Нина вздохнула. От всего этого в ее теперешней ситуации было мало проку.
Она задумалась над советом Джуди, с которым та ее и оставила, сама отправившись болтаться с Берни по торговому центру на улице Вильямсон. Джуди сказала, что в следующий раз вместо того, чтобы паниковать, Нине надо попытаться проникнуть в суть того животного, которым она окажется во сне.
— Как в этом фильме, «Кэддишек», — сказала она. — Помнишь? Когда Чеви Чейз объясняет истинный смысл гольфа.
— «Стань мячом», — сказала Нина, прежде чем Джуди успела с выражением произнести эту реплику, которой она отдавала второе место в фильме. Первое принадлежало замечанию Дангерфилда по поводу собственного непристойного звука: «Что, разве кто-то наступил на утку?»
«Кэддишек» был одним из любимых фильмов Джуди, потому что в нем снимались оба ее кумира — Билл Маррей и Чеви Чейз.
— Слишком уж они старые, — неоднократно сетовала Нина, когда они обсуждали этот фильм.
— Зато забавные.
— Иногда.
Хотя, надо признать, показанная по телевизору старая комедия «В субботу вечером», где они играли, уж точно была смешнее кучи современных фильмов. Но «стать мячом»? Стать животным? Не паниковать?
Конечно. Как будто она могла запросто включать и выключать свой страх.
Нина снова вздохнула. Я начинаю ворчать, как старуха, подумала она, и взялась за свой журнал.
Ее мама обычно не одобряла журналов для подростков из-за «сомнительных образцов для подражания, которые они навязывают восприимчивым юным умам». Она никогда не считалась с доводами Нины, что знать манеру этих «сомнительных образцов» одеваться и мазаться макияжем — лучший способ быть в курсе того, что сейчас модно. Но против «Сэсси» она не стала возражать — после того, как Нина сунула ей под нос статью типа той, которая была и в сегодняшнем номере. Статья называлась «Кто хочет изменить мир?» и была посвящена дискриминации женщин, правам животных, ядерному разоружению и тому подобному.
Нина быстро пролистала журнал, согласилась с каким-то писакой, что солисту группы INXS ни за что не следовало стричься, и полюбопытствовала, каким образом модели поддерживают такой здоровый цвет лица; но все это время из головы не шли ее сны. Когда она добралась до раздела писем в редакцию, — в одном письме кто-то хотел знать, каким словом назвать то, что с тобой делает парень, в другом интересовались, что такое оргазм, — она подумала, что, может быть, и ей обратиться в журнал со своим вопросом.
Нина заранее знала ответ: сходи к психиатру.
По крайней мере, если они ответят честно. Она захлопнула журнал. От него не было никакого толку. Ей не удавалось выбросить из головы эти сны — особенно тот, утренний, на автобусной остановке. Сама мысль о странной фигуре в проулке заставляла ее содрогаться.
Вскоре она поднялась и направилась в дом. Оформление лабораторной работы по биологии помогло отвлечься до ужина, за которым кусок не шел в горло, потому что родители на пару психовали и переживали по поводу исчезновения Эшли.
Скатертью дорожка — все, что могла сказать по этому поводу Нина, но не дура же она, чтобы произносить такое вслух.
После ужина она позвонила Джуди, но той только и хотелось, что поболтать о Берни. Берни сказал то, да Берни сделал это. Он пригласил Джуди в кино на уик-энд, и как Нина думает, не сможет ли она ее прикрыть? Это будет только их второе свидание, но ведь уже похоже на что-то устойчивое, правда?
Нина послушала-послушала и при первой же возможности положила трубку, сославшись на уроки, которые, между прочим, уже сделала. Вместо этого она отправилась спать.
По крайней мере сны ей в ближайшее время не грозят, подумала она, забравшись под одеяло и уставившись в потолок. Они редко приходили чаще чем раз в неделю. А на этой неделе она видела уже два.
Она плавно погрузилась в сон, лениво размышляя о том, что же все-таки случилось с Эшли…
… и проснулась. Ее кожа была покрыта мехом.
Она начинала свыкаться с этим. Не то чтобы ей это нравилось, — никоим образом, абсолютно нет, — но у нее накапливался опыт, который диктовал ей первым делом быстро оглядеть себя, чтобы понять, каким животным она оказалась на этот раз. Панический страх всегда приходил позже. Когда она пыталась двигаться. Когда ей приходилось двигаться, чтобы предотвратить нечто ужасное. На этот раз она была волком.
Это ужасно несправедливо. Третий раз за два дня! Но когда-то прежде ей уже случалось быть собакой — шелудивой маленькой дворняжкой размером с крупного кота, — и тогда она уже почти постигла принцип движения своего тела, как вдруг огромная немецкая овчарка решила, что именно сейчас славно пообедает. Волчье тело не слишком отличается от собачьего, поэтому, может быть, у нее получится заставить его подчиняться своей воле.
«Стань мячом».
Собравшись со всеми своими силами, она попробовала переступить одной лапой, потом другой, пока не сделала несколько нетвердых шагов. Хвост для равновесия вытянулся параллельно земле. Протащившись еще немного вперед, она осклабилась и… уперлась в край крутого обрыва. Путь преградил глубокий цементированный ров. Дальше поднималась невысокая стена, а за ней зоркие волчьи глаза различили в темноте обширную территорию Метро-зоопарка.
На какое-то мгновение она испытала разочарование. Так вот где она оказалась, в теле достаточно могучего хищника, — в том смысле, что кто же решится пообедать волком? — и ей волей-неволей придется продолжать эксперименты с этим телом. А потом ей пришло в голову, что опасности извне тоже не грозят. Ни один большой и смелый охотник не собирался всаживать в нее пулю в упор из своей винтовки. Нечего волноваться и о том, где бы укрыться, потому что где же еще она могла быть в большей безопасности, чем запертая здесь, в зоопарке? Зато прекрасная возможность узнать как можно больше об этом животном, а заодно и о том, что же она делает в его обличье.
«Стань мячом».
Пожалуй, свою следующую работу по биологии ей следует посвятить волкам.
Она сделала еще несколько пробных шагов, которые становились все увереннее, она уже осваивала ходьбу на четырех ногах. Волчьи органы обоняния открыли перед ней поразительный мир необычных запахов. Она пропустила через свои ноздри несметное количество ароматов, получая удовольствие от того, что может разложить их все по полочкам.
В дальнем конце волчьего загона она учуяла какое-то движение. Страх маленьким комочком стремительно покатился по позвоночнику, но тут она увидела, что это всего лишь еще несколько волков из небольшой стаи зоопарка. С полдюжины зверей выходили из густой темноты, принюхиваясь к ее следу. Впереди двигалась пара вожаков, остальные члены стаи держались за ними.
Эй, вы там, привет, хотела сказать Нина.
Ее слова прозвучали раскатистым рыком, напутавшим ее саму.
Я издаю звуки, как в фильмах про оборотней, где люди превращаются в волков, подумала она.
Она было заулыбалась, но тут же перестала, когда поняла, что ее рык вызвал враждебную реакцию.
О Боже, подумала Нина. Что же такого я сказала по-волчьи?
Самец-вожак приблизился к ней, издавая ответное урчание из глубины грудной клетки.
Полегче, мальчик, попыталась сказать она. Я не имею в виду ничего плохого.
Слова вырвались наружу новым рыком. Шерсть на загривке вожака встала дыбом. Он подобрался поближе, а остальные кружили вокруг.
Нина стала вспоминать, что ей приходилось читать о волках. Что-то насчет того, как крепко связаны между собой члены стаи и как они изгоняют чужаков со своей территории. Она была в обличье одного из их сородичей, но, возможно, что-то не так делала. Может быть, не так пахла.
Она бросила быстрый взгляд на окружающий загон ров. Слишком отвесные стенки, чтобы она отважилась спуститься в него. Но если не удастся улизнуть, — если волки не смогут прогнать ее с территории, которую считают своей, — что они сделают?
Ответом послужило внезапное нападение вожака.
Ринувшись вперед, он вцепился зубами ей в плечо. При первом же его движении она увернулась, и когда острые зубы настигли ее плоть, они только прищемили кожу, не прокусив ее. Но боль все же оказалась сильной — по мышцам плеча полыхнуло горячим пламенем, и панический страх, которому она так успешно не давала ходу, теперь вырвался наружу и впился своими когтями в ее нервные окончания.
Увертываясь от нападения, она свалилась на бок, тут же вскочила на ноги и стала пятиться. Но тут за спиной оказался обрыв. А спереди напирала стая.
Проснись же, закричала она самой себе. Проснисьпроснисьпроснись!
Но ничего не изменилось.
И вожак снова бросился на нее.
— Все в порядке, — сказала Кэсси. — Мы не задержимся здесь надолго.
Она спокойно улыбнулась Эш, как будто они по-прежнему всего лишь бродили по Силеновым садам, а не сидели Бог весть где в Никакой-преникакой стране. В этом месте и в этой ситуации ее улыбка показалась неуместной, но все же она послужила гораздо большим утешением, чем идиотская ухмылка до ушей, в которую растянулось лицо Боунза.
— Ладно, — тихо проговорила Эш. — Ненадолго.
Она все еще никак не могла поверить этому «здесь». Куда девался Верхний Фоксвилл? И каким образом они выбрались оттуда? Все, что она видела со скалистого утеса, на котором они втроем сидели, — так это девственная природа. Везде, куда ни глянь, до самого горизонта простиралась бескрайняя лесная чащоба, и только кое-где островками высились утесы, похожие на тот, где они оказались, — как будто древние каменные останки проросли до самого неба, пробив лесной покров.
Местность выглядела так, как будто здесь никогда не ступала нога белого человека, а о каком-то квартале полуразрушенных домов и подумать было странно.
— Не надо бы нам оставаться тут слишком долго, — сказал Боунз. Его ухмылка сменилась серьезным выражением лица, но в глубине глаз продолжал искриться смех.
Бросив на него быстрый взгляд, Эш вернулась к созерцанию панорамы дикого леса. Она знала, что Боунз — друг Кэсси, а следовательно, у нее есть все основания доверять ему. Но было в нем что-то такое, от чего ее пробирала нервная дрожь. Понятно, что дело заключалось не столько в нем самом, сколько в том, что он умел делать. Например, выкрасть их всех из реального мира с помощью всего-то одной песенки и каких-то спецэффектов типа испарения сухого льда, которые оказали бы честь даже самой «Motorhead».