– Можно подумать, мне нужны твои наставления! – буркнул тот. – Дружище Мо наш гость издалека, как может хозяин проявить неучтивость!
– Наставник Мо, я заказал машину, – сообщил Ли Идоу. – Хотите – прогуляемся пешком, не хотите – поедем на машине.
– Пусть водитель занимается своими делами, – решил Мо Янь. – А мы погуляем, осмотримся!
– Ну и отлично, – заключил Ли Идоу.
3
Мо Янь и Ли Идоу идут по Ослиной улице.
Она и впрямь вымощена позеленевшими от старости каменными плитами. Они омыты прошедшим ночью дождем, и из щелей между ними несет вонючим холодком. Вспомнив рассказы Ли Идоу, Мо Янь тут же интересуется:
– Здесь действительно неизвестно откуда появляется черный ослик?
– Так гласит предание, – отвечает Ли Идоу. – На самом деле никто его не видел.
– Должно быть, по этой улице бродят мириады ослиных душ.
– А вот это уже недалеко от истины. Этой улице по меньшей мере лет двести, и сколько здесь забито ослов, трудно даже представить.
– А сейчас сколько ослов могут забить ежедневно?
– Уж не меньше двадцати!
– Но откуда их столько берется?
– Раз бойни есть, чего переживать, откуда берутся ослы?
– Забивают столько ослов – и все мясо расходится?
– Бывает, даже не всем достается.
Навстречу попался человек крестьянской наружности с двумя упитанными черными ослами в поводу.
– Ослов продаешь, земляк? – подошел к нему Мо Янь.
Тот окинул Мо Яня холодным взглядом и, ни слова не говоря, бодро зашагал дальше.
– Хотите посмотреть, как режут ослов? – спросил Ли Идоу.
– Конечно, хочу.
Они повернули за крестьянином. Дойдя до лавки с вывеской «Сунь. Торговля ослятиной», тот остановился и зычно крикнул:
– Ослы прибыли, хозяин!
Из лавки выскочил плешивый человек средних лет:
– Чего это только сейчас заявился, старина Цзинь?
– Да на пароме задержался.
Плешивый распахнул деревянные воротца рядом с лавкой:
– Давай заводи!
– Старина Сунь… – подступил к нему Ли Идоу.
Плешивый сначала даже отпрянул:
– Ух ты, брат, с утра пораньше на прогулку?
Ли Идоу указал на Мо Яня:
– Это знаменитый писатель из Пекина, Мо Янь, наставник Мо. Автор сценария к фильму «Красный гаолян».
– Да ладно тебе, Идоу, – смутился Мо Янь.
Плешивый смерил Мо Яня взглядом:
– Красный гаолян, говоришь? Знаем, знаем, вино из него гнать самое то!
– Наставник Мо хотел бы посмотреть, как ты режешь ослов.
Плешивый был явно растерян:
– Эта… Эта… Так ведь кровь летит во все стороны, как бы чего дурного на себя не принять…
– Ладно, не крути. Наставник Мо – гость секретаря горкома Ху, пишет статью о нашем Цзюго.
– А, так он журналист! Тогда поглядите, поглядите, – засуетился плешивый. – Всё реклама нашей скромной лавчонке будет.
Мо Янь с Ли Идоу последовали за ослами на задний двор. Плешивый кружил вокруг ослов, а те, явно напуганные, отворачивались и шарахались от него.
– Для ослов он владыка ада Ло-ван, – комментировал Ли Идоу.
– Никудышный у тебя сегодня товар, старина Цзинь! – заключил наконец плешивый.
– Губы нежные, шкура черная, бобовыми лепешками откармливал – какого еще рожна тебе надо? – расхваливал товар Цзинь.
– Лепешками, говоришь? Да эту парочку гормонами кормили, и дух от мяса будет никудышный!
– Откуда у меня, мать твою, этим гормонам взяться? – вспыхнул Цзинь. – Говори – берешь или нет? Не берешь, так я пошел. Торговцев ослятиной здесь пруд пруди!
– Не горячись, браток! Мы не первый год знаемся, и приводи ты хоть бумажных, я и их у тебя куплю и сожгу как жертву богу домашнего очага.
– Цену назови! – протянул руку Цзинь.
Плешивый протянул свою. Руки, скрытые рукавами, сомкнулись.
– Так у них, торговцев скотом, заведено, – прошептал Ли Идоу удивленному Мо Яню. – Всегда торгуются на пальцах.
Чего только не выражали лица торгующихся, ну просто актеры из театра пантомимы!
Mo Янь следил за ними с большим интересом.
– Всё, больше поднять не могу! – воскликнул плешивый, тряхнув рукой. – Больше ни медяка!
– Вот сколько! – тоже дернул рукой продавец.
Плешивый отвел свою:
– Я же сказал: больше ни медяка. Не продаешь – топай отсюда!
Продавец вздохнул:
– Эх, Плешивый Сунь, дружище, попадешь ты в ад, и изгложут тебя там, ублюдка этакого, до смерти дикие ослы!
– Сперва они тебя изгложут, ослопродавец ты этакий!
Продавец стал снимать с ослов упряжь. Сделка состоялась.
– Матушка Мань! – крикнул плешивый. – Налей-ка господину Цзиню чарочку.
Появилась женщина средних лет, с ног до головы заляпанная маслом, с большой белой чашкой вина в руке, и подала ее продавцу.
Тот принял чашку, но пить не стал, а воззрился на женщину:
– Вот, невестушка, привел сегодня пару черненьких. На какое-то время тебе этих двух чудных ослиных причиндалов поглодать хватит.
Та лишь сплюнула в его сторону:
– Этого добра вокруг богато, да вот до меня очередь поглодать не доходит. А твоей дома, видать, только их и подавай!
Старина Цзинь расхохотался и стал, шумно глотая, пить вино. Осушив чашку, он вернул ее хозяйке, обвязал вожжи вокруг пояса и громко заявил:
– После полудня зайду за деньгами, плешивый.
– Ступай по своим делам, – отвечал тот. – Да не забудь купить «денежку», чтобы засвидетельствовать вдовушке Цуй свое почтение.
– Эта давно уже завела себе хозяина, так что старый Цзинь не у дел. – С этими словами Цзинь широкой поступью зашагал на улицу.
Плешивый торопливо собрал нужные инструменты и приготовился.
– Вы с журналистом станьте вон там, брат, – обратился он к Ли Идоу. – А то как бы не замараться.
Мо Янь посмотрел на ослов: уже без упряжи, они жались в углу, даже не пытаясь убежать или кричать, и только дрожали всем телом.
– Какой бы злой ни был осел, – комментировал Ли Идоу, – при виде Суня ему только и остается что дрожать.
С забрызганным кровью деревянным молотом в руках плешивый подошел сзади к одному из ослов и ударил его по ноге чуть выше копыта. Животное осело задом на землю. Еще один удар, теперь уже по лбу, – и осел растянулся на земле, раскинув в стороны все четыре ноги. Другой по-прежнему и не пытался убежать, а лишь упирался что было сил головой в стену, словно желая прободать ее насквозь.
Плешивый притащил железный таз и подставил под шею лежащего осла. Потом взял маленький ножик, надрезал артерию на шее, и в таз хлестнул фонтан розоватой крови.
Посмотрев, как режут ослов, Мо Янь вместе с Ли Идоу вышли на Ослиную улицу.
– Жестокое зрелище, – вздохнул Мо Янь.
– Это еще что, намного милосерднее по сравнению с тем, как это делали раньше.
– А как было раньше?
– В последние годы династии Цин одна лавка здесь, на Ослиной улице, славилась отменной ослятиной. И вот как они этого добивались. Выкапывали длинную прямоугольную траншею в земле, застилали сверху толстыми досками, а в проделанные по четырем углам круглые отверстия вставляли ноги осла, который не мог уже и шевельнуться. Затем его обдавали кипятком и сдирали шкуру. Покупатели могли выбрать мясо – любую часть, и мясник тут же вырезал понравившийся кусок. Бывало, все мясо уже распродано, а в осле еще теплится жизнь. Вот это жестокость так жестокость, верно?
– Да куда уж страшнее, – пробормотал ошеломленный Мо Янь.
– Не так давно лавка семьи Сюэ возродила этот способ умерщвления ослов, и одно время у них от покупателей отбоя не было, но вмешались городские власти и запретили эту практику.
– И правильно сделали, что запретили!
– На самом деле мясо при этом совсем и не вкусное.
– По словам твоей тещи, на качестве мяса отражается страх, который испытывает животное перед смертью, – ты сам писал об этом в одном из рассказов.
– У вас великолепная память, наставник!
– Я ел как-то «живую жареную рыбу», так она, даже когда ее готовят в подливе, продолжает открывать и закрывать рот, словно сказать что хочет.
– Примеров жестокости при приготовлении еды можно привести немало. Моя теща – спец в этой области.
– А твои тесть с тещей в рассказах и в жизни сильно отличаются?
– День и ночь, – покраснел Ли Идоу.
– Отчаянный ты человек, дружище, – восхищенно проговорил Мо Янь. – Если твои рассказы однажды опубликуют, жена и тесть с тещей тебя как пить дать зажарят!
– Лишь бы опубликовали, а там пусть хоть тушат, хоть жарят, хоть на пару варят!
– Овчинка выделки не стоит.
– Еще как стоит.
– Давай поговорим как следует на этот предмет сегодня вечером, – предложил Мо Янь. – Способностей тебе не занимать, а что талантом ты меня превосходишь, так это точно.
– Ну совсем захвалили вы меня, наставник.
4
Банкет проходит в ресторане «Пол-аршина».
Мо Янь сидит во главе стола. На месте хозяина – секретарь горкома Ху. Кроме него на банкете присутствуют человек восемь важных представителей городских властей. Участвуют также Юй Ичи и Ли Идоу. Многоопытный Юй Ичи выглядит весьма солидно, Ли Идоу, наоборот, чувствует себя очень неловко и растерянно.
Секретарю Ху на вид лет тридцать пять, квадратное, как иероглиф «государство», лоснящееся жиром лицо, большие глаза, зачесанные назад волосы, представительный вид. Изъясняется он изысканно, властность проявляется у него во всем.
После трех тостов секретарь Ху заявляет, что приглашен еще на несколько банкетов, встает и уходит. Роль виночерпия берет на себя замначальника отдела пропаганды Цзинь. Спустя полчаса у Мо Яня все уже плывет перед глазами, а губы еле шевелятся.
– Замначальника отдела Цзинь… – бормочет он. – Вот уж не думал, что вы такая выдающаяся личность… Я считал, что на самом деле вы… злой демон – пожиратель детей…
На лбу Ли Идоу выступают капли пота, и он спешит прервать эти речи.
– Наш начальник отдела Цзинь на разных инструментах играет и петь мастер, – громко заявляет он. – А как он исполняет партию судьи Бао! Своим громоподобным голосом он не уступает Цю Шэнсюю