Порыв нестись прямо сейчас в Неаполь тоже показался глупым. Поезда начнут ходить только утром — это раз. А два — что она будет делать в Неаполе? Она ведь понятия не имеет, куда направился Ник. Вряд ли к ней в кампус или на квартиру к Эндрю…
Тина вернулась к себе в домик. Еще раз набрала Ника. Все то же, телефон выключен.
Приняла душ и улеглась в постель — в полной уверенности, что уснуть не сможет. И сама не заметила, как заснула.
Тину разбудил вопль. Орали громко, истошно, срываясь на визг.
До сих пор вопли в «Шиповнике» ей доводилось слышать лишь однажды, когда из дымохода над камином выскочила шальная летучая мышь, до оторопи напугав протиравшую каминную полку Роберту. Было это лет десять назад, и тогда на крики горничной маленькая Тина спешила, подпрыгивая на бегу от охватившего азарта — детская интуиция подсказывала, что случившееся скорее смешно, чем страшно.
Вопль, который Тина услышала сейчас, ударил в самое сердце.
Босиком, в пижаме, оскальзываясь на влажных от утренней росы плитках дорожки, Тина подбежала к бассейну. На краю его сидела Роберта и, то всхлипывая, то вновь срываясь на визг, показывала пальцем вниз.
Первой мыслью Тины было: мясник зачем-то привез сюда тушу и уронил в бассейн?.. А потом к воплям Роберты присоединился крик самой Тины.
Она поняла, что лежащее на дне бассейна, в луже крови, тело с размозженной головой — человеческое. Тело Эндрю.
… — Свидетельница Роберта Ковалевич. Расскажите, какие обязанности вы выполняли, работая в «Шиповнике»?
— Я — горничная, господин судья. Еще леди Барбаре прислуживала, потом леди Маргарите. А когда леди Маргарита умерла, осталась при мистере Кларке. Куда мне идти-то? Не молодуха, чай. А обязанности… да все подряд делала. И дом убирала, и постели меняла, и в саду кусты обрезала — садовник-то к нам раз в неделю ходит.
— В числе прочего в ваши обязанности входило наполнение бассейна водой. Это так?
— Да, господин судья.
— Скажите, когда вы наполняли его в последний раз?
— В прошлое воскресенье. Я раз в две недели воду меняю, так мистер Кларк распорядился.
— Кто-нибудь кроме вас, из постоянно проживающих в «Шиповнике», знает, как сливать воду?
— Вряд ли, господин судья. Больше мистер Кларк никому не показывал, куда там что крутить, а сам по себе никто не сунется. Своих дел полно.
— Скажите — вечером, накануне смерти мистера Кларка, вы проходили мимо бассейна?
— Да сотню раз, господин судья.
— Он был наполнен?
— Да.
— И воду вы не сливали?
— Нет, господин судья. Богом клянусь, не сливала!
— А рядом со сливом видели в тот вечер кого-нибудь?
— Нет. Никого не видала.
— Понятно. Благодарю вас.
… — Свидетель Андреас Дворжак. Скажите, какие обязанности вы выполняли, работая в «Шиповнике»?
— Шофер я, господин судья. Мистера Кларка возил, куда ему нужно, ну и по хозяйству. На рынок, там, в супермаркет. Еще куда, если понадобится.
— Гараж для автомобиля расположен рядом с въездными воротами?
— Да.
— Вы обычно находились где-нибудь поблизости?
— Нет. Что мне делать в гараже? Там двери железные, пекло внутри — страсть. Я машину ставил, да в дом уходил.
— То есть, за воротами вы наблюдали нечасто?
— Да я за ними, можно сказать, вообще не наблюдал. Чего на них глядеть? Если приедет кто, так в звонок позвонит. Звонок в холл большого дома проведен, там уж, кто есть внутри, тот и откроет.
— Означает ли это, что на территорию «Шиповника» мог беспрепятственно проникнуть посторонний?
— Запросто. Привратника у нас нет, ограда — курам на смех. Кто угодно мог и проникнуть, и обратно… это самое.
— Вечером, накануне смерти мистера Кларка, вы проходили мимо бассейна?
— Нет, господин судья. В тот вечер футбол показывали. Я, как из города приехал, белье из прачечной забирал, так дальше террасы не выходил. Сидру себе налил, да в телевизор пялился.
— А для чего вы выходили на террасу?
— Так, перекурить. В доме-то не курю, мистер Кларк это дело не одобряет.
— С террасы виден бассейн?
— Да. Вдалеке, но видать.
— Рядом со сливом бассейна вы видели кого-нибудь?
— Нет. Никого не видел.
— Понятно. Благодарю вас.
… — Обвиняемый Никита… Тже… Тзче…
— Щербаков. «Никита».
— Благодарю. Назовите ваш род занятий?
— Временно безработный.
— На бирже труда состоите?
— Да. Состою.
— По нашим данным, за последние полгода вам четырежды высылали вакансии. Вы сходили хотя бы на одно собеседование?
— Нет.
— Почему?
— Меня не устраивали эти вакансии.
— Чем же?
— Да по-разному. То добираться далеко, то работа тяжелая, а платят мало.
— Хотите сказать, что пособие по безработице больше?
— Ну… Минус налоги, минус проезд — тож на тож выйдет.
— У нас есть свидетельские показания о том, что вы незаконно, без трудоустройства, работали в автомастерской по ремонту мотоциклов. Это так?
— Нет.
— То есть, вы отрицаете, что работали?
— Да это разве работа? Так, парням помогал, чтоб без дела не сидеть.
— И денег за «помощь» не брали?
— Ну… всяко бывало. Если сами в руки суют — мне отказываться, что ли?
— Хорошо, пока оставим этот вопрос. Расскажите, что произошло ночью накануне смерти Эндрю Кларка.
Тине, напряженно наблюдавшей за происходящим в зале суда, было хорошо видно, как побледнел от этого вопроса Ник.
Она почувствовала, что и у самой кровь отлила от лица. Подалась вперед и до боли впилась пальцами в спинку кресла перед собой.
— Спокойно, мисс Тина, — прошептал сидящий рядом мистер Баррет — старичок-нотариус, знакомый сэра Джозефа с незапамятных времен, и с тех же времен заведующий юридическими делами семейства. — Суду все известно. Парень сейчас просто подтвердит то, что рассказывал на следствии.
— Ночью, когда все заснули, я слил из бассейна воду, — твердо, недрогнувшим голосом проговорил Ник.
— Как вы оказались в «Шиповнике»? Кто вас впустил?
— Никто не впускал, я через садовую калитку вошел. Она на щеколду закрывается, руку просунь да заходи.
— С какой целью вы проникли на территорию виллы?
— Мать навестить хотел. Я и раньше так делал.
— А почему не зашли открыто, через въездные ворота?
— Потому что Кларк мне запретил в «Шиповнике» появляться.
— Давно?
— Три года назад.
— С чем это было связано?
— Поругались.
— Вы и мистер Кларк?
— Да.
— На какой почве?
— Не помню, давно было. По ерунде какой-то.
— И, из-за этой самой «ерунды», вы три года навещали мать тайком?
— А что я, по-вашему, должен был делать? На карачках перед Кларком ползать, прощение вымаливать?
— Не дерзите, обвиняемый. Итак, вы оказались на территории «Шиповника». Во сколько это было?
— Около полуночи.
— Вы всегда приезжали к матери так поздно?
— Всегда.
— Почему?
— Дак, я ж на байке. Специально поздно выезжал, чтобы на жаре не париться.
— А где оставляли мотоцикл?
— У Джованни.
— Кто такой Джованни?
— Кореш мой. Выпивоха местный.
— Он был в курсе ваших разногласий с мистером Кларком?
— Я говорил, да он забыл небось. Да и пофиг ему, так-то, у кого там какие разногласия.
/вопрос в сторону/:
— Информация подтверждается свидетельскими показаниями?
— Да, господин судья.
— Хорошо. Продолжаем. Итак, вы проникли на территорию виллы. Что вы делали дальше?
— Слил воду с бассейна.
— Вы планировали это заранее?
— Нет.
— А зачем же сделали?
— Представил, как Кларка утром от злости раскорячит, вот и сделал. Его ж быстро-то не наполнить, этакую прорву. Часа три мудохаться будешь…
— Выбирайте выражения, обвиняемый!
— Слушаюсь, господин судья.
— Скажите, вы и раньше поступали подобным образом?
— Нет. Да раньше этого бассейна и не было, его недавно построили.
— Но, если раньше бассейна не было, откуда вы знали о привычке мистера Кларка нырять по утрам?
— Мать рассказывала. Все уши прожужжала, как Кларк в воду сигает.
/вопрос в сторону/:
— Это подтверждается показаниями свидетельницы?
— Да, господин судья.
— Обвиняемый, а вам не приходило в голову, что мистер Кларк может разбиться?
— Нет. — Голос Ника звучал по-прежнему твердо. — Не приходило. Думал, увидит он, что воды нету — то-то взбесится! Откуда мне было знать, что с вышки сиганет, не посмотрев?
— И о том, что мистер Кларк близорук, вы тоже не знали?
— Да я помню, что ли, близорукий он или какой? Сто лет его не видал. Тогда, вроде в очках ходил — да только мне откуда знать? Может, он их для понта таскает.
— Таскал. И говорите о покойном уважительно.
— О’кей. Таскал.
— Итак, вы слили из бассейна воду. Что произошло дальше?
— Дальше на чердак над сараем залез да спать завалился.
— Почему на чердак? Почему вы не пошли в комнату матери?
— А я ее никогда не будил. Чего дергать? И сама не выспится, и утром мне покою не даст. Обычно я часов до одиннадцати на чердаке дрых, а потом уж к матери шел.
— Во сколько вы проснулись в этот раз?
— Да я, можно сказать, не спал. Только лег, как подбросило — а у себя-то я воду выключил?
— «У себя» — это где?
— Ну, я в мастерской живу. Парни пустили перетоптаться, временно. А на днях в мойке трубы потекли, и я их перед отъездом менял. Стояк у нас с соседом общий — я его, пока с трубами возился, перекрыл. Все доделал, открыть собирался. А потом, то ли позвонил кто-то, то ли еще что… В общем, забыл про стояк. Уехал. А, когда лег, вставило: а в мастерской-то кран — я закрыл или нет? Сосед стояк откроет, а у меня вода хлынет?! И дозвониться до соседа, как на грех, не могу. Вроде он на сутках должен быть. А может, и нет — черт его знает… В общем, я поворочался-поворочался, да назад в Милан поехал.