нт.
Принц не казался встревоженным, он быстро шел вперед, ощупывая руками горельефы то тут, то там. Видимо, он знал, какое изображение нужно искать, и всегда находил его. Был только один трудный момент, когда он задержался на каком-то орнаменте, и удар сомнения поразил его, словно копье, оставив в сосудах след гормонального выброса. Принц остановился, сделал несколько глубоких вдохов, привел себя в состояние ледяного спокойствия и ощупал орнамент снова.
На этот раз он нашел нить, которую потерял, — двойной зигзаг слева от основного изображения. Вздохнув с облегчением, он двинулся вперед.
Вперед и вперед, вниз и вниз.
Стены прохода сузились, потолок понизился, Принцу пришлось пригибаться и идти медленнее. Воздух становился теплее. Принц был в одной набедренной повязке, но все равно он стал скользким от пота. Несмотря на спокойствие и хладнокровие, где-то в глубине его души затаилось сознание грозящей опасности, ведь хватило бы одного неверного поворота, чтобы оказаться в безнадежном положении. Ужасная смерть: один, в душной темноте, без пищи, без воды, без света.
Потом я почувствовал, что сердце его радостно забилось, и он внезапно направился по крутому изгибу коридора в то место, где он действительно мог видеть.
Это был конец пути, самое сердце Лабиринта — пещера для покаяния. Она была круглой, с куполообразным сводом и отверстием в полу, в самом центре. Из этого отверстия проникал свет — красный, мигающий, — будто пылающее сердце мира светилось в недрах вулкана. Склонившись над краем отверстия, Рам видел (и я вместе с ним) далеко внизу яркие озера огненной лавы, медленно вздымающейся, опускающейся, перемешивающейся. От них поднимались сильные порывы горячего ветра. Пристально вглядываясь в это огнедышащее горнило, я увидел смерть Атилана, ждущую своего часа, чтобы вырваться на свободу.
Принц согнулся, прижал голову к коленям. Именно здесь он молился о том, чтобы освободиться от духа, который вторгся в него.
Он называл имена богов. Он называл имена королей — секретные имена, те самые, которые они носили еще будучи принцами, до воплощения в новейшего Харинамура. Он взывал ко всем силам мироздания, чтобы они освободили его — от Меня.
Слова вырывались с диким, резким стоном, сверхъестественным и необычно резонирующим. «Я сбился с пути моих отцов, — кричал он, задыхаясь от рыданий. — Я не знаю в чем, но я согрешил, и я наказан за мой грех, и сейчас я проклят. Простите меня, о боги! Скажите мне, как я могу освободиться!»
Принц опустился на колени, дрожащий, несмотря на жар вулкана, ожидающий, что милость богов снизойдет на него.
В какой-то сумасшедший миг я действительно подумал, что это сработает, что я буду вышвырнут из его сознания и заброшен в какое-нибудь немыслимое чистилище. Это было страшно. Вихри налетали на меня и грохотали вокруг. Было ощущение, что стены пещеры сдвигаются. Гора давила.
Казалось, что Рам полностью овладел ситуацией, — Рам и его боги. Я чувствовал, что он ищет меня, пытаясь зажать меня в тиски, вырвать из себя и освободиться.
Мне пришлось драться как настоящему демону. Да, именно как демону. Я оттолкнул его, установил вокруг себя защитные блоки и спасся бегством вниз, в коридоры его подсознания. Были моменты, когда я чувствовал, что он хватает меня, приподнимает и выдавливает из себя.
Наверное, был какой-то способ взять его сознание под контроль и не подпускать его к себе, но только в тот момент казалось, что это невозможно. Я поспешно отступил. На какой-то один длинный, ужасный момент здесь, в глубине этой душной пещеры в чреве горы, он взял надо мной верх, а я был беспомощен. Я съежился, сжался в плотный комок и попытался сделаться крохотным и невидимым.
Но этот момент прошел. Я вытянулся, снова подсоединился к его сознанию и нашел рычаги управления. Давление ощутимо уменьшилось. Я снова был всадником, а он снова был носителем. Я уцелел.
Вихри утихли. Все, что так близко подступило ко мне, ослабело и отодвинулось. Через некоторое время Рам поднялся с колен.
Он был очень спокоен — даже расслаблен. Думал ли он, что преуспел в изгнании? Возможно.
Или, может быть, просто был удовлетворен, что победа надо мной была так близка. Он бодро подвигал руками, размял ноги, наполнил воздухом легкие как атлет, который только что завершил изнурительный матч и начал успокаиваться.
Возвращаясь назад по извилистому проходу, он быстро нащупывал путь, касаясь горельефов, и за удивительно короткое время достиг выхода.
Шагнув из пещеры в яркий полуденный солнечный свет, он мысленно сказал, обращаясь прямо ко мне:
— Даже Лабиринт бесполезен.
Его слова подействовали на меня словно удар.
— Ты не одурачил меня, демон! Я знаю, что ты все еще здесь. Но я не позволю тебе управлять мною. Не позволю быть моим господином.
Странная новая сила исходила от него. Он решил бороться со мной до конца, и я понял это.
Удастся ли ему это?
Он силен и упрям. Но я знаю, как управлять его сознанием; а вот как управлять мною, Принц не знает. Не может знать. Он был близок к цели там, в Лабиринте, но все же не достиг ее.
Тем не менее я чувствовал сопротивление, когда вводил его в состояние транса, чтобы дописать это очень длинное письмо. Конечно, я смог одолеть его, но в следующий раз это может оказаться намного труднее. В моих руках настоящий тигр.
Положение неприятное. Я постараюсь держать тебя в курсе, хотя это может оказаться нелегким делом.
Рой.
День 18-й, Западный ветер, Большая река
Когда я писал тебе предыдущее письмо, мне все казалось весьма сложным, но в действительности я получил несколько дней передышки. К моему большому удивлению, принц Рам вел себя так, будто изгнание нечистой силы в Лабиринте на самом деле произошло и злой дух покинул его душу. По крайней мере именно это он сказал в тот же день советнику Тенеристису, когда вернулся домой. Устанавливать прямой контакт со мной он больше не пытался.
У меня четыре варианта объяснения поведения Принца:
1) Несмотря на его слова, сказанные мне по выходе из пещеры, он действительно убежден, что изгнание нечистой силы вполне удалось.
2) Он пытается одурачить меня, считая, что сможет меня одолеть, если вдруг моя оборона ослабнет.
3) Он боится, что Тенеристис, узнав, что Лабиринт не помог, отошлет его совершать какое-нибудь более трудное и опасное паломничество, чего на самом деле Принцу делать не хочется.
4) Учитывая, что обряд Помазания уже близок (главная церемония, после которой Принц фактически становится сомонархом вместе с отцом), он просто не хочет предаваться этим мучительным мыслям о демоне, который, может быть, овладел им, а может быть, и не овладел.
Любое из этих объяснений или все четыре могут быть правильными. Или ни одно из них.
Если Рам действительно считает, что я изгнан, почему он объявил мне, что знает о моем присутствии? Непонятно. Я не могу поверить и в то, что Принц боится Тенеристиса или какого-нибудь нового покаяния, которое тот, чего доброго, взвалит на него. Казалось, что Принц вообще не колебался относительно испытания Лабиринтом, а что могло быть хуже этого?
Объяснение, связанное с обрядом Помазания, имеет немного больше смысла. Пока это — величайшее событие в его жизни. Что, если в каком-то смысле опасно или кощунственно пытаться пройти этот обряд, в то время как тобой владеет демон? Возможно, Принц так стремится к Помазанию, что не хочет, чтобы обряд отложили, а это может случиться, если он позволит Тенеристису узнать, что он все еще носит этого упрямого демона в своей голове. С другой стороны, Рам честен, и это прежде всего. Может ли он честно утаить тот факт, что изгнания не произошло, и как ни в чем не бывало совершить эту чрезвычайно важную церемонию, находясь при этом в «нечистом» состоянии?
Остаются два объяснения, каждое из которых, к несчастью, выглядит слишком правдоподобным. Рама готовили быть королем, а это включает умение быть хитрым. Если есть скверный, докучающий тебе враг, который не хочет убраться прочь, то единственный способ справиться с ним — сбить его с ног и поразить, когда он не ждет этого.
Также есть вероятность, — и это очень тревожит Принца, — что вся эта история с одержимостью демоном может привести к тому, что если Принц не сможет немедленно спрятать все концы в воду, то вообще будет лишен права наследовать корону и королем станет его младший брат.
Какова бы ни была причина, но Принц все эти дни помалкивает. Молчу и я.
Три часа спустя. Сейчас все обстоит совершенно иначе. Прежде всего позволь тебе сказать, что Принц, который пишет эти слова, не в трансе. Он в полном сознании, отдает себе отчет в том, что происходит, хотя, конечно, не имеет ни малейшего представления о значении слов, которые его рука выводит под моим управлением.
Возможно, я делаю серьезнейшую в своей жизни ошибку. Больше того, может быть, это моя последняя ошибка в жизни. Но я почему-то думаю, что все будет хорошо. Рассказываю обо всем по порядку.
Началось с того, что прибыла почта из Наз Глесима. С ней пришло твое второе письмо, то, где ты рассказываешь об охоте на мамонта. (По-моему, нужно быть чокнутыми, чтобы отправиться охотиться на таких гигантских зверей в разгар снежной бури. Даже если они действительно верят, что теплая погода ни за что не наступит, пока они не выйдут на охоту.) Как и прежде, свиток был упакован так, словно он прибыл от коменданта Сиппурилейла и адресован принцу Раму, так что чиновники принесли его Принцу прямо в рабочий кабинет.
На этот раз, прежде чем развернуть свиток, Принц дождался, когда чиновники выйдут. Я тоже ждал, рассчитывая внезапно атаковать его и ввести в состояние транса, как только он начнет разворачивать свиток, чтобы не осталось даже призрачного воспоминания, что он опять мельком видел нечто, написанное по-английски. Но он опередил меня.
Не разворачивая свиток, он сказал, обращая мысль прямо ко мне, точно и резко, как удар молнии: