Однако в середине девятнадцатого века их из этой самоизоляции буквально вытряхнули. Американская эскадра оказалась весьма убедительна, и японцы поняли: если им не удастся стать сильными, причем немедленно, на их стране можно будет ставить крест. Набрав кредитов, где только можно, они построили современный по тем временам флот, с нуля создали полноценную армию и, воспользовавшись тем, что соседи пребывали в не лучшем положении, еще раз попробовали захватить столь необходимые им ресурсы. Попробовали – и неожиданно для всех преуспели. Сразу две империи, каждая из которых теоретически способна была раздавить Японию, словно таракана, находились в затяжном вялотекущем кризисе, и это позволило выиграть войну сначала у Китая, а потом у России. С этого и начался короткий, но стремительный взлет островной империи.
Сейчас Япония устроилась очень неплохо. С континента в метрополию шло сырье, на худой конец, полуфабрикаты вроде чугуна. С островов на континент, где орудовали японские вояки, шла продукция заводов, в первую очередь, амуниция, вооружение и техника, ну и солдаты, разумеется. И вот по этой дороге, загруженной настолько, насколько позволял тоннаж японского флота, и ударили советские, немецкие, итальянские подводники. И если совсем перерубить трос, соединяющий острова с континентом, им не удалось, то сузить его до размеров ежедневно истончающейся веревочки – запросто. И, судя по тенденции, недалек был тот день, когда веревка превратится в ниточку, а там и вовсе порвется.
Эффект получился, конечно, не мгновенный, но все же более чем внушительный. Япония моментально лишилась доступа к большей части заводов по производству синтетического топлива, расположенных на континенте. Шахты, рудники, производство продовольствия – все это находилось на континенте. Разумеется, на заводах имелся какой-то запас сырья, но хватить его должно было совсем не надолго.
С другой стороны, продукция японских заводов начала скапливаться на складах – ее просто не на чем было сейчас отправлять. Практически иссякли поставки боеприпасов и подкреплений на континент. Первый вопрос был еще как-то решаем – в конце концов, японцам достались в свое время огромные британские склады. Частично это позволяло японскому командованию перекрыть потребности армии, хотя неизбежная пересортица и создавала кучу проблем. Но вот с людьми дело обстояло куда хуже – их было попросту неоткуда взять. Мало того, что вместе с потопленными субмаринами транспортами на дно ушли минимум две японские дивизии, так еще и те войска, что остались, не менее трех миллионов человек, оказались заперты на островах. Не китайцами же дыру затыкать, в самом-то деле – их японцы откровенно презирали, чаще всего вполне заслуженно. Учитывая же, что к советским войскам непрерывным потоком шли подкрепления, ситуация становилась и вовсе поганой.
К тому же активизировались британцы, остатки которых все еще партизанили в джунглях. Им было обещано, что в Индии тем, кто будет сражаться с японцами, выделят земли и позволят основать суверенное государство. Итальянцам или немцам англичане вряд ли поверили бы, но гарантии подтвердили и русские. Эти же полуазиаты, в отличие от более «цивилизованных» народов, слово предпочитали держать. Иногда это выходило боком, обещали убить – убьют. Но зато и обещав помочь – помогут. И потому остатки британских колониальных частей, получив новое оружие, а главное, средства связи, принялись бодро вспоминать японцам все понесенные унижения, и даже чуть больше.
Откровенно говоря, не так уж и велика была их помощь, просто в силу малочисленности. И сами британцы очень удивились бы, узнав, что предложение им было сделано с подачи их главного врага, адмирала Лютьенса. Однако получилось именно так.
Колесников, если быть честным, британцев не любил. Не любил их чопорность, высокомерие, а также страсть к интригам. Однако он не мог не отдать должное и таким качествам островитян, как храбрость, энергичность, готовность умереть ради своей страны. Грешно разбрасываться таким генетическим материалом. И потому, долго и тщательно обдумав ситуацию, он вынес свое предложение на рассмотрение остальных заинтересованных сторон. И после долгих споров решение о выделении резервации для британцев было все же принято. Со временем они ассимилируются, никуда не денутся, а разбрасываться ресурсами и впрямь не стоило. И сейчас британцы сражались уже не только за старые обиды, но и за свое будущее. Надо сказать, получалось у них вполне хорошо…
В отличие от генералитета, этих сухопутных крыс, адмирал Ямомото понял все и сразу. И что сделали русские, и чем это грозит Японии. Однако действия его не изменились ни на миллиметр. Генеральное сражение, без вариантов. Единственный шанс остановить накатывающийся с запада каток великих держав. Возможно, он поступил бы иначе, будь ему известно о том, что где-то бултыхаются советский и итальянский флоты, однако разведка докладывала, что русские и итальянские корабли замечены в составе движущегося навстречу флота. Хитрость Лютьенса сработала, Ямомото был убежден, что ему будет противостоять все, что смогли наскрести враги. Оставалась, правда, еще эскадра в Сингапуре, но ее для активных действий в океане было явно недостаточно, а значит, и заняться этой неприятностью можно позже.
Хотя – сейчас Ямомото это понимал – японские корабли в прошлый раз, сразу после атак подводных лодок, отвернули от Сингапура напрасно. Да, конечно, он дал однозначный приказ не рисковать, но… Рискнуть все же стоило. Однако, что сделано – то сделано, требовалось не сожалеть об упущенных возможностях, а решать поставленные задачи. И потому его флот продолжал идти на юг, навстречу врагу. Уж кем-кем, а трусами самураи не были…
Несмотря на то, что объединенные флоты Лютьенса, Сталина, Муссолини и Жансуля теоретически в полтора раза превосходили японский в линейных кораблях, Ямомото отнюдь не считал дело безнадежным, и основания рассчитывать на успех у него имелись. Во-первых, даже старые японские корабли после модернизации оказались вполне жизнеспособными и эффективными, что и показали не так давно в боях с американцами. Демонстрируя завидную живучесть, а главное, великолепную подготовку экипажей, эти корабли на равных сражались с американскими линкорами, куда более современными и, теоретически, превосходящими своих японских визави по всем параметрам. Однако за всю войну, в которой стычек разного уровня хватало, американцам удалось потопить лишь «Нагато», тогда как японцам, не считая Пёрл-Харбора, удалось до конца войны угробить аж троих врагов. Более того, в открытом бою тот же «Конго» обратил в бегство новейший американский линкор и смог отбиться против двоих[7], когда к американцам пришла помощь.
Сейчас же в распоряжении Ямомото имелись, вдобавок, три линкора типа «Ямато», не успевшие к прошлой войне. Мощная защита, великолепное вооружение… Эти корабли были настолько секретными, что их истинные возможности не знал никто. Предполагалось, что они станут сюрпризом для тех, кто сойдется с «Ямато» в бою[8]. И вся японская разведка, наверное, подпрыгнула бы до потолка, узнай, что примерные характеристики их Лютьенс знал еще до ввода этих гигантов в строй.
Откровенно говоря, в памяти Колесникова, этим периодом в прошлой жизни не слишком интересовавшимся, осталось лишь то, что калибр орудий и толщина брони японцев превосходила даже так и не построенные ни тогда, ни сейчас перспективные германские линкоры. Но и этого было достаточно, чтобы составить представление о возможностях противника и отнестись к ним крайне серьезно. Так что новых японских линкоров он не то чтобы боялся, но опасался уж точно.
Однако основной своей силой Ямомото считал отнюдь не линкоры. Будучи не первым, но уж точно одним из первых теоретиков и практиков морского дела, он понял, что роль плавучих крепостей изменилась. Из кораблей завоевания[9] и удержания[10] господства на море эти гиганты превратились или в мониторы-переростки, чьей задачей являлась поддержка десантов, или, что куда важнее, в корабли сопровождения. Сейчас линкоры из самостоятельных кораблей, пригодных для решения самых разных задач, стали, в первую очередь, силой, придающей устойчивость авианесущим соединениям. И в этом плане имеющийся у Ямомото флот, оказавшийся чрезвычайно сбалансированным, действительно мог сразиться с кем угодно.
Вот чего не знал японский командующий, так это того факта, что Лютьенс, которого все считали апологетом линейных кораблей и классических сражений, разделяет его мнение о роли авиации целиком и полностью. Разделяет – но не может полноценно реализовать перспективную концепцию.
Да-да, именно так. Все упиралось, как всегда, в деньги. Несмотря на жесткую вертикаль власти и полноценную военную диктатуру, Германия оставалась социально ориентированным государством. И затраты на военные действия не перекрывались даже богатыми трофеями и мощнейшим промышленным развитием, ставшим возможным благодаря грамотно выбранному союзнику. Резервы, конечно, имелись, но бюджет каждый год трещал по швам.
Это у СССР вывезенные из Америки заводы и специалисты позволили осуществить качественный скачок. Более того, призыв в армию значительного количества рабочих, как ни странно, оказал благотворное влияние на советскую промышленность. Встали под ружье те, кто в свое время пришел на заводы, дай бог, умея кое-как читать. На этих же заводах их потом и обучали, без отрыва от производства, и неудивительно, что процент брака оставался стабильно высоким[11]. В результате, на их место пришла молодежь, имеющая как минимум семилетнее образование, да, кроме того, легко обучаемая, и производство после некоторой паузы закономерно получило серьезный толчок. Равно, кстати, как и от появления на заводах большого количества женщин, которые на монотонных, но требующих аккуратности работах оказались эффективнее мужчин.