– Люди и полулюди очень разные, – проворчал Серый. – Они никогда не жили вместе хорошо. Никогда.
– У вас уже две зимы есть гражданские права – те же права и обязанности, что и у людей. Разве для вас это не шаг на пути к справедливости? Раньше любой мог выследить вас и убить. – Рена не стала упоминать, что гражданские права полулюди получили по её просьбе.
– Фу, права! Какие у нас права? У нас отцы логова принимают законы. Я могу сделать с тобой и Другом Каждого всё, что захочу!
Рена улыбнулась, хотя ей и было трудно сохранить спокойствие.
– Можете держать нас в плену. Или убить. Но у вас нет на это права. Для этого существует закон.
Они долго спорили о том, что правильно и неправильно, законно и нет. Уступать никто не хотел. Когда Уу’нак повел её обратно в каморку, у Рены от усталости заплетались ноги.
– Как же мне идти по этому проклятому склону, если я ничего не вижу? – споткнувшись, прошипела она.
Вздрогнув, Уу’нак взял её под руку:
– Прости меня за это. Так лучше?
– Да. Спасибо. – Рене стало стыдно, что она набросилась на невиновного.
В маленькой пустой комнате она устало свернулась калачиком в углу и быстро заснула. Однако вскоре её снова разбудили.
– Иди со мной. Отец логова зовет.
И все началось сначала.
День и ночь перетекали друг в друга. Рена потеряла счёт времени. Серый снова и снова посылал за ней, чтобы побеседовать. Но они так и не сдвинулись с мёртвой точки. Ни один не мог убедить другого.
«Не знаю, сколько я выдержу, – устало подумала Рена. – Однажды я просто скажу «да-да», соглашусь с ним во всём. Может, тогда он наконец выкинет нас из логова, отпустит на волю». Рена почти рассталась с надеждой добиться от него или других людей-жаб какой-нибудь подсказки, которая помогла бы ей найти Ме’ру и раскрыть убийство Эннобара. И ещё она тосковала по Тьери, по его веселому спокойствию, по его сердечности и непринуждённой манере предлагать помощь. Они знакомы совсем недавно, но он уже успел найти путь к её сердцу…
Снова шевельнулась занавеска, и в комнату заглянул Уу’нак.
– Ты идёшь?
Рена не стала ругаться вслух и взяла себя в руки. В голове у неё всё клокотало. Очевидно, этот гад, отец логова, хотел уморить её, позволяя спать не больше двух часов подряд. Она завязала глаза длинным лоскутом ткани, который с покаянным видом протянул ей Уу’нак – повязку он всё же постирал. Прежде чем войти к отцу логова, Рена заставила себя приободриться. Нельзя ни в коем случае показать Серому, что он её вымотал.
– Глядя на озеро, не определить его глубину, – важно заявил Серый.
Рена беззвучно вздохнула. Ещё одна банальная мудрость. Видимо, Серому нравилось приглашать её, чтобы делиться с ней заурядными мыслями в любое время дня и ночи.
– Но даже озеру не понять, кто и зачем на него смотрит – это навсегда останется для него загадкой, – беспечно ответила Рена.
– Наверное, не стоит и пытаться разгадывать такие загадки. Никому не стоит, – заявил Серый.
Рена с трудом сохраняла спокойствие. Это было нелегко. Особенно если устал, как срубленное дерево. Она пыталась ровно дышать и представить себя на месте отца логова. О чем он думает, чего хочет? За много зим своей жизни он построил гнёздо и управлял им. Наверное, почти все жабы здесь были его родственниками. А теперь пришли люди со своими назойливыми требованиями, вмешались в размеренную жабью жизнь. Угрожают нарушить всё, ради чего он жил. Выведывают тайны, которые было позволено знать только полулюдям.
Рена глубоко вздохнула.
– Мы пытаемся предотвратить войну – разве это плохо? Многие из твоих братьев погибнут, если начнется война. Сгинут дети твоего логова.
– А может, пришло время для войны. Вы думаете, что можете делать с нами всё, что захотите, всё что угодно, – злобно проворчал Серый. – Но Дареш принадлежит не только вам. Так говорит Ме’ру.
Рена мгновенно очнулась от полусна. Серый впервые произнёс при ней имя правителя. Неужели он начал ей доверять?
– Наверное, он прав – люди не прислушались к вашим желаниям, – проговорила она, скрывая волнение. – Но подумайте, будет ли лучше, если вас, полулюдей, снова оставят без прав? Ведь именно к этому всё идёт. Играйте по правилам! Сейчас вы только проигрываете.
– Только не здесь, не в Озёрном крае, – проворчал отец логова.
Что он хотел сказать? Что здесь всё по-прежнему в порядке и царит мир?
– И ещё: нельзя нападать на всякого, кто приближается к вашим пещерам, – продолжила Рена. – Это не выход. Так у вас совсем не останется друзей среди людей.
Уу’нак, который, как обычно, отступил на несколько шагов и замер у входа, испуганно прислушивался. Наверное, не часто с почтенным отцом логова говорили так прямо и честно. Однако Серый не разозлился. Он продолжил сидеть в бассейне и задумчиво моргать.
– Был у меня когда-то, сорок зим назад, друг среди людей, – сказал он неожиданно. – Мальчик из деревни, отважный и весёлый, не такой, как все. Мы были молоды, ныряли, вместе приручали диких рыб, пели.
– Где он сейчас? – смятенно спросила Рена.
– Мертв. Он мертв. Гильдии поспорили, произошла драка. Вы, люди, все такие! Вечно сражаетесь, убиваете.
Рена ошеломлённо слушала. Так вот где источник горечи Серого.
– Мы многому научились, – сказала она. – Гильдии уже не так враждебны друг к другу, как несколько зим назад. Иначе мы с Тьери, Другом Каждого, никак не смогли бы путешествовать вместе.
– Друг Каждого – необычный человек, – прорычал Серый.
– Доверьтесь нам, – сказала Рена. – Иначе мы так и будем ходить по кругу.
Интересно, что он имел в виду, называя Тьери «необычным». В Дареше было несколько человек, в жилах которых текла кровь полулюдей, но это накладывало отпечаток на их внешность. У Тьери такого наследия не было – в этом Рена не сомневалась.
– Иди! – Голос Серого звучал сердито и устало. – Иди! Мне нужно подумать.
На этот раз, когда Уу’нак выводил её из зала, Рена снова обратила внимание на странные приглушённые звуки, которые не раз доносились во время последнего разговора. В коридоре она наконец услышала их как следует. По туннелям разносился низкий гул, переходя в необычную мелодию. Сердце Рены забилось быстрее: она вдруг поняла, что знает эту мелодию и уже слышала её в джунглях, далеко отсюда. Жабий народ создал песнь лесов!
Рена остановилась и прислушалась.
– Что это? – спросила она Уу’нака.
– Важная церемония, – благоговейно ответил человек-жаба. – На восходе первой луны.
Рене стало любопытно, ей хотелось развеять тьму, сбросить с глаз повязку.
– Мы можем подойти ближе? Я уверена, что отец логова не будет возражать, если я немного послушаю.
– Хорошо, мы пойдем. Хорошо. – В голосе проводника прозвучали тоскливые нотки. Наверное, он и сам хотел присоединиться к хору.
Мелодия звучала всё громче. Наверное, они приближались к пещере, в которой пели. Сердце Рены учащённо забилось. Прислушиваясь к музыке, она вдруг поняла: ей представляется удивительная и редчайшая возможность – шанс, который, возможно, больше не представится. «Пой, – подсказывал ей внутренний голос. – Пой с ними!»
«Я не умею петь, – защищалась она. – Я никогда не пела!»
«Неважно. Пой и ни о чем не думай!»
Рена открыла рот, и из её горла вырвались первые звуки. Получилось неважно. Девушка сосредоточилась и попыталась попасть в мелодию народа жаб. Без особого успеха. Её голос был чужим в этой пещере, и Рена понимала, что поёт совсем не в лад. Но ей вдруг стало всё равно. Она запела со всей чувственной силой, что была в её лёгких, передавая голосом свою тоску по Тьери, страх и надежду. Получилось проникновенно!
Рядом с ней стоял ошарашенный Уу’нак. Хор жаб тоже внезапно умолк. «Ох, что я наделала? – подумала Рена. – Что за глупая мысль мне пришла!» Она уже собиралась замолчать, но тут услышала, как жабы робко запели снова, сначала тихо, потом всё увереннее и громче. Они пытались выводить её мелодию, подпевать уже её песне! Она и полулюди вместе сочиняли музыку. Уу’нак тоже начал подпевать.
Сердце Рены громко забилось от радости. Она пела и покачивалась в такт воспоминаниям о детском стишке, который когда-то слышала в родной Гильдии:
Пойдём мы листья собирать,
Руками ветви раздвигать,
Уйдёт из леса грусть-тоска,
Пока олень кусает облака!
И действительно, жабы, умело подстроившись под мелодию, запели вторым голосом. Они ответили! Через несколько вдохов роли поменялись, жабы снова взяли мелодию на себя, а Рена пыталась подпевать, хоть и не всегда попадала в тон.
После многоголосого финального аккорда жабы замолчали. Рена вздохнула.
– Это было прекрасно.
– Ты умеешь петь? Умеешь петь? – задыхаясь от радости, спросил Уу’нак.
Рена усмехнулась.
– Ну да. В конце концов, меня называют женщиной тысячи языков, разве ты не помнишь?
На этот раз Рена возвращалась в свою каморку счастливой. Она пережила волшебный миг, ей удалось найти что-то общее с жабьим народом. Она знала, что никогда не забудет этот странный концерт.
И, похоже, жабы тоже пришли в волнение. Из коридоров доносились радостные голоса.
Постепенно Рена успокоилась. Ей оставалось только ждать. Она подумывала обратиться к Уу’наку, но вдруг снаружи вновь послышались голоса. Девушка встрепенулась. И в самом деле – голоса! Знакомые, любимые голоса. Маленькая фигурка отодвинула занавеску, бросилась к Рене и сильно обняла её, щекоча перьями. Руки!
– Эй, притормози, малыш, – ахнула Рена и тоже обняла пернатого друга.
Вошёл Тьери и тоже бросился к Рене, смеясь.
– Я знал, что ты уложишь Серого на лопатки!
– Слава духу земли, ты вернулся! Где вы были всё это время?
– Нас держали в какой-то комнате, вроде этой. Там было не очень удобно, и с пола тоже не очень-то поешь…
– Но они ничего тебе не сделали?
– Если не считать принудительного прослушивания музыкальных спектаклей…