Географ припомнил размеры самых больших кратеров. Диаметр Мауна-Лоа на Гавайях составляет четыре тысячи метров. Диаметр Гунунг-Тенгер на Яве — около шести тысяч. Но то были карлики по сравнению с потухшим вулканом Бырранги.
С нетерпением поджидал географ весны, света, чтобы обстоятельно осмотреть все-все: кальдеру, лес, маленький действующий вулкан, а также собрать образцы вулканических пород и растительности. Не мог же он явиться в Москву или в Петербург с пустыми руками! Никто бы не поверил ему, да, пожалуй, нашлись бы еще и остряки, которые высмеяли бы его…
Но, раздумывая о природе котловины, Ветлугин не забывал о ближайшей цели, которая стояла перед ним.
Кальдера вулкана, куда он скатился так кстати и где укрылся от лютой таймырской зимы, была лишь временным прибежищем, промежуточной станцией. Впоследствии Ветлугин мог вернуться сюда с геологической экспедицией, но сейчас он не собирался задерживаться. Важные дела ждали его в России.
План был ясен. Пересидеть в котловине зиму, потом сколотить плот из плавника или выпросить челнок, а там, когда вскроется река, попрощаться с гостеприимными хозяевами, пожать руку Нырте, расцеловать Кеюлькана и — в путь!
Спуститься на озеро по течению — чего проще! В сравнении с тем, что ему пришлось пережить, это увеселительная прогулка, не больше.
Придется, правда, выдумать подходящее объяснение для самоедов. С ними нужно добраться до края леса, вдоль которого расположена вереница станков, и исчезнуть в лесу, раствориться в нем. Вот где надо пустить в ход всю свою ловкость, сметку, мужество, чтобы, не привлекая нежелательного внимания, пробираясь тайными лесными тропами от одного убежища к другому, вернуться незамеченным в европейскую часть России.
Большие надежды возлагал Ветлугин на перевалочный пункт — Дудинку на Енисее, где жил один надежный товарищ. Он поможет укрыться, укажет дальнейший маршрут, снабдит деньгами, адресами, явками…
А может быть, все эти предосторожности уже ни к чему? Может быть, совершилась долгожданная революция, слухи о приближении которой докатились даже до Северного Ледовитого океана, до деревни Последней? Тогда возвращение в европейскую часть России упрощалось — Ветлугину достаточно было назвать себя, чтобы ему оказали помощь и переотправили дальше на юг.
Так или иначе — нужно спешить! На озеро Таймыр Ветлугин выйдет в лучшем случае весной, все лето вынужден будет провести с самоедами и к границе леса доберется только поздней осенью. Хорошо еще, если попадет в Дудинку к середине будущей зимы!
Стало быть, год?.. Ждать, томиться, сгорать нетерпением еще долгий год?..
Но что же делать? Не мог же он перелететь через горы и тундру по воздуху! Перед ним был один-единственный путь — река!
Его беспокоило, впадает ли она в озеро? Как будто бы должна впадать. На все расспросы об этом Нырта отделывался невразумительным бормотанием и неуклюже переводил разговор на другую тему. Во всяком случае, река протекала через котловину в меридиональном направлении, то есть с севера на юг, а озеро находилось где-то на юге.
С первыми же проблесками света надо было подняться к перевалу, чтобы проследить оттуда течение реки.
Долгожданное солнце выглянуло из-за гребня гор в середине февраля.
Вряд ли кто-нибудь в котловине встретил его появление с большим восторгом, чем Ветлугин. Не терпелось взглянуть на открытый им удивительный мирок, а также проверить догадку насчет реки, что было так важно для продолжения путешествия.
Вначале солнце находилось на небе совсем недолго. Большую часть дня царили сумерки. Поэтому Ветлугин не рисковал самостоятельно углубляться в лес. Наконец дни настолько удлинились, что он отважился предпринять вылазку к перевалам — без Нырты, в полном одиночестве.
День выдался ясный, почти без тумана, что бывало очень редко в этих местах, и географ обрадовался своей удаче.
По мере того как поднимался по довольно крутому склону, кругозор его все расширялся. Оказалось, что собственно оазис не так уж велик. Лес, более или менее густой, покрывал только часть кальдеры. То там, то сям светлели прогалины, пустые места, лишенные растительности. Кое-где деревья росли очень странно, вкривь и вкось. («Пьяный лес», — мысленно отметил географ.)
За опушкой открывался обычный унылый ландшафт Бырранги: белое и черное, снег, снег, торчащие из снега зубья скал.
При взгляде на эту картину Ветлугину вспомнился переход по горам осенью прошлого года, пронзительные, как бы оплакивающие его, крики подорожников, огромные хлопья снега, медленно, словно бы в полусне, падающие на землю.
Нет, это не повторится больше! Не должно повториться!.. Он, Ветлугин, спустится к самоедам по течению на плоту или в челноке, не затрачивая особых усилий.
Лишь бы не подвела река. Течет ли она на юг? Впадает ли в озеро?..
Ветлугин продолжал свое восхождение к перевалу, но уже гораздо более медленно, чем раньше, то и дело оглядываясь и прислушиваясь. Примерно с полпути географа сопровождал в лесу разноголосый птичий пересвист.
Для пробы Ветлугин остановился — свист обрывался. Трогался с места — возобновлялся и свист.
Это было неспроста. Его конвоировали! Прячась за деревьями и кустами, сами оставаясь незамеченными, конвоиры следовали за ним по пятам, перекликаясь друг с другом.
Значило ли это, что ему нельзя увидеть недозволенное, узнать то, что не полагается узнавать? Или опасались его бегства, хотя бежать в это время года было бы бессмысленно?
Ветлугин решил проверить свои подозрения.
Хотя ноги его подгибались от усталости, он шел и шел и поднялся почти к самому гребню котловины. Вдруг рядом, будто из-под земли, вырос Нырта. Лицо его было сурово. Он молчал, только укоризненно покачивал головой.
Ветлугин сделал вид, что не понимает его.
Тогда Нырта, поколебавшись с минуту, приложил ладонь ко рту и стал бить себя пальцами по губам, издавая при этом странный крик. Звук получался прерывисто-протяжный, далеко слышный, нечто напоминавшее клекот орла.
Тотчас же за перевалом раздался ответный крик.
Два силуэта с копьями появились на гребне горы, словно бы вынырнули из тумана.
Ветлугин был поражен. Он никак не ожидал этого. Пограничная застава? Значит, перевалы охраняют?
Географ медленно начал спускаться со склона рядом с Ныртой.
Когда они были уже на полпути к стойбищу, Нырта тронул Ветлугина за руку.
Внизу, у пещер, суетились люди.
Мужчины выбегали наружу, торопливо забрасывая за спину колчаны со стрелами. Длинная цепочка их потянулась к перевалу. Кое-кто на бегу вытаскивал стрелы из колчана и накладывал на тетиву.
Тем временем женщины, схватив детей в охапку, перекликаясь взволнованными голосами, спешили вниз, чтобы спрятаться в зарослях у реки.
Нырта снова обратил к удивленному Ветлугину серьезное лицо.
— Маук не велит! — сказал он, указывая на перевал.
В глубокой задумчивости Ветлугин вернулся «домой», в пещеру.
Там было все по-старому.
Волнение после тревоги уже улеглось. «Дети солнца» оживленно переговаривались и смеялись, поглядывая на виновника тревоги, сидевшего в своем углу.
Но ему было не смешно. Только сейчас осознал он всю сложность и трудность своего положения.
Обитатели оазиса боялись какого-то нападения или вторжения, сама лесистая котловина в горах напоминала осажденную крепость, а случайно попавший сюда путешественник находился в плену.
В этом нельзя уже было сомневаться.
Непонятная Маук как бы очертила круг, пределы которого было запрещено переступать.
Ветлугин был пленником Бырранги!..
7. Бежать, бежать!
Маук?.. Что это за чудище такое — Маук?..
Оказывается, нельзя было отмахнуться от нее. Она требовала к себе внимания, и самого пристального.
«Маук не велит», — многозначительно сказал Нырта, преградив Ветлугину путь к перевалу. Стало быть, именно она, эта непонятная, зловещая Маук, не пускала из котловины?
Странно!..
Ветлугин не собирался вникать в суеверия «детей солнца». Не считал себя достаточно компетентным для этого.
«Впоследствии в горы придут специалисты, этнографы, — думал он. — Им и карты в руки».
Но выяснилось, что в одном из суеверий он должен обязательно разобраться сам, и побыстрее, не откладывая дела в долгий ящик.
Маук надо было понять и нейтрализовать, вежливенько убрать в сторонку, чтобы не путалась под ногами, не мешала уходу (или отъезду) путешественника из котловины.
Но едва Ветлугин приступал с расспросами к «детям солнца», как те отводили глаза, хмурились или же сразу в грубой форме обрывали разговор.
Тема Маук была запретной темой.
Лишь однажды Фано пробормотала что-то о «крыле, которое закрыло солнце». Крыло? По-видимому, обитатели котловины представляют себе Маук в виде птицы? Птица Маук?..
С Маук была связана также какая-то очень большая откочевка «детей солнца». Выяснилось, что они не всегда жили в горах. Так, по крайней мере, можно было заключить из путаных объяснений Нырты. Жили где-то в тундре. А в горы пришли не по своей воле. Пришли из-за Маук. Гонимые Маук или ведомые Маук, это трудно было понять.
Откуда пришли?..
Ветлугин подобрался весь, как следователь на допросе, который ухватил наконец ускользавшую от него нить.
Нырта понял, что проговорился, и, чтобы скрыть смущение, принялся смеяться, совершенно некстати. Когда же Ветлугин повторил вопрос, собеседник его прибег к обычной фигуре умолчания: предостерегающе поднес палец к губам и оглянулся на вход в пещеру: не подслушивают ли?
Но географ был настойчив. Через неделю он возобновил свои расспросы.
Тогда Нырта перевел разговор на оленей. По его словам, олени в горах Бырранга были особенные, не такие, как в тундре. Именно вдогонку за этими особо жирными оленями и пришли сюда «дети солнца».
Это было все, что удалось у него узнать.
Ветлугин пораскинул мозгами. Ему пришло в голову, что ответ, который столь тщательно скрывают от него, находится в первобытной «картинной галерее».