Следователю смутно вспомнилась большая статья в журнале под названием «Изысканная кухня», в которой рассказывалось о питательной ценности сверчков и способах их приготовления.
Старик пополз на коленях дальше, а Дин Гоуэр пересек кукурузное поле и быстро зашагал на свет.
Вечер был необычайно романтичный, полный здоровья и жизни, потому что рука об руку шли исследования и открытия, плечом к плечу шагали работа и учеба, друг с другом сочетались любовь и революция, согласно перекликались лившийся с неба свет звезд и свет фонарей на земле, которые освещали все темные уголки. Яркие ртутные лампы выхватывали из мрака длинную вывеску. Прикрыв глаза ведром, Дин Гоуэр прочитал большие иероглифы в псевдосунском стиле, выведенные черным лаком по белому: «Исследовательский центр по разработке особых видов питания».
«Невелик исследовательский центр-то», – размышлял Дин Гоуэр, разглядывая несколько изящных домиков и большие, ярко освещенные навесы. Из ворот выскочил охранник в синей форме, с фуражкой на голове и заорал задыхаясь:
– Чего надо? Заглядывает тут, вынюхивает! Или стянуть чего хочешь?
Заметив на поясе охранника газовый пистолет и глядя, как тот с наглым видом помахивает электрошокером, Дин Гоуэр вспыхнул:
– Выбирай выражения, сынок!
– Что? Что ты сказал?! – воинственно подступил к нему молодой охранник.
– Я сказал: «Выбирай выражения, сынок!»
Большой человек в системе общественной безопасности, прокуратуры и суда, Дин Гоуэр привык, что его слушаются. А тут его грубо и развязно останавливает какой-то охранник. Прямо руки зачесались, и стало так гадко на душе, что он даже выругался:
– Пес цепной!
«Пес цепной» зарычал и, подпрыгнув на добрых двадцать сантиметров, заорал:
– Ах ты щенок, еще смеешь обзывать меня! Пристрелю! – И, вытащив газовый пистолет, наставил его на Дин Гоуэра.
– Смотри себя не пристрели этой штукой! – ухмыльнулся тот. – Если хочешь таким пистолетом с кем-то справиться, самому по ветру стоять надо.
– Ха, а с виду не скажешь: щенок щенком, но кое в чем разбирается.
– Я такой газовой развалюхой задницу подтираю!
– Ага, рассказывай!
– Вон твое начальство идет! – Одними губами Дин Гоуэр указал куда-то за спину охранника.
Тот обернулся, а воспользовавшийся этим Дин Гоуэр неспешно размахнулся и ударил охранника ведром по запястью – газовый пистолет полетел на землю. Потом последовал молниеносный удар ногой по руке, в которой охранник держал электрошокер. Тот тоже отлетел в сторону.
Охранник потянулся было за пистолетом, но Дин Гоуэр снова поднял ведро:
– Только нагнись – и полетишь у меня, как пес за куском дерьма.
Тот понял, что противник попался серьезный. Он отступил на несколько шагов, повернулся и припустил что есть мочи к небольшому домику. Дин Гоуэр, усмехаясь, вошел в ворота.
Из домика выскочила целая орава людей, одетых так же, как и охранник. Один безостановочно свистел в металлический свисток.
– Вот он, вот! – кричал, тыча в Дин Гоуэра, только что получивший от него охранник. – Вздуйте этого сукина сына!
Охранников было больше десятка, и они окружили Дин Гоуэра, словно стая бешеных псов, помахивая электрошокерами. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего.
Дин Гоуэр неспешным движением сунул руку за пояс. «Оп-ля! Пистолет-то в папке, а папка осталась в машине».
Один из охранников, с красной повязкой на рукаве – наверное, старший, – ткнул дубинкой в сторону Дин Гоуэра.
– Ты что здесь делаешь? – вызывающе спросил он.
– Да водитель я, – помахал ведром Дин Гоуэр.
– Водитель? – с сомнением повторил старший. – А сюда зачем заявился?
– За водой, радиатор перегрелся.
Напряжение значительно спало, несколько высоко поднятых дубинок опустились.
– Никакой он не водитель! – орал пострадавший. – Ногами орудует – страшное дело.
– Это говорит лишь о том, что ты никуда не годишься, – возразил Дин Гоуэр.
– В какой организации работаешь? – продолжал допрашивать старший.
– В академии виноделия, – без запинки выпалил Дин Гоуэр, вспомнив значок на дверце грузовика.
– А куда следует машина?
– На шахту.
– Документы предъяви.
– В кармане куртки остались.
– А куртка где?
– В машине.
– А машина?
– На шоссе.
– В машине кто-нибудь еще есть?
– Есть одна красотка.
– У вас в академии виноделия что ни водитель, то кобель, – хихикнул старший.
– Что верно, то верно, все кобели как один.
– Топай давай, делай свое дело! – велел старший. – Вода в доме, а ты здесь ошиваешься.
Шагая за ними в дом, Дин Гоуэр слышал, как старший выговаривает «его» охраннику:
– Болван, с каким-то шоферюгой справиться не можешь. А будь на его месте человек сорок бандитов? Открутили бы тебе всё хозяйство, и пикнуть бы не успел!
Внутри здания яркий свет резал глаза, слегка закружилась голова. В коридоре – красная ковровая дорожка из синтетики, на стенах – большие цветные фотографии различных злаков: кукурузы, риса, пшеницы, гаоляна и еще каких-то – не разбери-поймешь. «Должно быть, какие-нибудь гибриды – результат упорного труда работающих здесь специалистов по сельскому хозяйству». Старший охранник, который немного проникся к Дин Гоуэру, показал, как найти туалет, добавив, что там есть кран тряпки полоскать и можно набрать воды. Дин Гоуэр поблагодарил его, отметив про себя, что вместе с подчиненными тот зашел в одну из комнат, откуда через открытую дверь вырвались клубы едкого дыма. «Наверное, в карты или в мацзян[105] режутся, – решил он. – Хотя, возможно, и директивы какие изучают». Он усмехнулся и, подняв ведро, осторожно направился к туалету, читая на ходу деревянные таблички на дверях: «Технический отдел», «Производственный отдел», «Бухгалтерия», «Финансовый отдел», «Архив», «Методический кабинет», «Лаборатория», «Видеозал». Последняя дверь была приоткрыта, там кто-то был.
Тихонько войдя туда с ведром в руке, он увидел мужчину и женщину, смотревших видео. Размеры экрана телевизора поражали. На нем появилась надпись красивым уставным шрифтом: «Редкие деликатесы – рис «Куриная голова».
Ролик сопровождала прекрасная, трогательная гуандунская[106] мелодия «Разноцветное облако догоняет луну». Никакого желания смотреть этот ролик вообще-то не было, но что-то в нем притягивало, наверное яркость кадров. Автоматическая производственная линия забоя куриц. Четко, ритмично падают куриные головы. Под бравурные звуки струнных и духовых голос диктора вещает: «Широкие народные массы и партийные работники Исследовательского центра по разработке особых видов питания… вдохновленные… в едином порыве и едином мышлении в духе лозунга «Решая ключевой вопрос, не считать его трудным», днем и ночью ведут борьбу…» Группа людей в белоснежной униформе с изможденными лицами проводит химические опыты с набором разнокалиберных пробирок. Несколько миловидных женщин в белых передниках, с аккуратно подобранными под белые шапочки волосами берут пинцетом зерна сырого риса и запихивают в отрубленные куриные головы. Еще одна группа женщин – так же одетых и таких же миловидных – закапывает набитые рисом головы в горшки с огненно-красными цветами. Смена кадра – в горшках показались ростки риса. Их поливает с десяток опрыскивателей. Снова смена кадра – ростки заколосились. Новый кадр – уже на банкетном столе, украшенном живыми цветами, стоят несколько чашек с дымящимся отборным – зернышко к зернышку, – сверкающим, как жемчуг, и красным, как кровь, рисом. Вокруг стола сидят несколько начальников – один представительный, другой толстый, третий длинный – и с довольными улыбками пробуют этот редкий деликатес. Дин Гоуэр тяжело вздохнул, только сейчас осознав ограниченность своих познаний: настоящая лягушка на дне колодца. Ролик еще не закончился, а мужчина с женщиной начали беседовать. Опасаясь, как бы его не заметили, Дин Гоуэр подхватил ведро с водой и торопливо зашагал к выходу. Проходя мимо охранника у ворот, он ощутил на себе ненавидящий взгляд. Тот словно буравил его глазами. На кукурузном поле листья на сухих стеблях хлестали по глазам, и они стали слезиться. Старый ловец сверчков куда-то исчез. Еще не доходя до грузовика, он услышал с шоссе истошный крик шоферицы:
– Ты, мать твою, куда ходил – на Хуанхэ или на Янцзы?
Поставив ведро на землю, он помахал затекшей рукой:
– Да на Ярлун-Цзанбо[107] ходил, пропади она пропадом.
– А я тут думаю: ну всё, маму его… видать, в реку свалился и утоп!
– А я вот, мать-перемать, не только не утоп, а еще и видео посмотрел.
– Небось, мать твою, кунфу или порнушку?
– Да нет, не то и не другое. Про один редкий деликатес, рис «куриная голова» называется.
– Что ж такого, мать его, редкостного в рисе «куриная голова» и что за манера: как откроешь рот – одна матерщина?
– Так если без матюгов, придется ведь и тебе рот подзаткнуть.
Притянув шоферицу к себе, Дин Гоуэр крепко обнял ее за талию и впился ей в губы своими губами – и сладкими, и кислыми, и горькими, и пряными.
2
Наставник Мо Янь!
Письмо Ваше получил.
От «Гражданской литературы» – ни звука. Страшно переживаю и надеюсь, что Вы еще раз поторопите учителей Чжоу Бао и Ли Сяобао, чтобы они как можно скорее прислали ответ.
Позавчера ночью написал еще один рассказ, «Ослиная улица». В нем я применил творческие приемы литературы о благородных рыцарях уся. Прошу Вас, наставник, просмотреть его с присущей Вам мудростью. Можете послать рукопись в любой подходящий журнал на Ваше усмотрение.
Материалы по вину высылаю вместе с этим письмом, а тридцать бутылок отменного вина отправлю, как пойдет машина в Пекин. Пить вино ученика – для любого наставника обычное дело. Ведь и Конфуций в качестве вознаграждения за наставление принимал от каждого ученика по десять связок вяленого мяса.