Хотя, может быть, никто их и не выкрадывал. Дым, который валил из его трубки… может, это был просто какой-то наркотик и им просто кажется, что они здесь находятся. А на самом деле как раз сейчас, пока они сидят в полной отключке, легавые выволакивают их тела на улицу. Замечательно.
Да только слишком уж здесь все было по-настоящему. Эш не могла с уверенностью сказать, легче ей от всего этого или наоборот. Она так растерялась, что вообще вряд ли могла выразить словами свои чувства.
В конце концов она оглянулась и спросила Боунза:
— А почему? Что случится, если мы слишком задержимся тут?
— Этот мир бесплотный — ответил он, — здесь живут маниту. В нашей телесной оболочке мы не можем бывать здесь подолгу. Сюда переносятся наши души, когда мы пытаемся обрести знание или опыт или хотим поговорить с тенями наших предков. Наши же тела, когда оказываются здесь, распространяют вокруг себя поле, которое не соответствует окружающему миру. От этого изменяются и сами тела, и здешний мир. И не всегда к добру.
— Как это — разговаривать с тенями предков? — заинтересовалась Эш.
— Души иногда бродят по этой стране, прежде чем возродиться или странствовать дальше.
— А вы умеете вызывать их?
— Я разговаривал с голосами из прошлого, — сказал Боунз.
— Но лучше этого не делать, — вмешалась Кэсси.
Боунз кивнул.
— Мертвые не всегда помнят подробности своей прошлой жизни. Они редко узнают тех, кто их вызывает. Как и маниту, они могут обмануть тебя — но, в отличие от маниту, не нарочно, а просто потому, что ты оказался настолько глуп, что вообще их вызвал. За все надо платить, — особенно в этом царстве, — а порой и мелкая монетка дорого стоит.
— Слишком дорого, — добавила Кэсси. — Ты можешь уйти отсюда, лишившись рассудка.
— Или совсем не уйти, — сказал Боунз.
Но уж моя-то мать узнала бы меня, подумала Эш. Разве могло быть иначе?
— Поскольку эта страна нематериальна, — продолжал Боунз, — в ней трудно доверять своим ощущениям, особенно если рассматривать их с точки зрения грубого телесного восприятия. Течение времени здесь подобно порыву ветра: то идет с той же самой скоростью, что и в мире, который мы так недавно покинули, а то минута может вместить неделю. Или неделя пролетает за один день.
— Как в волшебном царстве, — сказала Эш. Она читала о смертных, которые проплутали всего ночь в волшебном царстве, а когда выбрались оттуда, обнаружили, что прошло семь лет.
— Это и есть то самое волшебное царство, — сказала Кэсси. — Потусторонний мир, населенный духами. Можно называть их маниту, феями или лоа — не имеет особого значения. Каждый видит их по-своему. И эту страну мы видим по-разному. Но это всегда одно и то же место.
— Но…
— Пора идти, — сказал Боунз, неторопливо поднимаясь на ноги. — Мы и так уже задержались.
— Идти? — спросила Эш и с трудом встала. — А может, вы нас просто расколдуете?
Боунз усмехнулся.
— Если я сделаю это прямо здесь, дело кончится тем, что мы окажемся в доме, нос к носу с полицией. Мы всего лишь немного пройдемся, чтобы отойти от них на некоторое расстояние. Считай наше путешествие наилучшим способом перенестись из одного места в другое — да еще так, чтобы тебя ни одна живая душа не заметила!
Эш огляделась по сторонам, пораженная не столько тем, что сказал Боунз, сколько тем, чего он не сказал.
— А здесь нас кто-нибудь видит? — спросила она. Кругом не было ни малейшего признака живых существ.
— За нами наблюдают духи, — сообщил ей Боунз с этой своей идиотской насмешкой, снова ожившей в его глазах. — Теперь пошли, и не отставай. Заблудиться здесь гораздо легче, чем ты можешь себе представить.
Наблюдают духи? Эш подумала: может быть, там, за деревьями, стоит ее мать и смотрит на нее…
— Идем, — сказала Кэсси.
Погруженная в свои мысли, Эш кивнула и, пробираясь вслед за Кэсси и Боунзом сквозь лесные заросли, стала спускаться — по той стороне крутого холма, где легче было пройти. По дороге она всматривалась между деревьями, замедляя шаг всякий раз, когда ей казалось, что там что-то движется. Но это снова была лишь игра света на какой-нибудь ветке или ее собственная тень, скользящая среди кедров и елей.
— Не отставай, — сказала Кэсси, когда им с Боунзом пришлось остановиться в четвертый раз, чтобы она могла догнать их. — Не хватает, чтобы ты тут заблудилась. Поверь мне.
— Я не заблужусь, — заверила ее Эш.
Кэсси кивнула, они с Боунзом двинулись дальше, Эш — за ними. Но тут она заметила среди деревьев какое-то движение и замерла на месте, пытаясь разглядеть, что же там такое. На сей раз это не было ни ее собственной тенью, ни бликами солнечного света на ветвях. Кажется, там в самом деле кто-то был, и этот кто-то смотрел на нее. Эш различила промельк темных волос под тонкой вуалью, спадавшей со странного головного убора — наподобие тех, которые она встречала в средневековой живописи. Фигура была в чем-то черном — то ли длинное платье, то ли плащ. Судя по очертаниям, Эш наверняка могла сказать, что это была женщина.
— Кто ты? — спросила она тихо.
Кэсси и Боунз снова остановились, поджидая ее.
— Эш! — позвала Кэсси.
— Сейчас, — откликнулась Эш.
Она сделала один-единственный шаг в ту сторону, где стояла загадочная фигура. На миг возникло ощущение, что земля уходит из-под ног — слабое подобие того головокружения, которое она испытала, когда Боунз перенес их сюда из дома в Верхнем Фоксвилле, — и вслед за этим все изменилось.
Пропали кедры и сосны. Растаял солнечный свет. Теперь в лесу сгустились сумерки, из деревьев преобладали березы, а не кедры и ели, как было всего мгновение назад. Холмистый склон выровнялся, так что Эш чуть было не упала, потеряв равновесие.
Она оглянулась назад. Всего только один шаг! Но с таким же успехом она могла прошагать и полмира. Да, пожалуй, так оно и было, потому что лес больше не был североамериканским. Он стал таким, как в Старом свете, как родные леса в Англии. Мощные буки и дубы, колдовские вязы и серебристые березы раскинули в вышине густые кроны. У их подножий земля была устлана толстым ковром прошлогодних листьев и свободна от мелколесья.
А Кэсси с Боунзом пропали. Остался только звук их голосов. Слабые и отдаленные, они доносились как будто с противоположной стороны холма. Или просачивались сквозь звукопоглощающую перегородку. Голос Кэсси, зовущий ее. А потом слова Боунза:
— Слишком поздно. Она ушла туда, куда нам не пройти.
— Мы должны найти ее, — возражала Кэсси. — Я отвечаю за нее, пока она здесь. Я не могу просто так уйти и бросить ее. Она обратилась ко мне за помощью, а я — ты видишь, что я натворила! Если не найду ее, мне не будет покоя.
— У нас нет выбора. Она могла пойти по одному из миллиона путей. Могла перешагнуть во вчерашний день. Или в завтрашний. Перенестись во времена, которых никогда не было или которые никогда не настанут. Угадать не в наших силах. Можно потратить на поиски всю жизнь и при этом даже не приблизиться к ней.
Эш встряхнула головой. Что такое он говорил? И что он имел в виду?
Кэсси все продолжала спорить, но ее голос то затихал, то снова становился громче, как звук ненастроенного радиоприемника, и вот уже Эш не могла разобрать ни слова. Но Боунза она слышала.
— Все, что мы можем сделать, — это вернуться и ждать. И надеяться, что она найдет обратную дорогу.
Кэсси сказала что-то еще, но Эш не разобрала.
— Мы можем молиться, — расслышала она ответ Боунза, а потом и его голос тоже постепенно затих.
Эш всмотрелась туда, откуда, по ее мнению, доносился их разговор.
Ну и наломала же я дров, подумала она.
По спине побежала нервная дрожь. Она было сделала шаг назад, но тут же остановилась, чтобы еще раз взглянуть на загадочную фигуру, которая сманила ее с пути. Она была почти уверена, что женщина исчезла, но та сидела теперь на круглом пне вяза, спиной к невысоким зарослям орешника.
В ее взгляде сквозила неуловимая улыбка, которая вызвала у Эш тревожное чувство, напомнив ей идиотскую ухмылку Боунза.
Вуаль женщины спереди доходила только до переносицы, скрывая глаза, а сзади струилась до самых пят. Головной убор, с которого она ниспадала, похоже, был сделан из жесткой кожи, инкрустированной небольшими драгоценными камнями. Еще один самоцвет — голубой камень в золотой оправе — свисал подвеской с черной бархотки, охватывающей шею, и ложился как раз в ямку на горле. Лицо было бледное-бледное, а в руке она держала плод граната, почему-то закованный в узорчатые серебряные обручи.
Она была такой красивой, что замирало сердце. Такой же, какой Эш запомнила свою мать.
В голове у нее зазвучал голос Кэсси.
Можно называть их маниту, феями или лоа — не имеет особого значения.
Но эта женщина не была ее мамой.
Каждый видит их по-своему.
Она была похожа на принцессу из сказки, которую ей когда-то читала мама.
И эту страну мы видим по-разному.
Вот и этот лес был похож на леса дома, в Англии.
Но это всегда одно и то же место.
Знакомое. И женщина тоже казалась знакомой.
Как ни странно, страх Эш улетучился. То, что она потерялась в этом лесу, больше не пугало ее. Как и то опасно-притягательное, что было в этой женщине.
Доверься мне, говорило в ней все.
Но только не улыбка.
Если хватит духу, говорила эта улыбка.
Эш сделала еще один шаг вперед и тут заметила птиц. На пне рядом с женщиной сидел ворон, уткнувшись клювом ей в колени — рядом с гранатом. А с другой стороны на низкой ветке устроился то ли ястреб, то ли сокол.
Колдовство, подумала Эш. Сказочная повелительница птиц из волшебной страны.
В самом уголке подсознания раздался слабый предостерегающий вскрик. Голос Кэсси.
Ты можешь уйти отсюда, лишившись рассудка.
Пожалуй, она уже спятила, потому что весь сегодняшний день не назовешь никак иначе, как бредом душевнобольного.
Или совсем не уйти.
А зачем ей возвращаться? Там ее ждали только неприятности, одиночество да это отвратительное чувство злости, которое вечно бурлило в ней.