В марте 1939 г. произошла частичная оккупация Чехословакии Германией. Таким образом было нарушено Мюнхенское соглашение, по которому чехословацкой территории была гарантирована целостность. Все понимали, что аппетиты агрессора будут расти и следующей его жертвой может стать Польша. Тогда Великобритания и Франция выступили с заявлением, в котором говорилось, что в случае оккупации Польши они окажут ей помощь. Так политика «умиротворения» агрессора показала свою несостоятельность. 10 марта 1939 г., еще до того как Германия напала на Чехословакию, И. Сталин, выступая на XVIII съезде ВКП (б), заявил, что «политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны, следовательно, превращение ее в мировую войну».
Известно также еще одно высказывание советского вождя на съезде о том, что Советский Союз не будет «таскать каштаны из огня для поджигателей войны». Здесь имелись в виду западные страны, которые стремились направить немецкую агрессию на восток, в частности на Советский Союз, тем самым отведя от себя угрозу нападения.
Сталинская доктрина безопасности Советского Союза основывалась на расширении сфер влияния, т. е. на территориальных присоединениях. Сюда же входил и нейтралитет, иными словами – невмешательство в потенциальный европейский конфликт. Главной задачей советского лидера было дождаться того момента, когда воюющие стороны ослабят друг друга, и лишь тогда вступить в схватку.
В Германии слова И. Сталина трактовали как возможность достижения советско-германского соглашения, поскольку приведенные цитаты демонстрировали направленность против английской и французской линий поведения на международной арене. Сталинское руководство предприняло ряд шагов в плане сближения с Германией. Параллельно же СССР продолжал вести переговоры с Великобританией и Францией о сдерживании агрессивных устремлений Германии на европейском континенте.
И. Сталин отправил в отставку главу наркомата иностранных дел М. Литвинова, поскольку тот выступал за «систему коллективной безопасности». Его место занял В. Молотов – приверженец прогерманской политики, проводимой в тот период И. Сталиным. Следует отметить, что, когда английский министр иностранных дел О. Чемберлен заявил об англо-франко-советских переговорах (а это было в мае 1939 г.), тогда слово «договор» еще не звучало в беседе И. Риббентропа с Ф. Гаусом, начальником правового отдела Министерства иностранных дел Германии. И еще некоторое время советские и немецкие дипломаты обходили стороной этот термин, предпочитая ему слово «разговоры». Так проявляла себя тонкая дипломатическая игра, ставившая своей целью выяснить намерения друг друга, уточнить позиции. Англо-франко-советские переговоры между тем велись в такой вялой форме, что в конце концов сталинское руководство сочло их бесперспективными. По инициативе Москвы их прервали в августе 1939 г. Собственно, на что Германия и рассчитывала, это и было ее главной целью. Германия предложила И. Сталину возобновить «политическую линию, которая была выгодна обоим государствам в течение прошлых столетий». Далее с немецкой стороны последовали уверения в том, что Германия способна «на деле доказать возможность договориться по любым вопросам, дать любые гарантии».
23 августа 1939 г. в Москву прибыл И. Риббентроп. Тогда же и состоялось подписание пакта о ненападении. Он заключался сроком на 10 лет. Основным содержанием договора было обоюдное обязательство «не проявлять никакого насилия, никаких агрессивных действий и нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами». Подписание советско-германского договора вызвало огромный резонанс во всем мире. Во-первых, он снизил международный престиж Советского Союза, ведь он был против фашизма и агрессии. Во-вторых, советский народ до известной степени был дезориентирован, появились шапкозакидательские настроения. Однако более серьезные последствия имел секретный протокол, прилагавшийся к договору, который долгое время скрывался. В этом дополнительном документе в порядке строгой секретности стоял вопрос о «разграничении сфер обоюдных интересов». Так, Германия обязалась не претендовать на Украину, Прибалтику, а также на те районы Восточной и Юго-Восточной Европы, в которых был заинтересован Советский Союз. Специальным пунктом оговаривался тот вопрос, что в случае военного конфликта между Германией и Польшей немецкие армии не вторгнутся на территории Прибалтийских государств (Латвии и Эстонии), а также Финляндии и Бессарабии; в самой же Польше не пойдут дальше рек Сан, Нарев, Висла.
Подписание договора с Германией для Советского Союза ознаменовало начало нового внешнеполитического курса, который отвечал великодержавным устремлениям И. Сталина, его желанию сыграть на межимпериалистических противоречиях, иными словами, исполнить роль стороннего наблюдателя, пока агрессоры дерутся друг с другом, дождаться наиболее благоприятного момента и вступить в битву. Гитлер с подписанием договора также получал для себя выгоду. Он, по крайней мере при развязывании войны, предположим, с Польшей, уже мог не опасаться, что Советский Союз окажет противодействие.
И вот 1 сентября 1939 г. Германия вторглась в Польшу. Сначала пригород польского Гданьска Вестерплятте был обстрелян немецким линкором «Шлезвиг-Гольштейн», а далее в Польшу вошли немецкие сухопутные войска. Поскольку Великобритания и Франция были связаны с Польшей союзническими отношениями, они объявили войну Германии. Затем к ним присоединились союзники Англии: Австралия, Новая Зеландия, Индия, Южно-Африканский союз и Канада, – началась Вторая мировая война.
Польша поначалу сопротивлялась, но буквально через несколько дней немцы прорвали ее оборону на главных направлениях. Через месяц с Польшей как с государством было покончено. Советская армия 17 сентября в соответствии с содержанием секретного протокола вступила на территорию Польши для того, чтобы «защитить жителей Западной Белоруссии и Западной Украины», которым угрожала опасность «ввиду распада Польского государства». Нападение Советского Союза был для Польши неожиданностью. Ту часть польских военных, которые попали в плен в марте 1940 г., войска НКВД расстреляли в Катынском лесу. В сентябре же 1939 г. Советский Союз в результате успешно проведенной военной операции присоединил районы Западной Украины и Белоруссии; Вильнюс стал принадлежать Литве.
Вновь В. Молотов и И. Риббентроп встретились в Москве 27 сентября 1939 г. и вновь заключили уже новый договор о дружбе между советским и немецким народами. Теперь граница между Германией и СССР стала проходить по «линии Керзона». И к этому договору тоже прилагался секретный протокол, согласно которому часть Польши стала принадлежать Германии, а часть Литвы – Советскому Союзу. Очень скоро СССР вынудил Прибалтийские республики заключить «договор о взаимопомощи» и предоставить советскому Военно-морскому флоту территории для базирования войск.
Во время Нюрнбергского процесса зашла речь как раз о секретных протоколах. Защитник подсудимых Р. Гесса и X. М. Франка адвокат А. Зайдль проделал немалую предварительную работу по приобщению советско-германских секретных протоколов к документам Нюрнбергского суда. Прежде всего по его вызову в Международный трибунал был препровожден в качестве свидетеля бывший начальник юридического отдела германского Министерства иностранных дел Ф. Гаусс. В письменном виде он подробно изложил историю возникновения и само содержание секретных протоколов. Затем, опираясь на эти неопровержимые доказательства, А. Зайдль начал допрос И. Риббентропа.
В Советском Союзе секретные протоколы, которые прилагались к договорам, широкой общественности были, естественно, неизвестны. Даже после окончания Нюрнбергского процесса их в СССР не обнародовали, хотя весь остальной мир был уже в курсе произошедшего.
Между тем, не успел А. Зайдль зачитать начало секретного протокола, как председатель обвинения с советской стороны Р. Руденко выразил протест и потребовал запретить давать ход подобным документам, поскольку суд должен, по его мнению, заниматься рассмотрением преступлений немецких нацистов, а не исследовать политику союзных стран, каковыми являлись на тот момент СССР и Германия. По поводу письменных заявлений Ф. Гаусса Р. Руденко высказался в том духе, что не считает их существенными.
Однако судьи приняли решение заслушать допрос И. Риббентропа; тот рассказал трибуналу о секретных протоколах. Другой свидетель, Э. фон Вейцзеккер (бывший секретарь немецкого МИДа), подтвердил слова И. Риббентропа о содержании секретных протоколов. Р. Руденко вновь подал протест, назвав протоколы фальшивыми. Таким образом, советская сторона делала все возможное и невозможное, чтобы не обнародовать секретные протоколы. Однако, несмотря на то что Международный трибунал не стал приобщать копии протоколов к документам, их содержание, как ни старался Р. Руденко, не удалось сохранить в тайне.
Секретные протоколы к пакту Молотова – Риббентропа, раскрытые на заседании Нюрнбергского процесса, оказались не единственной тайной. Другой загадочной страницей Второй мировой войны стало «Катынское дело». По версии советской стороны, осенью 1941 г. немецкие оккупанты в Катынском лесу под Смоленском расстреляли 11 000 польских пленных офицеров. Советские обвинители предоставили «Сообщение Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками пленных польских офицеров в Катынском лесу». По всей видимости, советские юристы решили, что 21-я статья Устава Международного военного трибунала позволит механически принять данный документ, поскольку «официальные правительственные документы и документы комитетов, созданных в союзных странах для расследования военных преступлений», принимаются судом без доказательств. Однако, как показало последовавшее судебное разбирательство, инициированное защитником Г. Геринга, немецкая сторона намеревалась опровергнуть обвинение Советского Союза. Советские обвинители не были готовы к такому повороту событий и подали протест.