— Ну совсем захвалили вы меня, наставник.
Банкет проходит в ресторане «Пол-аршина».
Мо Янь сидит во главе стола. На месте хозяина — секретарь горкома Ху. Кроме него на банкете присутствуют человек восемь важных представителей городских властей. Участвуют также Юй Ичи и Ли Идоу. Многоопытный Юй Ичи выглядит весьма солидно, Ли Идоу, наоборот, чувствует себя очень неловко и растерянно.
Секретарю Ху на вид лет тридцать пять, квадратное, как иероглиф «государство», лоснящееся жиром лицо, большие глаза, зачесанные назад волосы, представительный вид. Изъясняется он изысканно, властность проявляется у него во всем.
После трех тостов секретарь Ху заявляет, что приглашен еще на несколько банкетов, встает и уходит. Роль виночерпия берет на себя замначальника отдела пропаганды Цзинь. Спустя полчаса у Мо Яня все уже плывет перед глазами, а губы еле шевелятся.
— Замначальника отдела Цзинь… — бормочет он. — Вот уж не думал, что вы такая выдающаяся личность… Я считал, что на самом деле вы… злой демон — пожиратель детей…
На лбу Ли Идоу выступают капли пота, и он спешит прервать эти речи.
— Наш начальник отдела Цзинь на разных инструментах играет и петь мастер, — громко заявляет он. — А как он исполняет партию судьи Бао! Своим громоподобным голосом он не уступает Цю Шэнсюю![211]
— Исполните что-нибудь, начальник отдела Цзинь… — лепечет Мо Янь.
— Ну что ж, если только смеха ради! — позволяет уговорить себя тот.
Он встает, прокашливается и изумительным голосом, с руладами исполняет, не покраснев от натуги и не хватая ртом воздух, эту длинную арию из пекинской оперы про чиновника, не боящегося сильных мира сего, противостоящего разложению и призывающего к честности и порядочности. Потом прижимает ладони, сложенные в кулаки, к груди:
— Извините, если что не так!
Мо Янь шумно выражает свой восторг.
— Позвольте вопрос, наставник Мо, — обращается к нему замначальника отдела Цзинь. — Зачем нужно было мочиться в вино?
— Это, так сказать, метафора… — краснеет Мо Янь. — Стоит ли воспринимать это всерьез?
— Пью три рюмки, если наставник Мо исполнит «Сестренка, смело шагай вперед»,[212] — заявляет Цзинь.
— Я и пить-то не горазд, — смущается Мо Янь, — а петь и вовсе не умею.
— Настоящий мужчина непременно поет под вино. Давайте, давайте. Могу сначала выпить сам! — не отстает Цзинь.
Он ставит перед собой три рюмки и наполняет до краев. Потом наклоняется и делает глубокий вдох. Когда он поднимает голову, видно, что все три рюмки он держит зубами. Он медленно запрокидывает голову, ножки рюмок оказываются сверху, потом опускает ее и возвращает рюмки на место.
— Браво! — кричит один из гостей. — «Три лепестка мэйхуа»!
— Это у начальника отдела Цзиня коронный номер, наставник! — комментирует Ли Идоу.
— Просто блеск! — восхищается Мо Янь.
— Просим, писатель Мо! — обращается к нему Цзинь.
Перед Мо Янем ставят три рюмки и наполняют их.
— Ну у меня-то никаких «трех лепестков мэйхуа» не получится, — сокрушается он.
— Можно и по одной, — великодушно соглашается Цзинь. — Зачем нам ставить наставника Мо в неловкое положение.
Мо Янь опрокидывает три рюмки, и голова совсем идет кругом.
Все уговаривают его спеть.
Мо Янь чувствует, что со ртом что-то не то, губы и язык не слушаются.
— Спойте хоть что-нибудь, писатель Мо, — вьется вокруг него замначальника отдела Цзинь. — А я тогда выпью для вас «подводную лодку».
Фальшивя и хрипя, Мо Янь затягивает: «Сестренка, смело шагай вперед, шагай вперед и не оглядывайся…» Допеть до конца не удается, потому что выпитое изливается наружу.
Все разражаются возгласами одобрения.
— Вот и славно, — говорит Цзинь. — Теперь мой черед пить «подводную лодку».
Он наливает большой бокал пива и рюмку водки, выливает водку в пиво, поднимает бокал с этой смесью и осушает его.
В этот момент в зал ресторана с громким смехом входит женщина:
— Ну и где этот писатель? Дайте-ка я подниму за него тост на тройку рюмок!
— Заместитель мэра Ван, — шепчет Мо Яню стоящий рядом Ли Идоу. — Вот уж кто пить горазд!
Мо Янь видит приближающуюся заместителя мэра: широкое лицо, белое и нежное, захлестывающий волной, словно осенний поток, взгляд влажных глаз, элегантный костюм — ни дать ни взять сановитая дама эпохи Хань или Тан.
Мо Янь пытается встать, чтобы продемонстрировать воспитанность, но вместо этого, сам того не желая, сползает под стол. Уже из-под стола он слышит звонкий женский голос:
— Ну и что же великий писатель? Сразу в кусты? Нет, так не пойдет. Вытащите-ка его. Пусть пьет. А не станет — нос ему зажму и волью!
Две дюжие руки вытаскивают его из-под стола, и он видит, как своей нефритовой ручкой, похожей на белое, словно мука, корневище лотоса, заммэра берет большую чашку из толстого фарфора, до краев полную вина, и галантно сует ему под нос:
— Ну, до дна!
Мо Янь непроизвольно разевает рот, позволяя этой похожей на небожительницу заммэра влить в него всю чашку. Он слышит, как вино с бульканьем течет по горлу, чувствует исходящий от ее руки запах плоти. Душа его вдруг преисполнилась благодарности, и из глаз неудержимым потоком хлынули слезы.
— Что с тобой, писатель? — удивляется заместитель мэра Ван, вперив в него нежный взор.
Преодолев охватившее его возбуждение, он произносит дрожащим голосом:
— Кажется, я влюбился!