Когда профессор пришел в себя, он поднял голову и увидел неподалеку большое зеленое животное. Оно стояло на длинных ногах, усеянных острыми шипами — шпорами. Его сильные голени двумя треугольниками поднимались над туловищем. Изогнутый толстый хвост был чуть ли не длиннее самого животного. Профессор понял, что этот хвост и был тот самый стручок, который вытащил его из-под земли.
Зеленый скакун, сбросив непрошеного седока, отдыхал. Сплюснутая, большеротая голова шевелила усами неимоверной длины.
— Из какого же он семейства? — прищурил глаза Иван Гермогенович, с любопытством рассматривая своего спасителя и подползая к нему поближе.
— Так, так, так! Уши на ногах! Понимаю! — улыбнулся профессор. — Значит, старый знакомый — зеленый кузнечик! Ну, что ж, спасибо, дорогой! Спасибо, что выручил из беды!
Кузнечик шевельнул ногами. Продольные слуховые щели на голенях его передних ног повернулись к профессору. Кузнечик, видимо, прислушивался.
— Ага! Ты слышишь! — засмеялся Иван Гермогенович. — Ну, что ж, я говорю — спасибо!
Теперь профессору было понятно все, что произошло.
В это время года самки кузнечиков буравят землю, чтобы спрятать глубоко в почву свои яйца. Весной из этих яиц вылупятся личинки кузнечиков. Они вылезут на поверхность земли и примутся уничтожать гусениц бабочек, мух.
На счастье профессора, самка пробуравила землю как раз в том месте, куда подземный враг загнал Ивана Гермогеновича. Он испугал ее, и она выдернула из земли свой хвост-яйцеклад, не успев положить яйца.
— Что и говорить — повезло! — сказал профессор громко.
Кузнечик подпрыгнул.
Распустив крылья, он исчез в зеленой чаще леса.
— Счастливого пути! — крикнул вдогонку Иван Гермогенович и помахал кузнечику рукой. Потом он огляделся по сторонам.
— Куда же ты затащил меня, зеленый конь? Где остался пруд? Вправо от меня? Влево?
Со всех сторон тянулись вверх длинные, слегка изогнутые стволы травяного леса. Где-то на головокружительной высоте качались огромные белые шапки. Они сидели на концах стволов, точно пушистые облака.
Этот удивительный лес был похож на пальмовую рощу.
Иван Гермогенович подошел поближе к стволам и вдруг увидел, как одна из белых шапок сорвалась с верхушки дерева и внезапно исчезла, точно растаяла в воздухе.
Профессор стоял, ничего не понимая.
На его глазах, одна за другой, таяли, как дым, белые кроны деревьев.
Неожиданно откуда-то сверху упало на землю тяжелое ядро. Профессор нагнулся над ним и стал его рассматривать. Из ядра поднимался вверх тонкий стебель, на котором покачивался легкий, пушистый парашют.
— Ага! — закричал профессор, — да, ведь, это же… И как я сразу не догадался?
Он подбежал к самому высокому дереву и, задрав голову вверх, осмотрел его от вершины до корней.
— Залезу! — сказал он сам себе. — Только бы добраться до середины! Давненько мне не случалось карабкаться на деревья.
Ствол был толстый. Профессор еле-еле охватил его руками и ногами и в ту же минуту почувствовал, что ладони его и колени прилипли к стволу.
С трудом отдирая руки и ноги, тяжело дыша и обливаясь потом, профессор полз по стволу, как муха по липкой бумаге.
Чем выше он поднимался, тем тоньше становился ствол.
Но вот и верхушка дерева — белая, пушистая шапка.
Профессор уже приготовился было перебраться со ствола на крону, как вдруг со всех сторон налетели тучи больших крылатых животных. Иван Гермогенович прижался к стволу и закрыл глаза.
«Сожрут разбойники! Обязательно сожрут!» думал он.
Распластав по воздуху длинные, тонкие ноги, животные кружились вокруг дерева, трепеща прозрачными, узорчатыми крыльями.
Длинные хвосты их так и задевали по лицу профессора.
— Ах, да, ведь, это только подёнки! — сказал профессор, рассматривая животных и, успокоившись, ухватился руками за мясистые листья кроны.
Подёнки только с первого взгляда казались великанами. На самом же деле они были немного побольше профессора. Большими их можно было назвать только потому, что сзади у них развевались, вдвое длиннее туловища, хвостовые нити, похожие у одних на вилку, у других — на циркуль.
«Ишь, как пляшут! — подумал профессор. — Значит, скоро вечер!»
И, не обращая уже больше внимания на крылатых плясунов, Иван Гермогенович полез на крону пальмы.
Бояться подёнок у него не было причин. У этих насекомых нет даже рта. Их жизнь так коротка, что им совсем не нужно заботиться о пище.
Они появляются на свет, чтобы проплясать в теплом воздухе свой единственный в жизни танец. Едва наступают сумерки, подёнки опускаются на воду. Здесь они кладут яйца и уже больше никогда не поднимаются вверх.
Окруженный хороводом подёнок, профессор перебрался на макушку дерева, похожую на купол. Вся ее покатая поверхность была сплошь усажена темными, блестящими ядрами. От каждого ядра поднимались вверх гибкие стебли с парашютами на концах.
Время от времени то одно, то другое ядро, дрогнув, отрывалось от купола. Порыв ветра подхватывал парашют, и ядро уплывало по воздуху вместе со своим пушистым парашютом и стеблем.
Профессор отдохнул немного и принялся за работу.
Он выбрал десяток самых крупных парашютов и оторвал их стебли от ядер. Парашюты так и рвались вверх из его рук, и ему приходилось напрягать все силы, чтобы удержаться на месте.
Наконец он сорвал последний парашют и приготовился к полету. Ветер не заставил себя долго ждать. Он подхватил профессора и понес его над лесом.
— Замечательно! Просто замечательно! — бормотал профессор, болтая в воздухе ногами. — Вот уж никогда бы не подумал, что буду летать на пушинках одуванчика.
Страшные деревья с белыми шапками теперь с высоты выглядели, как самые обыкновенные одуванчики. Лес казался самой обыкновенной травой.
Профессор огляделся по сторонам. Вдалеке он увидел высокий столб, на котором развивалось красное полотнище.
— Ага! Мой шест!
Еще дальше синела широкая водная гладь.
— А вот и пруд! Прекрасно! Теперь я знаю направление!
В эту минуту Иван Гермогенович пролетал над солнечной полянкой. Место было удобное для спуска. Он решил снизиться.
Выпустив из рук один за другим несколько парашютов, профессор бреющим полетом прошел над землей и стал медленно приземляться.
Вот уже опять трава превращается в дремучий лес, а узенький ручеек в широкую и бурную реку.
И вдруг в этой реке профессор увидел Карика и Валю.
Волны кидали их на камни, тащили их безжизненные тела вниз по течению.
— Держи-и-те-есь! — закричал профессор сверху.
Выпустив из рук последний парашют, он камнем полетел вниз, в воду.
Глава VIII
Сильное течение сбивало, валило профессора с ног.
Он падал то на одно, то на другое колено; вода покрывала его с головой, но он снова подымался и, осторожно переступая с камня на камень, двигался дальше.
Скорей бы добраться до берега!
Карик и Валя лежали у него на руках точно мертвые. Глаза у них были закрыты, руки беспомощно мотались по сторонам, ноги волочились по воде.
— Ничего, ничего, — тяжело дыша бормотал профессор, все будет хорошо! — и еще крепче прижимал ребят к себе.
Но вот, наконец, и берег. Профессор опустил Карика и Валю на горячий песок и стал растирать их ладонями.
Он сгибал им руки и ноги, перевертывал их то вверх, то вниз лицом. Но все было напрасно. Ребята лежали неподвижно, закрыв глаза, плотно стиснув побледневшие губы.
«Что же с ними делать? — думал профессор. — Неужели так и не очнутся?»
И тут он вспомнил еще один способ спасения утопающих. Он поднял Валю за ноги и сильно потряс ее.
Изо рта, из носа Вали хлынула вода. Валя слабо застонала.
Положив девочку на землю, профессор принялся за Карика. Отплевываясь и кашляя, ребята открыли глаза и, медленно приподнявшись на локтях, оглянулись по сторонам.
Перед ними стоял Иван Гермогенович. Живой, настоящий Иван Гермогенович! Большой, бородатый, такой, каким они привыкли его видеть каждый день. От радости ребята не заметили даже, как странно одет профессор. Они смотрели ему в лицо, видели добрые смеющиеся глаза, растрепанную седую бороду.
— Иван Гермогеныч! — закричала Валя. Она бросилась к нему и заревела во все горло.
— Ну, ну, ну! — погладил ее по голове профессор. — Теперь-то плакать не о чем.
Валя размазала кулаком слезы по лицу и улыбнулась.
— Это… это… вода выходит… Сколько ее налилось!..
— Много! — согласился профессор. — Ну, а теперь, друзья мои, скажите, кто вам разрешил хозяйничать в моем кабинете?
Ребята опустили головы.
— Что же вы молчите? Ну?!
Ребята вздохнули. Мокрые и несчастные стояли они перед профессором. Карик опустил голову еще ниже. Валя отвернулась.
Профессору стало жалко ребят.
Он схватил их в охапку, крепко прижал к себе и весело засмеялся.
— Разбойники! Подумать только, что наделали. Ай-яй-яй! Ведь, я с ума чуть не сошел!
— Мы нечаянно! — вздохнула Валя.
— Ну-ну! Вот, придете домой — так мама вам покажет!
— Домой, домой! — закричала Валя и запрыгала на одной ноге.
— А нам далеко до дому, Иван Гермогенович? — спросил Карик. — В час дойдем?
Профессор покачал головой, отвернулся, смущенно покашлял.
— Как тебе сказать?… До дому-то недалеко — всего два километра, но для нас теперь, пожалуй, это многовато — несколько месяцев пути.
— Месяцев? Да разве мы всё еще маленькие?
Карик быстро повернулся и посмотрел по сторонам.
Вокруг стояли, покачиваясь, странные деревья с зелеными узловатыми стволами. По берегу реки бродило какое-то крылатое существо поменьше теленка, но много больше барана. Что же это значит? Профессор настоящий, а вокруг попрежнему все необыкновенное, не настоящее?!
— А… а как же, — сказал Карик, растерянно мигая глазами, — ведь, вы же настоящий, большой?! Какой вы, настоящий или не настоящий?
Профессор улыбнулся.
— И настоящий и не настоящий, — сказал он грустно, — видишь ли, Карик, я и раньше был повыше вас ростом. Вот я и теперь повыше! Ясно?