— Ну, хватит, Джек! Пошли! Пошли! Вы уж извините нас, профессор!
Шмидт схватил Джека за ошейник, но тот упрямо мотнул головой и опять бросился к дивану.
— Наверное, мышь за диваном! — сказал профессор, — а может, корка хлеба или кость! Ведь, я часто и обедаю тут.
Он подошел к дивану и потянул его к себе.
На пол что-то упало..
Джек так и рванулся вперед.
Протиснувшись между стеной и отодвинутым диваном, он заскулил, завертел хвостом и, кажется, схватил что-то зубами.
— А ну-ка, что там у тебя? Покажи!
Джек попятился, повернулся к хозяину и положил к его ногам детскую стоптанную сандалию.
— Сандалия?!
Фотограф растерянно повертел находку в руках и протянул ее профессору.
— Гм!.. Странно, — сказал профессор, разглядывая сандалию, — очень странно!..
Пока они вертели в руках находку, Джек вытащил из-за дивана еще три сандалии, одну такую же и две поменьше.
Ничего не понимая, профессор и толстяк смотрели то друг на друга, то на сандалии.
Шмидт постучал согнутым пальцем по подошве одной сандалии и неизвестно для чего сказал:
— Крепкие еще! Хорошие сандалии!
А Джек между тем вытащил из-за дивана синие трусики, потом еще трусики и, прижав их лапой к полу, негромко тявкнул.
— Это еще что? — совсем уже растерялся профессор.
Он нагнулся и протянул было к трусикам руку, но Джек, оскалив зубы, грозно зарычал, прижал уши и весь вытянулся, как бы приготовляясь к прыжку.
Профессор отдернул руку.
— Возьмите вы! — сказал он Шмидту.
Фотограф поднял трусики с пола, сложил их аккуратно и протянул профессору.
— Да, да… — пробормотал профессор, — вот и метки… В. и К… Валя и Карик! — и он показал на белые буквы, вышитые на поясах трусиков.
Толстяк вытер ладонью потное лицо и деловито спросил:
— Ванна в квартире есть?
— Нет! — сказал профессор.
— Но тогда куда ж они делись? Голые… Без трусиков и без сандалий? — удивился Шмидт. — А я уже было подумал, что они купаются!.. Вы разрешите, профессор, осмотреть квартиру?
— Да, да, пожалуйста! — вежливо сказал профессор и, открыв дверь кабинета, пропустил толстяка вперед.
Они обошли все комнаты, заглянули на кухню и даже осмотрели темный чулан.
Джек уныло плелся за ними.
Ребят в квартире не было.
— Да где же они, Джек?
Джек тявкнул.
— Ну так ищи! Ищи, собачка!
Джек сразу повеселел, бросился назад и снова привел профессора и Шмидта в кабинет. Тут он опять прыгнул на подоконник и стал громко лаять, точно хотел уверить хозяина, что ребята ушли из квартиры через окно.
Шмидт рассердился.
— Балбес! Щенок! Уж не думаешь ли ты, что ребята спрыгнули на двор с пятого этажа?
— Ни-чего не понимаю! — развел профессор руками.
— Ветром их унесло, что ли? — сказал фотограф.
Профессор вздрогнул.
— Стойте, стойте! — прошептал он.
Он кинулся к столу, схватил стакан с бесцветной жидкостью, поднес его к самым глазам и посмотрел на свет. Потом, быстро выхватив из кармана лупу, крикнул Шмидту:
— Не сходите с места! Не двигайтесь!.. И собаку держите покрепче! Даже лучше возьмите ее на руки!
Шмидт сгреб собаку обеими руками и поднял ее, а профессор, держа перед глазами лупу и согнувшись в три погибели, стал медленно осматривать квадратики паркета, один за другим.
— Долго мне так стоять, профессор? — робко спросил фотограф, внимательно следя за странными движениями профессора.
— Ставьте ногу сюда! — крикнул ему профессор, указывая пальцем на ближайшие квадратики паркета.
Шмидт неловко поставил ногу и так крепко прижал к себе Джека, что тот забился в руках и тихонько взвизгнул.
— Молчи! — прошептал Шмидт.
— Теперь — вторую ногу! Ставьте ее сюда!
Так шаг за шагом довел профессор до дверей онемевшего от удивления фотографа.
— А теперь, — сказал он, широко распахнув двери, — а теперь уходите, пожалуйста!
Дверь захлопнулась перед самым носом фотографа.
Со звоном щелкнул французский замок.
К вечеру во двор въехала машина с голубыми полосами по бортам. Несколько милиционеров выскочили из машины, вызвали дворника и поднялись на пятый этаж, где жил профессор Енотов. Но профессора дома не оказалось.
На дверях его квартиры висела, приколотая блестящими кнопками, записка:
Не ищите меня. Это бесполезно.
Профессор И. Г. Енотов.
Глава II
А дело было так.
Накануне того дня, когда исчезли ребята, Карик сидел вечером в кабинете профессора Енотова.
На большом столе бесшумно горели спиртовки. Голубые огоньки спиртовок тянулись к донышкам стеклянных колб. В колбах что-то булькало и клокотало.
Сквозь фильтр медленно просачивались и звонко падали в бутыль прозрачные капли.
Карик залез с ногами в кресло. Прижав подбородок к столу, он внимательно следил за осторожными и ловкими руками профессора, стараясь не дышать, не шевелиться.
Профессор работал молча.
Засучив белые рукава халата, он склонился над столом и медленно переливал в узкие стаканчики густую маслянистую жидкость.
Изредка он бросал в эти стаканчики какие-то блестящие кристаллы, и тогда в жидкости появлялись хлопья, которые тихонько опускались на дно. Потом профессор подливал из мензурки что-то синее, а жидкость почему-то становилась после этого розовой.
Все это было очень интересно, и Карик готов был просидеть у стола до самого утра.
Но вдруг профессор вытер руки полотенцем и сказал:
— Теперь пусть немного постоит!
— И будет готово? — спросил Карик.
— Да! Теперь осталось только ее обесцветить и…
Профессор щелкнул пальцами:
— И мы начнем творить чудеса!
— А если кролик пить не станет? — спросил Карик.
— Ну как не станет! — профессор даже пожал плечами. Заставим выпить… Но это завтра. А сейчас…
Тут профессор взглянул на часы и засуетился:
— Ай-я-яй, Карик! Одиннадцать часов!..
Карик понял, что ему пора итти домой. Он вздохнул, нехотя слез с кресла и сказал:
— А завтра вы не начнете без меня?
— Ну, что ты, — сказал профессор, гася спиртовки, — ведь, я же обещал тебе!
— И Валю можно привести?
— Валю? — Профессор подумал. — Ну, что ж… Приходи с Валей…
— А вдруг у нас ничего не получится?
— Все получится! — уверенно сказал профессор.
— И кролик превратится в блоху?
— Ну, нет, — засмеялся профессор, — кролик так и останется кроликом…
— А скажите, Иван Гермогенович…
— Нет, нет! Довольно вопросов. Иди-ка домой. И я устал, да и тебе давно пора уже спать!
Всю ночь Карик ворочался с боку набок. Во сне он видел слона, но такого крошечного, что его можно было посадить в наперсток.
Утром Карик разбудил Валю и сказал с важным видом:
— Вставай скорей! К профессору пойдем!
Пока Валя, зевая, надевала трусики и сандалии, Карик шопотом рассказывал ей:
— Иван Гермогенович придумал такую розовую жидкость…
— Вкусную? — спросила Валя.
— Не знаю…
— Для кроликов жидкость! Сегодня он будет поить этой жидкостью кроликов.
— Ну и что с ними будет? — спросила Валя тоже шопотом.
— Еще ничего пока неизвестно! Это, ведь, только начнутся опыты! Пошли!
Ребята прошмыгнули через мамину комнату.
Мама крикнула что-то им вслед, но Карик схватил Валю за руку и потащил быстро за собой.
— Молчи! — зашептал Карик, — а то еще заставит завтракать!
Перебежав двор, они юркнули на парадную лестницу и, не останавливаясь, взбежали на пятый этаж, где жил профессор Енотов.
Там, на самых дверях был приколот кнопками кусок белого картона с такой надписью:
Звонок не действует. Прошу стучать.
Карик постучал — никто не отозвался; Карик толкнул дверь — она открылась. Ребята вошли.
В квартире было тихо.
В столовой постукивали часы. На кухне капала вода из крана.
— Наверное, он в кабинете! — сказал Карик. — Пойдем туда.
Но в кабинете профессора не было.
Ребята решили его подождать. Они вошли в комнату и остановились у дверей.
Окна кабинета были открыты настежь.
Солнце освещало белый стол, заставленный стеклянными банками, колбами и ретортами. Тонкие стеклянные трубочки, точно цветы, стояли в стаканах. Сверкали никелированные чашечки. Сияли медные части микроскопа. По потолку кабинета прыгали веселые солнечные зайчики.
Вдоль стен выстроились стеклянные шкафы с толстыми и тонкими книгами.
Названия у книг были непонятные: «Экология животных», «Гидробиология», «Хирономиды», «Аскариды».
Ребята обошли кабинет, покрутили винтики микроскопа, посидели в кожаном кресле, на котором, раскинув пустые рукава, лежал белый халат профессора, а потом стали рассматривать банки на столе.
Среди колб и реторт Валя заметила высокий, узкий стакан. Он до краев был наполнен светлой жидкостью. Маленькие серебристые пузырьки поднимались со дна и лопались на поверхности. Жидкость была похожа на газированную воду.
Валя осторожно взяла высокий стакан и понюхала.
— Ой, как вкусно пахнет! — закричала она.
— Не трогай! — сказал сердито Карик. — Может быть, это отрава! Отойди от стола! Отойди, говорю.
Валя отошла, а потом вернулась к столу и понюхала жидкость еще раз.
— Да это газированная вода! — сказала Валя, и вдруг ей так захотелось пить, будто она весь день ела селедки.
— Не трогай! — крикнул Карик.
— А мне пить хочется! — сказала Валя.
И в самом деле, ей так захотелось пить, что у нее даже горло пересохло и стало трудно дышать.
Выбрав минуту, когда Карик отвернулся в другую сторону, она придвинула к себе стакан и попробовала языком жидкость.
— Вот вкусно-то! — прошептала Валя и, не обращая уже внимания на Карика, поднесла стакан ко рту и отхлебнула из него немножко.
— Попробуй! — протянула Валя Карику стакан. — Холодная и очень вкусная… Никогда еще такой не пила.