них спешно возвели аэродромы, вырубив участки леса и уложив сборные взлетно-посадочные полосы. Составленные из металлических, стыкуемых между собой плит, они собирались в кратчайшие сроки. Одновременно собирали быстровозводимые щитовые дома для персонала и летчиков, возводили склады. И уж последними из трюмов транспортных кораблей на острова перекочевали самолеты, которые, опять же, начали со всей возможной быстротой собирать. Были здесь и вполне обычные истребители, и бомбардировщики, но имелись и совершенно новые творения герра Мессершмитта. И они должны были хорошенько попортить нервы японцам, заодно пройдя испытания в боевых условиях. И кто-кто, а Колесников не сомневался, что будущее именно за ними.
Пока в теплых водах тропических морей намечалась битва титанов, угроза надвигалась на Страну восходящего солнца оттуда, откуда не ждали – с северо-востока. Именно там, в туманных водах близ побережья Канады, бесплотными тенями скользили корабли адмирала Белли и Черного Князя. Первоначально общее руководство операцией должен был осуществлять лично Кузнецов, но командующий Советским флотом не вовремя свалился с воспалением легких. Сырой климат Балтики был ему совершенно противопоказан.
Нельзя сказать, что Белли особо горевал по этому поводу – он уже привык чувствовать себя главным и за все ответственным, с итальянцами сработался отлично, и потому отнюдь не против был повести свой флот в бой. В конце концов, он всю жизнь готовился к этому сам и натаскивал других. Теперь предстояло в очередной раз доказать, что он, потомственный моряк, умеет не только учить, и Владимир Александрович готов был к этому. Сейчас он ждал только сигнала – и дождался! Громадные винты вспенили воду за кормой, и шесть линкоров, два линейных крейсера и восемь авианосцев, сопровождаемые кораблями эскорта и целой эскадрой армейских транспортов, двинулись вперед.
Однако прежде, чем вся эта мощь докатилась до Японии, на островную империю обрушились еще два удара. Первый нанесла германская авиация. Генерал-полковник Курт Шнайдер, командующий авиацией Рейха в Канаде, собрал более тысячи самолетов, которые и начали осуществлять практически непрерывные налеты, методично разнося вдребезги города и инфраструктуру Японии. Самым большим препятствием для самолетов являлась даже не японская авиация, которая оказалась не слишком приспособлена для отражения массированных бомбовых ударов, наносимых, вдобавок, с большой высоты, а запредельные расстояния. Самолеты пришлось срочно модернизировать, устанавливая на них дополнительные топливные баки, и перебазировать на аэродромы под Владивостоком, с охотой предоставленные Советским Союзом. В результате ночами в Японии спать стало крайне затруднительно – именно в темное время суток и осуществлялись бомбардировки.
Одновременно началась десантная операция советских войск на Курильские острова, аннексированные Японией сорок лет назад. Понимая их значение и сознавая при этом, насколько уязвимы территории, расположенные буквально в нескольких километрах от советского берега, японцы выстроили на островах мощные укрепления и расположили внушительные гарнизоны. Правда, пока что вся их активность сводилась к регулярным перестрелкам батарей острова Шумшу с береговыми батареями русских, не слишком яростным и малорезультативным.
Для японцев оказалось шоком, когда советский москитный флот, ночью подойдя к берегу, высадил десант прямо на песчаный пляж. Утром же стало ясно, что советские моряки не только захватили плацдарм, но и стремительно его расширяют. Все попытки сбросить их в море провалились – во-первых, морская пехота превосходила японцев и выучкой, и физической подготовкой, и вооружением. А во-вторых, в воздухе непрерывно висели русские самолеты, осуществляя прикрытие своих частей, а заодно валя на взлете тех японских пилотов, что пытались взлететь. Когда же японцы попытались использовать танки, выяснилось, что крупнокалиберные пулеметы, которыми десант был снабжен в изобилии, дырявят легкую японскую технику мало не насквозь. К концу вторых суток, когда под контроль наступавших перешла часть береговых батарей и на горизонте замаячили войсковые транспорты, уже без опаски направляющиеся к месту высадки, командующий японским гарнизоном принял решение сдаться. И лишь неделю спустя он узнал, что, имея под рукой свыше двадцати тысяч человек, проиграл десанту, втрое уступающему по численности. У генерала случилась истерика…
Захватив один остров, советские войска двинулись дальше, благо опыт уже имелся. А тем временем на Сахалин, в северной части которого упорно держались остатки советского гарнизона, были высажены одновременно два морских и воздушный десанты. Это оказалось для японцев полнейшей неожиданностью, и, пока их командование пыталось решить, что же делать, бои начались уже на всем острове. Укрепления, построенные еще до войны и разделяющие северную и южную, аннексированную японцами, части острова, оказались в такой ситуации малоэффективны. Развернутые на север, они просто не были приспособлены для отражения атак с тыла. И мощный японский флот, ушедший на юг, оказать поддержку своим обороняющимся частям уже попросту не мог.
А пока гремели залпы орудий и десантники в сопровождении спецэффектов из установленных на катерах «катюш» ломали японскую оборону, в водах к западу от Страны восходящего солнца творилось совсем иное действо. Не столь грохочущее и далеко не настолько впечатляющее, но по результатам не менее страшное.
Десятки подводных лодок, загодя вышедших на позиции, дождавшись дня «Ч» принялись топить все, что плавает. Одновременно из Владивостока (он, вообще-то, считался заблокированным, но избиваемым японским частям стало как-то резко не до того) и Сингапура на охоту вышли крейсера и эсминцы – перехватывать то, что каким-то чудом проскочило мимо подводников. Началось избиение японского грузового флота, и по долговременной эффективности оно превзошло самые лихие десанты.
Японские генералы, более привыкшие оперировать полками и дивизиями, не сразу поняли, что произошло. А когда поняли, не сразу сообразили, какими последствиями им это грозит. Хотя уж последствия-то были разрушительнее некуда, просто у закостеневшей в собственном величии воинской касты не хватало опыта, чтобы разом охватить всю картину. Весьма и весьма печальную картину.
Япония всю жизнь была крайне бедна. Вулканические острова, на которых она расположилась, крайне скудны ресурсами. Все высокомерие японцев, вся их гордость происходили именно от этого. Гордость нищих, тщательно скрывающих от соседей заплаты на драной одежде и ковыряющихся зубочистками во рту, неделями не пробующему пищи.
Они, в принципе, и с соседями начали задираться из-за того, что прекрасно понимали – если не сделать хоть чего-нибудь, их съедят. Просто так, походя, чтобы под ногами не путались. Но особыми успехами воинственные самураи похвастаться не могли. Жившие на северных островах айны уверенно отбивали их поползновения вплоть до появления у японцев огнестрельного оружия. Попытки захватить Корею тоже особыми успехами не увенчались. Родственный японцам народ (некоторые ученые вполне серьезно заявляли, что японцы и корейцы вообще части одного народа) сопротивлялся островитянам упорно, нанося им чувствительные поражения на море, благо вблизи извилистых берегов корейский гребной флот обладал преимуществом и в маневренности, и в защите. Догадавшись обшивать свои кобуксоны[6] металлическими листами, корейские адмиралы без опаски гоняли целые эскадры японских парусников. И японцам пришлось отступить, закрывшись от внешнего мира в последней попытке отстоять свое государство.