– Исполните что-нибудь, начальник отдела Цзинь… – лепечет Мо Янь.
– Ну что ж, если только смеха ради! – позволяет уговорить себя тот.
Он встает, прокашливается и изумительным голосом, с руладами исполняет, не покраснев от натуги и не хватая ртом воздух, эту длинную арию из пекинской оперы про чиновника, не боящегося сильных мира сего, противостоящего разложению и призывающего к честности и порядочности. Потом прижимает ладони, сложенные в кулаки, к груди:
– Извините, если что не так!
Мо Янь шумно выражает свой восторг.
– Позвольте вопрос, наставник Мо, – обращается к нему замначальника отдела Цзинь. – Зачем нужно было мочиться в вино?
– Это, так сказать, метафора… – краснеет Мо Янь. – Стоит ли воспринимать это всерьез?
– Пью три рюмки, если наставник Мо исполнит «Сестренка, смело шагай вперед»[211], – заявляет Цзинь.
– Я и пить-то не горазд, – смущается Мо Янь, – а петь и вовсе не умею.
– Настоящий мужчина непременно поет под вино. Давайте, давайте. Могу сначала выпить сам! – не отстает Цзинь.
Он ставит перед собой три рюмки и наполняет до краев. Потом наклоняется и делает глубокий вдох. Когда он поднимает голову, видно, что все три рюмки он держит зубами. Он медленно запрокидывает голову, ножки рюмок оказываются сверху, потом опускает ее и возвращает рюмки на место.
– Браво! – кричит один из гостей. – «Три лепестка мэйхуа»!
– Это у начальника отдела Цзиня коронный номер, наставник! – комментирует Ли Идоу.
– Просто блеск! – восхищается Мо Янь.
– Просим, писатель Мо! – обращается к нему Цзинь.
Перед Мо Янем ставят три рюмки и наполняют их.
– Ну у меня-то никаких «трех лепестков мэйхуа» не получится, – сокрушается он.
– Можно и по одной, – великодушно соглашается Цзинь. – Зачем нам ставить наставника Мо в неловкое положение.
Мо Янь опрокидывает три рюмки, и голова совсем идет кругом.
Все уговаривают его спеть.
Мо Янь чувствует, что со ртом что-то не то, губы и язык не слушаются.
– Спойте хоть что-нибудь, писатель Мо, – вьется вокруг него замначальника отдела Цзинь. – А я тогда выпью для вас «подводную лодку».
Фальшивя и хрипя, Мо Янь затягивает: «Сестренка, смело шагай вперед, шагай вперед и не оглядывайся…» Допеть до конца не удается, потому что выпитое изливается наружу.
Все разражаются возгласами одобрения.
– Вот и славно, – говорит Цзинь. – Теперь мой черед пить «подводную лодку».
Он наливает большой бокал пива и рюмку водки, выливает водку в пиво, поднимает бокал с этой смесью и осушает его.
В этот момент в зал ресторана с громким смехом входит женщина:
– Ну и где этот писатель? Дайте-ка я подниму за него тост на тройку рюмок!
– Заместитель мэра Ван, – шепчет Мо Яню стоящий рядом Ли Идоу. – Вот уж кто пить горазд!
Мо Янь видит приближающуюся заместителя мэра: широкое лицо, белое и нежное, захлестывающий волной, словно осенний поток, взгляд влажных глаз, элегантный костюм – ни дать ни взять сановитая дама эпохи Хань или Тан.
Мо Янь пытается встать, чтобы продемонстрировать воспитанность, но вместо этого, сам того не желая, сползает под стол. Уже из-под стола он слышит звонкий женский голос:
– Ну и что же великий писатель? Сразу в кусты? Нет, так не пойдет. Вытащите-ка его. Пусть пьет. А не станет – нос ему зажму и волью!
Две дюжие руки вытаскивают его из-под стола, и он видит, как своей нефритовой ручкой, похожей на белое, словно мука, корневище лотоса, заммэра берет большую чашку из толстого фарфора, до краев полную вина, и галантно сует ему под нос:
– Ну, до дна!
Мо Янь непроизвольно разевает рот, позволяя этой похожей на небожительницу заммэра влить в него всю чашку. Он слышит, как вино с бульканьем течет по горлу, чувствует исходящий от ее руки запах плоти. Душа его вдруг преисполнилась благодарности, и из глаз неудержимым потоком хлынули слезы.
– Что с тобой, писатель? – удивляется заместитель мэра Ван, вперив в него нежный взор.
Преодолев охватившее его возбуждение, он произносит дрожащим голосом:
– Кажется, я влюбился!