Здесь море было таким же, как сто, двести, тысячу лет назад — когда оно точно так же беспрепятственно билось о берег.
Это море звало. Пугало темнотой и неизвестностью, но все равно звало.
— Ну что, идем купаться?
Ник прислонил мотоцикл к большому камню. Стащил с себя майку и перчатки. Бросил на седло мотоцикла — Тине показалось, что бросает вызов ей.
— На пляже объявляли, что будет шторм, — напомнила она.
— Да. Я помню. Так это и круто, купаться перед штормом. Для того и приехали. — Ник сбросил сандалии, стоптал с себя джинсы, вместе с трусами. — Идешь?
Подождал, глядя на Тину. Та не трогалась с места.
— Ну, нет так нет.
Ник разбежался и нырнул. Вынырнул далеко, в темноте Тина с трудом разглядела появившуюся над водой голову.
Это круто — купаться перед штормом? Возможно… До сих пор у Тины не было повода проверять.
Она сняла шорты, майку. Белье, подумав, тоже. Купальник с собой не брала, но в два часа ночи, на диком пляже — кто ее увидит?
Тина разбежалась и тоже нырнула.
Долго, пока не закончился воздух в легких, плыла под водой. Вынырнула. Перевернулась на спину, раскинула руки.
Она впервые в жизни купалась без одежды. Оказалось, что это удивительно приятно, Тина плыла и наслаждалась. Здесь, подальше от берега, волны уже не казались большими. Теплые, прогретые за день солнцем, они обволакивали. Качали. Ласкали и звали куда-то — чему Тина и названия не знала.
— Ты с ума сошла? — Ник вынырнул перед ней. — Я же просто дурака валял! Не думал, что правда в море полезешь.
— Ты и про чердак не думал, что полезу, — отплевываясь от соленой воды — Ник своим появлением заставил ее перевернуться, — напомнила Тина.
— Сумасшедшая.
Ник поймал ее за руку, притянул к себе. Тина обхватила его ногами, засмеялась, откидываясь назад.
— Я и не знала, что это так здорово — купаться голышом.
— Да я тоже сто лет голым не купался.
— Почему?
— Не с кем было. — Ник улыбнулся. — Ты охрененно красивая. — Он любовался Тиной. — И как будто с каждым днем все красивее становишься.
— Сиськи подросли? — поддразнила Тина. — Или задница?
— Ой, доиграешься, — пообещал Ник. Стиснул ее ягодицы, крепче прижал к себе.
Вряд ли собирался на этом останавливаться, но тут их накрыло внезапно накатившей волной. Объятия пришлось расцепить, Тина и Ник забарахтались под водой, выплывая на поверхность.
— Нас снесло! — вынырнув, крикнул Ник. Игривость из голоса пропала как не было. — Плыви к берегу!
Повернувшись туда, где в ее понимании находился берег, Тина похолодела. Она не увидела ничего, только темноту. А в следующий миг их накрыло новой волной.
— Ник! — вынырнув, проорала Тина. — Ник!!! — В панике заколотила руками по воде.
— Тихо, тихо. — Ник быстро оказался рядом. — Держись за меня. Да за плечо держись! — Он скинул с себя руку Тины, судорожно ухватившей его за шею.
— Держись — за — плечо! — снова уйдя под воду из-за новой волны и выныривая перед Тиной, раздельно прокричал он.
Тина ухватилась, и в следующий миг их накрыла еще одна волна, опять разделив.
Вынырнув снова и увидев рядом Ника, Тина уже не разбирала, за что хватается.
— Отпусти! — услышала она. — Задушишь!
Руки Тины оторвали от того, во что она вцепилась. Тина, взвизгнув — когда сумела вынырнуть и отплеваться — ухватилась за Ника снова. И снова он решительно ускользнул из-под ее руки.
— Прости, — услышала Тина.
За секунду до того, как ей в висок прилетел удар.
— В себя я пришла уже дома. — Тина поставила на стойку опустевший бокал. — Лежала в постели, с холодным полотенцем на голове, Ник хлопотал рядом. Он объяснил, что я хваталась за его шею, руки, мешала плыть — все утопающие, сказал он, так делают, от того, что впадают в панику. Нику рассказывали парни, работавшие на пляже спасателями. И самый надежный способ, как они объяснили, ударить по голове, чтобы вырубить. Если бы Ник этого не сделал, мы утонули бы оба. А так он сумел вытащить меня, сказал, что я даже почти не нахлебалась воды.
Я проспала остаток ночи и половину следующего дня, Эндрю наврала, что перегрелась на солнце и плохо себя чувствую. К вечеру оклемалась… Только подойти к морю решилась не сразу, еще несколько дней на пляж не выходила.
Я почти забыла об этой истории и не вспомнила бы, если бы не рассказ Марии о муже. О том, как он ее ударил. И… в общем, я не стала звонить Нику. И он мне тоже не звонил.
Мы увиделись снова только через три года. И все эти годы я старалась забыть о нем. Выкинуть из головы, из памяти… Внушала себе, что первая любовь — всего лишь первая, будут и другие отношения, с гораздо более подходящими мне по духу и воспитанию людьми. Ведь объективно Эндрю, назвав Ника «полуграмотным бродягой», был прав!
С Ником нас не связывает ничего, кроме физического влечения, внушала я себе. Да и то, вероятно, связано с моей сексуальной неопытностью, ведь Ник был у меня первым. И на самом деле в том, что я принимаю за сумасшедшее чувство, нет ничего особенного, а Ник ничем не отличается от других парней. Даже наоборот, во многом им уступает, все-таки основной круг моего общения — это студенты лучших университетов страны, а Ник сбежал из дома раньше, чем закончил школу. Он грубый, неотесанный мужлан, и я совершенно правильно делаю, что не звоню ему…
Так я внушала себе и заводила один роман за другим. Максимальный срок, который сумела продержаться, полтора месяца, на большее меня не хватало. Мне становилось скучно, бесило понимание, что приходится тратить время на человека, который перестал быть интересным, а одна мысль о том, что после секса парень, возможно, захочет остаться у меня, приводила в ужас. Я увиливала от свиданий под любым предлогом, сказывалась то уставшей, то заболевшей, и постепенно либо вынуждала парня разорвать отношения, либо делала это сама — для того, чтобы тут же увлечься кем-то еще. Со временем освоила прием «дело не в тебе, дело во мне, давай останемся друзьями» и с удовольствием им пользовалась, это позволяло избегать долгого выяснения отношений.
Он просто не мой парень, внушала я себе про очередного наскучившего кавалера, не повезло, бывает. С новым точно повезет! Так продолжалось около года, а потом, когда появилась возможность взять в университете дополнительный курс, я вдруг осознала, что мне попросту жалко тратить время на парней.
Я ходила на лекции, семинары, тренинги, если их проводили бесплатно, много читала. Не раз набрасывала планы собственного бизнеса — к середине учебного года поняла, что думаю о владении собственной компанией куда чаще, чем о парнях, — и каждый раз упиралась в то, что любая моя идея требует начального капитала, пусть и небольшого.
Своих денег у меня в ту пору не было, наследство Маргариты по-прежнему оставалось недосягаемым, как и кредит в банке, мне ведь еще не исполнилось двадцать один. А просить денег у Эндрю казалось неэтичным. Кроме того, я догадывалась, что полноценно совмещать организацию бизнеса с учебой в университете не смогу, что-то одно непременно пострадает. Я положила себе целью пока набраться теоретических знаний, и в итоге с трудом выкраивала время даже на встречи с Брайаном, что уж говорить о других.
Я удалила из телефона номер Ника, в очередной раз повторив себе, что этот парень — ошибка юности, и сейчас он мне абсолютно безразличен. Потом-то поняла, что лукавила. В глубине души знала, что не забуду его номер никогда.
Тина уронила голову на руки и замолчала.
— Такси, сеньора? — предложил бармен.
Он любовался этой женщиной давно.
Пьянея, она становилась все красивее. Ярче разгорались глаза, румянились щеки и полные, чувственные губы.
В первый раз женщина заказала виски три часа назад, сразу после того, как ушел мужчина. Два бокала спустя она пересела за барную стойку и почти сразу начала говорить. Что ж, когда мужчины уходят, с женщинами такое бывает.
Наметанным глазом бармен видел, что еще бокал — и женщина уснет за стойкой. Разбирайся потом… Хотя выгонять ее не хотелось, красивая. И голос приятный. Бармен вздохнул и повторил:
— Такси, сеньора?
Женщина будто вернулась с небес на землю. Встряхнула головой, подтянула ближе к себе сумочку. Достала телефон, посмотрела на экран. Потом снова на бокал.
— Да. Такси. Будьте любезны. — Глаза у женщины потухли, она стала серьезной и некрасивой.
А жаль, подумал бармен, что он не понял ни слова из того, что она рассказывала. Коренной местный житель, по-английски он умел только ругаться и считать до десяти.
— Здесь всего сто двадцать.
Ник небрежно перекидал пачки банкнот в потрепанный рюкзак. Встречаться в кафе он отказался, ждал Тину на парковке торгового центра, за рулем прокатной малолитражки.
— В чем дело?
— Я же сказала, что не смогу заплатить так много. Деньги лежат в банке, если я сниму сразу четыреста тысяч, это вызовет ненужную панику. Кроме того, — Тина постаралась улыбнуться как могла доброжелательно, — сто двадцать — это ведь тоже неплохой кусок, правда? Для того, чтобы тебе прийти в себя, подняться на ноги…
— Не надо за меня решать, сколько мне надо. — Ник холодно смотрел на нее.
— Ну, пожалуйста. — Тина тронула его за руку. — Прошу, пожалей меня! Ты один, а у меня дочь.
— Ты — бизнес-леди с миллионным капиталом, а я — вчерашний зэк, — парировал Ник. — И я должен тебя жалеть?
— О боже. — Тина вздохнула. — Начитался в сети про мои капиталы, и теперь думаешь, что для меня отдать четыреста тысяч — как высморкаться? Так вот, это неправда. Мои деньги не лежат просто так, они работают. Выдернуть сейчас из оборота такую сумму — это потерять впоследствии гораздо больше, пойми… Пожалуйста, Ник. Забирай сто двадцать, и давай на этом расстанемся.
— От кого у тебя дочь?
— Господи, при чем тут это?!
— Я задал вопрос. Отвечай.
Тина почувствовала, что злится.