– Мне следовало знать.
– Чушь. Никто из нас этого не видел. Полная неразбериха, я тянул в одну сторону, Харкер и Вэ-Вэ – в другую. А ты оказалась посередине. Мне правда жаль, и я приложу все силы, чтобы тебе помочь.
Рэйчел мысленно заерзала. Она не ожидала поддержки от Лиддела, и на душе потеплело.
– Как я и сказала Томми, все в полном порядке. Наверное, возьму отпуск. Съезжу куда-нибудь с Джо. Во Франции есть одно милое местечко, где мы не были уже целую вечность.
Лиддел похлопал по ее руке толстыми пальцами.
– Вот и хорошо. Вот и хорошо. Когда уляжется суматоха, в Ирландском отделе может открыться вакансия, если тебе интересно.
Это было бы разумно. У нее есть опыт. А через пару лет Рэйчел могла бы возглавить отдел. Но ее нападки на Филби не были полностью наигранными. Или это трюк Макса? Может, он видит агентов насквозь и использует их нужным образом?
Рэйчел выдавила улыбку.
– Я подумаю.
– Больше я ничего и не прошу. Уверен, мне не нужно тебе об этом говорить, но какую бы чепуху ни наболтал тебе Кулагин, держи ее при себе. У нас и без того полно проблем с Летним управлением.
«Неужели теперь и Лиддел?» – подумала Рэйчел.
«Твое начальство сделает все возможное, чтобы его прикрыть, рассчитывая таким образом получить милости свыше», – сказал Макс.
– Конечно, – произнесла она вслух. – Я понимаю.
– Ну что, пойдем к остальным?
Лиддел предложил ей руку, и они вместе вернулись к роялю и разговорам. Когда они вошли в зал, Рэйчел старалась не слишком прислушиваться к шепоту голосов.
Ужин подали к восьми – невероятный выбор испанских закусок и сыров. Настолько восхитительных, что Рэйчел забыла свои тревоги и просто получала удовольствие от фаршированного перца, маленьких сосисок и испанского омлета. Она давно уже так прилично не ужинала.
Текло время, Рэйчел переходила от одной группки к другой, она слегка утомилась и испытывала легкое головокружение от болтовни. Когда она пыталась присоединиться к разговору, в нем возникал легкий диссонанс, как будто граммофонная игра перескакивала на другую дорожку. Люди становились вежливыми и говорили о всяких пустяках. Такую маску обычно надевают при общении с людьми не из мира Секретной службы, с непосвященными.
По иронии, дольше всех она проговорила с Гаем Берджессом, «воротами» Кима Филби в разведку. Берджесс был одним из наиболее ярких сотрудников Летнего управления. Он не носил маску, от него пахло спиртным и табаком, рубашка с расстегнутым воротничком заляпана вином. Он находился в теле темноволосого расхристанного медиума со смуглой кожей, чье вялое лицо составляло сильный контраст с остроумием призрака внутри него.
– Мои аплодисменты, миссис Уайт, за то, что пришли сюда, – сказал он. – Но думаю, вы правы. Вам следует вернуться домой, к мужу, и найти себе другую работу. Это будет несложно. Лично я пошел в разведку, потому что это самая бесполезная работа на свете.
– Что ж, мистер Берджесс, – ответила Рэйчел, – глядя на вас, могу заверить, что это не самая бесполезная работа.
Берджесс засмеялся.
– Вижу, мы слишком поздно встретились. Печально. Я буду по вас скучать. Прошу вас, не уходите. – Он бросил окурок самокрутки на толстый бордовый ковер Харрисов. – Вообще-то в Летнем управлении есть и более бесполезные ангелочки. К примеру, невежа Блум. Мы собирались встретиться и выпить, но он до сих пор даже не появился.
Рэйчел улыбнулась, но внутренне рассвирепела. Неужели она выставила себя дурой понапрасну? Может пройти несколько месяцев, прежде чем Блум снова посетит мир живых, а к тому времени будет уже слишком поздно.
Берджесс отметил паузу и посмотрел на Рэйчел, слегка покачиваясь в странной косолапой позе.
– Наверное, я не соблазню вас отправиться в тайную миссию к винному погребу Томми, а? Есть у меня предположение, что после моего последнего визита он установил новые замки.
– Звучит заманчиво, – сказала Рэйчел, – но я лучше опять попытаю удачи с Кимом.
– Как вам будет угодно. – Он посмотрел на Рэйчел. – Знаю, выглядит так, будто вас не включили в команду по поло, миссис Уайт. Но представьте, насколько это дурацкая игра – сидеть на вонючем слоне и пытаться ударить по мячу длинной палкой.
– Да. Только мужчины могут придумать такую игру, – сказала Рэйчел.
Часов в десять она оказалась в одиночестве, с бокалом красного испанского вина, который налил ей Ким, после того как устроил целый спектакль, убеждая Рэйчел, что лучший способ отрезветь – это дойти до последней стадии опьянения и выскочить с другой стороны. Улыбка Кима не изменилась, но взгляд стал черствым.
На другом конце комнаты Хильди и Томми разглагольствовали о том, в чем оба хорошо разбирались – искусстве, скульптуре, музыке, кухне и вероломстве. Рэйчел подумывала присоединиться к их кружку, но не могла вынести еще одну минуту приглушенной неловкости.
Продолжать пить – не самая лучшая идея, но Рэйчел все равно пила, в слабой надежде, что поглощение винного запаса Харрисов оживит ее связи с миром спецслужб. А если нет, так хоть магическим путем призовет Питера Блума.
Чтобы отвлечься, она изучала большую «Мадонну» Веласкеса. Окруженная ярким нимбом Божья Матерь парила в воздухе. Снизу к ней тянулись темноволосые люди, она же подняла два пальца в безмятежном, но равнодушном благословении.
Рэйчел была скептически настроена по отношению к религии – как любой разведчик, она считала эту легенду слабой. Англиканская церковь изменила концепцию, заявив, что рай и Царствие Господа лежат в направлении ана, откуда приходят души. В Стране вечного лета мертвые живут в ожидании Страшного суда, когда они вернутся в тела на земле, а избранные попадут в настоящий рай.
Папа Тейяр, в противовес этому, утверждал, что душа сразу устремляется к Богу, а четвертое измерение представляет собой круг. Страна вечного лета – чистилище, а процесс угасания, когда из лусита, камня-души, стираются воспоминания, – это очищение. Небеса ждут души в бесконечной бездне ката. Слишком долго цепляться за мир живых – это ересь.
Рэйчел допила вино и прижала пустой бокал к ключице, рассматривая прекрасное лицо Мадонны. Может, Тейяр и прав. Может, просто следует обо всем забыть.
– Прошу прощения.
Рядом стоял Новый мертвый, только что пришедший. Он был ниже ее ростом, с темными редеющими волосами, руки сцеплены за спиной. На нем была маска – белый гладкий овал с золотой сеткой на ушах. С его короной явно было что-то не в порядке – она ощутимо гудела.
– Да?
– Хотел вас поблагодарить. За то, что устроили этот скандальчик. Я боялся, что вечер будет кошмарно скучным и я только зря потрачу время. А вместо этого все говорят только о вас.
У Рэйчел екнуло сердце.
– Честно говоря, сэр, я бы предпочла скучный вечер. Но рада, что развлекла вас. Мы встречались?
– Простите, совсем забыл про манеры. Мы встречались мельком, до моего перехода. Питер Блум. Просто Питер. Я из Иберийского отдела.
Его рука была холодной, как всегда у наемного тела, но пожатие крепкое и уверенное.
– Рэйчел Уайт.
– Гай Берджесс передал мне ваши слова. – Питер поморщился, сунул руку в карман, что-то там подкрутил и дернул плечами. – Прошу меня извинить. Плохая связь. По дороге я упал. Наверное, медиум выставит мне чудовищный счет.
Это объясняло слегка помятый вид Блума. На его брюках виднелась свежая грязь.
– Ты тоже собираешься мне посочувствовать, Питер? Боюсь, для одного вечера с меня уже достаточно.
– Вовсе нет. Вообще-то я с тобой согласен. У обоих управлений есть свои недостатки, и кумовство – один из них. Подковерная борьба глав управлений – еще один. Плюс соперничество между управлениями. Здесь мы пьем и закусываем вместе, но ваши терпеть не могут наших, а у Летнего управления есть склонность… – Блум запнулся.
– К чувству собственного превосходства? Высокомерию? Заносчивости?
– Это твои слова, а не мои. Не только с тобой обошлись несправедливо. Печально, не правда ли? Мы поступили на службу ради чего-то большего, нежели мы сами. Даже чего-то священного.
Блум посмотрел на картину, склонив голову набок.
– Что ж, Мария не задавала вопросов и не восставала, и в ее случае это сработало. – Она делала что велят, и мы до сих пор ее почитаем. Возможно, мне стоит последовать ее примеру, – сказала Рэйчел. В ее тоне звучала горечь.
– У тебя очень циничный настрой.
– Потому что я циник по натуре. Полагаю, издержки профессии.
Этого она с Максом не репетировала. Тот просил ее просто говорить то, что звучит натурально. Рэйчел изучала Блума, но под маской трудно было что-то прочесть.
– Так почему же ты выбрала эту работу, Рэйчел?
– Ну, я родилась в Бенгалии. Мне было семь, когда родители переехали сюда, а выросла я, считая Англию какой-то мифической страной. Моя айя, то есть нянька, выдумывала разные сказки про королеву и ее придворных призраков, и я их проглатывала. Наверное, я никогда и не прекращала в них верить, в идею Империи. В колледже принцессы Елены другие девочки дразнили меня из-за акцента, а я твердила, что такая же англичанка, как они, и однажды буду работать у королевы. Когда началась война, я вручала молодым людям, которые не пошли в армию, белые лилии – символ трусости. Некоторое время работала медсестрой. Отец пришел в ужас и нашел мне работу в картотеке Секретной службы. К счастью, у меня отлично получалось, и пока я тянула лямку, всем было плевать, что я девушка. Конечно, реальная жизнь оказалась куда сложнее рассказов няни. Но мне казалось правильным, что я могу что-то изменить.
– А финансовый отдел не дает такого ощущения?
– Я не сноб. На войне важен каждый солдат. Но я могу предложить больше, чем просто копаться в счетах с грифом «секретно». По крайней мере, мне так кажется. – Она нахмурилась. – А тебе-то какое до всего этого дело, Питер?
– Ну, для начала, я знаю, каково это – быть недооцененным.