— И подумать только, что все они могли стать жертвой тиража, вымысла, давно исчезнувшей двуглавой птицы, — пробормотал Савчук.
— А, вы уже знаете? — оживленно спросил Петр Арианович.
— В самых общих чертах, — поспешил оговориться Савчук. — Нам еще не ясна связь между эмблемой царизма и бегством «детей солнца» в горы.
— Тогда я знаю больше вашего, — сказал Петр Арианович. — Но пойдемте дальше: хочу «представить» вам Хытындо и Якагу. Они содержатся под стражей… Так вот, видите ли, до сегодняшнего дня я тоже бродил в потемках. Помогли Нуху и Неяпту. — Он показал на двух рослых воинов, которые молча следовали за ним по пятам. — Они отняли у Хытындо тщательно сберегавшийся ею «талисман».
— Где же он?
— Вот! — И Петр Арианович протянул нам клочок бумаги, пожелтевший по краям и на сгибах. Эта было последнее «письмо» из прошлого.
С разочарованием я убедился в том, что это всего лишь инструкция по переписи, датированная 1897 годом. Внизу жирным черным пятном расплылась гербовая печать. На ней довольно явственно виден был распяленный орел о двух головах.
Савчук бережно принял у Петра Ариановича листов и внимательно осмотрел его.
— Да, — сказал этнограф с удовлетворением, — с помощью этого документа можно связать все разровненные концы воедино…
Его прервали взволнованные возгласы. «Дети солнца», возившиеся возле котлов, стали подниматься со своих мест и указывать вверх.
Мы проследили за направлением их взглядов. Почти по самому гребню быстро двигалась человеческая фигура. Вот она припала на одно колено, обернулась, спустила стрелу с тетивы. Потом, пригибаясь, снова побежала.
Из-за скал показалась вторая фигура. Преследователь бежал, не стреляя, видимо, рассчитывая каждое движение. В вытянутой руке его было копье. Я догадался, что это Кеюлькан. Сын Нырты мчался длинными прыжками, весь подавшись вперед. Тонкий силуэт его четко рисовался на фоне бледно-голубого неба. Оба — и беглец и преследователь — вскоре исчезли за скалой.
Я вспомнил слова: «Отца убил Ланкай. Сегодня Ланкай умрет!..»
Значит, наш проводник разыскал Ланкая, а тот был так растерян, так страшился возмездия, что не принял открытого боя.
— Мы нашли труп Нырты, — объяснила Лиза Петру Ариановичу. — Кеюлькан узнал, что Нырту убил Ланкай…
— Я понял! Кеюлькан мстит…
Он повернулся к сопровождавшим его Неяпту и Нуху, что-то повелительно сказал им. Воины переглянулись, насупились, отрицательно покачали головами. Потом один из них произнес длинную фразу.
— Тынкага приказывает вернуть Кеюлькана, — быстро перевел Бульчу. — Они отказываются.
— Боятся оставить меня одного, — пояснил Петр Арианович. — Обещали Кеюлькану не отлучаться ни на минуту. Но сейчас это уже не имеет значения…
Он снова обернулся к своим телохранителям. Наконец один из них, сердито сплюнув, отошел и скрылся за деревьями, другой придвинулся к нам поближе.
— Не хочу, чтобы Кеюлькан стал убийцей, — сказал Петр Арианович. — Надеюсь, что Неяпту вернет его… Но продолжайте ваш анализ инструкции с гербовой печатью.
Мы присели на траву подле одного из чумов.
В старое время в тундре, по словам Савчука, вообще боялись переписи. Понимали: чем больше людей перепишут, тем больше будет ясак (налог). Тут-то и выдвинулись на первый план Хытындо из рода Нгойбу и Якага из рода Нерхо.
По-видимому, жульническая комбинация созревала в голове Хытындо постепенно. Быть может, уводя с собой на север большую часть двух родов, она хотела только переждать перепись, а потом вернуться. Не исключено, что аппетиты ее разыгрались позднее, когда она убедилась, как выгодно держать сородичей в страхе перед Маук.
Так или иначе, инициаторы ухода заняли первенствующее положение в своих родах. Они беспрерывно подогревали паническое настроение, страх перед переписью.
«В тундре стало очень тесно, — нашептывали Хытындо и Якага. — Нганасанов хотят извести. Перепишут, потом изведут…»
Между тем на севере полуострова, в горах Бырранга, если верить сказкам, находилось нечто вроде тундрового первобытного рая: Страна Мертвых, или Страна Семи Трав. (Видимо, пласт угля уже горел в то время.)
Уговоры Хытындо и Якаги возымели свое действие. Часть родов Нгойбу и Нерхо скрытно откочевала на север.
Вскоре после этого в тундре разразилась эпидемия оспы, и оставшиеся нганасаны решили, что их соплеменники перемерли где-то в районе своей летней откочевки.
Однако первобытный рай оказался далеко не раем.
Домашние олени пали в пути или были съедены. В горах нганасаны были вынуждены оставить оленеводство и промышлять только охотой. Многое было забыто. Уединившись в своем оазисе, порвав все связи с внешним миром, «дети солнца» постепенно утратили навыки, приобретенные у русских, вынуждены были возродить забытую технику первобытной обработки камня, деградировали, покатились вспять.
Кочевая жизнь — это, по сути дела, поиски лучшего.
Но отклонившиеся роды Нерхо и Нгойбу, ища лучшее, вернулись в прошлое. Это и было их коренной ошибкой.
Вред самоизоляции сказывался с каждым годом все сильнее. Оторвав своих сородичей от русского народа, Хытындо и Якага увели их по ложному пути, завели в тупик.
— Понял! — вскричал я, прервав объяснение Савчука.
Все удивленно посмотрели на меня.
— Я понял, почему в преддверии оазиса находились все медные котлы, клинки, стволы ружей!
— А, вы нашли их? — с интересом спросил Петр Арианович. — Я узнал о зарытом кладе только недавно.
— Иначе, конечно, попытались бы найти его? — подсказала Лиза.
— Наверное, — согласился Петр Арианович. — Но Неяпту передал мне об этом только третьего дня. Он сам не помнит событий, связанных с «сожжением» железа. О них под строжайшим секретом рассказал ему его покойный отец. О, это одна из самых трагических страниц в истории «детей солнца»!..
Оказывается, Хытындо на пороге Страны Семи Трав приказала своим соплеменникам оставить все принадлежавшие им металлические предметы.
Железо и медь: ружья, котлы, пулелейки, топоры, ножи, сверла — были объявлены ею погаными, нечистыми. Стало быть, в огонь их!
Огонь, по воззрениям нганасанов, является самым сильным очищающим средством. Поэтому на пороге обетованной страны развели грандиозный костер, и каждый, проходя мимо него, бросал туда «поганое» железо и «поганую» медь.
Очень жалко было расставаться с верными ружьями, приносившими удачу на охоте, с ножами — на Севере привыкают носить их у бедра чуть ли не с трехлетнего возраста, — с медными котлами, откуда так вкусно пахнет вареным мясом.
Но авторитет Хытындо и Якаги был особенно велик в те дни. Ведь они исполнили обещание и после долгих мытарств привели своих соплеменников в обетованную Страну Семи Трав!..
Шаманка и ее муж зорко следили за точным выполнением приказа. Если какая-нибудь щеголиха с плачем пыталась сохранить одну из милых ее сердцу металлических подвесок, Хытындо налетала на женщину, как сова на пеструшку, вырывала украшение из рук и швыряла в огонь.
Зато теперь уж роды Нерхо и Нгойбу были полностью очищены от «скверны» и могли наконец перешагнуть порог сказки.
Железный век остался у них за спиной. Двери в каменный век со скрипом закрылись за ними!..
Мы были так поглощены постепенно развертывавшейся трагической и наивной одновременно историей «детей солнца», что, только подняв глаза, увидели, что к нам присоединились Неяпту и Кеюлькан.
— Я пришел, Тынкага, — просто сказал Кеюлькан.
Петр Арианович внимательно осмотрел его с головы до ног. Следов крови на нем не было.
— Где Ланкай?
— Он убежал и спрятался в Долине Алых Скал.
— Хорошо, Кеюлькан. Не хочу, чтобы твои руки были испачканы кровью убийцы.
Кеюлькан молчал, опустив голову.
— Ланкай вернется, — продолжал Петр Арианович тоном, не терпящим возражений. — Я обещаю тебе, что Ланкай будет наказан.
Кеюлькан послушно присел на траву у ног Петра Ариановича. Он дышал бесшумно, но широкая грудь его учащенно поднималась и опускалась.
4
— А Маук, Маук? — напомнила Лиза Савчуку.
Да, Маук! Воображение постепенно облекало Маук живой плотью.
Геральдическая птица как бы вернулась к своему первобытному состоянию: снова превратилась в тотем. Ведь гербы возникли из тотемов, то есть тех животных и птиц, которые, по представлениям первобытных людей, покровительствовали роду. Эмблемой Англии сделался лев, Франции — петух. Целая стая орлов разлетелась в разные страны. Одноглавый черный угнездился в Германии, двуглавый черный — в России, двуглавый красный — в Австрии, одноглавый белый — в США и т. д.
В горах Бырранга уцелела тень двуглавого орла.
Не надо забывать, что мышление беглых нганасанов было в основном первобытным мышлением. Они жили как бы в мире кривых зеркал. Призраки, чудовища теснились вокруг людей, но были только отражением их собственных мыслей, были их «я», расщепленным, раздробленным…
— Ну а инструкция? — нетерпеливо спросил я.
О, здесь страшное неожиданно обернулось смешным!
Приехавшие в тундру переписчики, вероятно, показывали нганасанам инструкцию с печатью — царскую бумагу. А всякая царская бумага была вообще страшна — с нею связывалось представление о неприятностях, о новых поборах, увеличении ясака. Инструкция с орлом произвела очень большое впечатление на Якагу. Он и решил украсть ее, чтобы тем самым «парализовать колдовство»…
Слушая Савчука, Петр Арианович утвердительно кивал головой.
— Да, так оно и было, — сказал он. — Хорошо зная «детей солнца», я уверен, что все было именно так.
— «Дети солнца» — это ветвь народа нганасанов, — повторил Савчук. — Ветвь, отломившаяся от ствола, начавшая засыхать…
«Все стало реальнее и проще, — думал я, слушая Савчука. — Люди из сказки превратились в потерянных людей, в нганасанов, бежавших от переписи в 1897 году. Сказочная Страна Мертвых, она же Страна Семи Трав, представляет собой обычный лес, впрочем, по северным меркам, все же оазис…»