И увидела тех, кто все это время бил в барабаны.
Вокруг них с Я-вау-це полукругом стояли какие-то люди, — по крайней мере сначала Эш подумала, что это люди. Мужчины и женщины, одетые в кожаные рубахи и узкие штаны. Вышивка бусинами украшала их нагрудные патронташи, мешочки для снадобий, подвешенные к ремням, да и сами ремни.
И все они были в масках.
Лиса в головном уборе из перьев. Медведь с седыми косицами. Ворон в расшитой головной повязке. Черепаха в ярком шарфе, повязанном на голове таким же манером, как у одной пожилой итальянки из Фоксвилла. Древесная лягушка в желто-зеленую крапинку и в большой широкополой черной шляпе. Ястреб в рогатом головном уборе. Мышь в расшитой шапочке. Зубатка, заяц, лось…
И волк в венке из розового шиповника.
— У вас нет никакого права вмешиваться, — сказала Я-вау-це.
— Она дала нам это право, — ответила медведица.
Эш еле сдержала возглас изумления.
Это были отнюдь не искусно сделанные маски. Это были их настоящие головы…
— Она вызвала нас, — сказал лис.
— Кто… кто вы? — тихо спросила Эш полным изумления голосом.
— Те, кто приходит во сне, — сказала женщина-мышь.
— Мы населяем царство духов нашими снами, — добавил мужчина-лягушка.
— Мы указываем тем, кто спит, их Колеса, — сказал мужчина-ворон.
От их слов в голове Эш загудело так же, как и при разговоре с Я-вау-це, но с этими полулюдьми-полуживотными она чувствовала себя в безопасности. Она разглядывала их с восторженным изумлением, обратив внимание на барабаны на перевязях: как пальцы сначала одного игрока, а потом другого исправно выстукивали незамысловатый ритм.
— Вы тотемы, да? — спросила она.
Волчица степенно наклонила голову.
— Мы направляем, — сказала она.
— Мы охраняем, — сказал сокол.
— Мы грезим, — добавила лосиха.
— Вы вмешиваетесь, — сказала им Я-вау-це.
— Нет, — сказал мужчина-зубатка. — Мы здесь всего лишь для того, чтобы проводить тебя в путешествие, которое так долго откладывалось.
— И убедиться, что ты не прихватишь с собой никого из тех, чье время еще не пришло, — добавил мужчина-черепаха.
— Я никуда не собираюсь, — с уверенностью ответила Я-вау-це.
— Посмотри на себя, — сказала зайчиха.
Пока они разговаривали, Я-вау-це усыхала все больше. Теперь ее тело превратилось в скелет, обтянутый морщинистой кожей. Глаза запали. Губы почти исчезли. Она вытянула вперед иссохшую руку, в которой была Нина.
— Вот кто вернет меня к жизни, — сказала она.
Я-вау-це приложила жабу ко лбу, прижала маленькое создание к опустошенной кожаной оболочке и затянула монотонный напев. Полулюди-полуживотные все как один ударили в свои барабаны. Родился звук — торжественный, но вместе с тем радостный. Грохот барабанов заглушил пение Я-вау-це, рассеял его силу и свел ее на нет.
В воздухе опять потеплело, поля зазеленели. Башня превратилась всего лишь в груду каменных обломков, которая высилась наподобие огромного надгробия за спиной угасающей на глазах женщины-духа.
— Вы убиваете меня, — проговорила Я-вау-це.
Волчица покачала головой.
— Нет. Это просто твое Колесо еще раз повернулось. Быстро, очень быстро — чтобы наверстать все те годы, которые ты украла сверх отведенного тебе срока.
— Твое время придет опять, — сказал сокол.
— Это уже буду не я.
Зайчиха тихо рассмеялась.
— А зачем? Ты ведь уже сошла с этого Колеса; пора познать новое.
— Я…
Но Я-вау-це больше не могла говорить. Иссохшая плоть, поддерживающая кости лица, не выдержала, и челюсть отвалилась. Содрогаясь от ужаса, Эш, не отрывая глаз, следила, как Я-вау-це превращалась всего лишь в кучку пыли и косточек, которые посыпались на траву вслед за челюстью. Мужчина-зубатка подхватил Нину, прежде чем та ударилась о землю, и торжественно вручил ее Эш. Мужчина-черепаха поднял упавший посох Я-вау-це и сломал его об колено. Обе половинки он воткнул в землю — сломанными концами вниз, и чуть только отошел от них, половинки посоха пустили побеги, покрытые лопающимися почками.
— Прощай, сестра, — сказал мужчина-лягушка.
Эш осторожно держала на ладони жабу, которая была ее кузиной.
— Так… это все, что мне надо было сделать? — спросила она. — Я должна была всего лишь расколоть гранат?
Мышь покачала головой.
— Фетиш только помог, — сказала она, — но, чтобы он смог действовать, ему потребовалась жертва.
— Сначала тебе пришлось умереть, — объяснил ворон озадаченной Эш.
— Но я… никогда…
— Разве ты все еще та же, что была когда-то? — мягко спросила волчица.
Эш медленно покачала головой.
— Ну вот, — сказал тогда мужчина-черепаха. — Теперь ты понимаешь?
— Прежняя я… умерла? И теперь… теперь я новая?
— Совершенно верно.
Эш нахмурилась.
— Но… это выглядит слишком просто.
— Разве это было так уж просто? — спросила волчица.
Эш снова покачала головой. Нет. Те внутренние перемены, через которые она прошла, были какими угодно, только не простыми.
— И станет еще труднее, — сказала зайчиха. — Поскольку теперь ты должна сохранить то, что недавно обрела.
— Вы хотите сказать, приносить пользу другим, делать, что тебе говорят, и тому подобное?
Мужчина-зубатка покачал головой.
— Нет. Просто не изменяй сама себе. Остальное приложится.
— Приветствуй грядущее, а не жди, пока оно придет к тебе, — добавил сокол. — Иначе станешь как Я-вау-це. Только ты иссохнешь раньше своего срока, а не годы спустя.
Эш ласково провела по жабьей спинке, удивляясь мягкости кожи. С растянутой рожицы на нее глядели Нинины глаза. Они были полны доверия.
— Можно мне… могу я поговорить со своей мамой? — спросила Эш.
— Ее здесь нет, — сказала медведица. — Она уже ступила на новое Колесо.
Эш попыталась скрыть свое разочарование, но у нее сдавило горло, и пришлось отвести взгляд, чтобы спрятать набежавшие слезы.
— Радуйся, — ласково сказала лосиха.
Эш подняла глаза. Сквозь пелену слез полулюди-полуживотные казались персонажами сна. Ненастоящими.
— Радоваться? — спросила она.
Мужчина-черепаха кивнул.
— Ее песня нескончаема, детка. Мы все часть одной и той же песни — твой народ, наш народ. Эта песня звучит всегда. Голос каждого всегда будет вливаться в нее, не важно, на какое Колесо мы ступили.
— Тогда она… с ней все в порядке?
— Конечно, — сказала волчица. — Боль — удел тех, кто остается. Стряхни ее с себя. Вспоминай ее с радостью — великой радостью, — но пусть уж она держится в стороне от твоего пути.
Эш задумчиво кивнула. Все надолго умолкли. Звучали только барабаны. Ее сердце билось им в такт, и постепенно чувство безысходности стало понемногу слабеть.
— Я думаю, теперь мне надо возвращаться, — сказала она. — Надо отнести Нину домой. Все это, наверное, так страшно для нее.
— Не сейчас, — сказал ворон. — Не сейчас, потому что Я-вау-це пока еще в пути. А твоя сестра получает удовольствие, пребывая в образе своего тотема, потому что так она видит мир и свое место в нем в истинном свете.
Эш даже не подумала поправить ошибку ворона насчет их родственных отношений с кузиной — просто согласилась с тем, что они дети одной матери, и это следовало бы уразуметь давным-давно.
— А у меня тоже есть тотем? — спросила она.
— Ищи его, — сказал мужчина-лягушка.
— В снах, — добавила волчица.
Она вынула что-то из кармана и прикрепила к браслету Эш. Это оказался маленький серебряный амулет в виде волчьей головы.
— Мы будем здесь, чтобы помочь тебе найти его, — сказала она.
Звук барабанов теперь стал тише. Эш словно очнулась, вдруг в первый раз осознав, где она находится. Поля исчезли. Они с полулюдьми-полуживотными стояли на поляне, а со всех сторон их окружали зеленые и живые деревья Элверова леса. Она чувствовала их обитателей, духов деревьев, они наблюдали за ней, но теперь уже не враждебно, а просто с любопытством.
Когда она оглянулась на полулюдей-полуживотных, их фигуры показались ей какими-то расплывчатыми. Как будто они начали постепенно исчезать.
— А почему вы не остановили ее сами? — спросила она.
— Я-вау-це? — уточнил лис.
Эш кивнула.
— Это было не наше дело, — ответила зайчиха. — Когда люди вмешиваются в дела маниту, они должны отвечать за свои действия.
— Мы можем только наблюдать, — добавила лосиха.
— И ждать, — сказал ворон.
Их голоса все отдалялись и отдалялись, а тела стали теперь совсем прозрачными.
— А Лусевен — она одна из вас? — быстро спросила она.
Ей так много нужно было узнать.
— Нет, — сказал мужчина-зубатка.
— Но она наш большой друг, — сказала волчица.
Они теперь почти исчезли — остались только неясные призрачные очертания.
— Мы встретимся снова? — крикнула Эш.
Полулюди-полуживотные окончательно исчезли. Ответом ей был только слабо доносящийся барабанный бой, который постепенно совсем затих. Но в его ритме было обещание.
Эш посмотрела на жабу, которую так и держала в руке.
— Ну что, малышка, — сказала она. — Нам пора домой.
Она почувствовала необычайную легкость и странное ощущение, что теперь ей все по силам.
— И как же нам сделать это? — обратилась она к Нине с риторическим вопросом. — Смотри-ка.
Она положила жабу на землю и, сняв меховую парку, бросила ее на траву. Потом села и сняла рейтузы и сапоги. Теперь-то было жарко, не то что при Я-вау-це. Вызвав с помощью амулета вигвам, она убрала туда зимнюю одежду и потом снова прикрепила маленький вигвамчик к браслету. Перебрав все амулеты, она наконец нашла тот, который, без сомнения, обязательно должен был быть: маленькая серебряная копия дома в Нижней Кромси вместе с крошечной лужайкой. Она сняла его с браслета, потом подобрала с земли Нину и поднялась на ноги.
— Вот мы и отправляемся, — сказала она.
Но Эш не успела бросить брелок на землю и пробудить его магические чары — от деревьев на дальнем конце поляны отделилась чья-то фигура.