Поэтому и были разогнаны. Октябрьские события показали, что сотрудники безопасности не пойдут против народа и не будут выполнять преступные приказы.
(Я уж говорил: подразделения КГБ — «Альфа» и «Вымпел» вели себя наиболее достойно при штурме Белого Дома. Достаточная причина, чтобы их расформировать.)
К тому же Министерство безопасности было разогнано в тот момент, когда оно почти полностью переключилось на борьбу с самым тяжелым и наносящим наибольший урон стране видом преступности — с экономической преступностью.
Политики, строящие свои расчеты на ожидании близкой катастрофы, очень ошибаются. Никакой катастрофы не будет, и никаких катаклизмов не предвидится.
Кто сказал, что в конце пути, по которому мы сейчас идем, — пропасть? Как — кто? Я и сказал — в этой книге, в первой ее части. «Мы, как слепцы, ведомые слепым поводырем, движемся прямехонько в пропасть.» Сказано это было 4 месяца назад. Мир изменился за это время, на многое открылись глаза, изменился и я сам, и мое видение будущего. Так бывает. Еще Толстой говорил: «Человек должен менять убеждения, стремиться к лучшим».
Сомневаюсь, что мои убеждения изменились в лучшую сторону, но сейчас я бы этого не написал. На многое, повторяю, открылись глаза.
Нет, не слепые поводыри нас ведут, а зрячие, опытные, хорошо знающие дорогу проводники. И не пропасть нас ждет впереди, а вполне уютная, приспособленная для жилья долина. Жить в ней можно вполне сносно. Там и сникерсы есть в магазинах, и пепси — хоть залейся. Там есть достаточный минимум для человеческого существования. Даже искусство какое-никакое будет; ну и что ж, что американизированное — кто из тех, кто там будет жить (общество молодеет), вспомнит, что была такая великая духовная страна — Россия?
Называется эта долина — колония.
Реформы удались. Страна уже работает в режиме колонии. Мы отказались от культуры, науки, высоких технологий, развиваем только сырьедобывающие отрасли, у нас уже нет надежной обороны, хорошо живет в этой стране только тот, кто ворует или кто пошел в услужение к иностранцам (всякое исключение только подтверждает правило). Английский — у нас теперь второй государственный язык, доллар — национальная валюта, теннис — первый вид спорта. («А что вы имеете против тенниса? — спросят меня. — Вы что, ретроград?» Да ничего я не имею — замечательный вид спорта. Только кажется странным: пока был партократом — слыл волейболистом, перекрестился в демократа — стал теннисистом. На самом деле ответ прост: теннис — спорт хозяев. А вдруг позовут?..)
Ну и так далее. Все приметы колонии налицо.
Вырос нахальный класс компрадорской буржуазии, надежно защищенный своими боевыми отрядами. Армия и милиция уже сориентированы на борьбу с внутренним врагом.
Конечно, какие-то народные возмущения еще будут. Но их быстро подавят, не сомневайтесь.
Интеллигенция — не проституированная, а та, которая действительно совесть нации, — должна готовиться к репрессиям.
Вот так погибла — при тяжелых родах — демократия в России.
Сынишка прислал письмо. С Колымы. Мы с женой шутим: «Сережка поехал на разведку. Перед нашим туда переездом».
Хотел читателю предложить пару цитат из этого опуса, но потом подумал: нет, письмо надо привести полностью.
Папа, милый, здравствуй!
Вот уже месяц, как я на Колыме. Выберусь ли отсюда — неизвестно. Поселок Ягодное, где я нахожусь, полностью разморожен. Канализация также разморожена, и потому внешний вид поселка вызывает самые неприятные ощущения, но тут уж не до эстетства. Я снимаю койку слева от печки-«буржуйки» в двухкомнатной «хрущевке» механика местного ГОКа (горнообогатительного комбината). Справа живет сам механик.
Сегодня завезли воду и мы успели набрать по ведру. Так что не исключена вероятность легкой бани и стирки. Иногда по ночам мне снится горячий суп, но уже все реже и реже.
Спим мы так: обкладываем «буржуйку» кирпичами, а ночью нагретые кирпичи укладываем поверх одеяла — кирпич долго хранит тепло. За окном минус 54 градуса.
Практически все дети эвакуированы на материк. В первые дни разморожения, до налаживания серийного выпуска «буржуек», погибло много людей — прежде всего стариков и детей, следуя печальным традициям нашего смутного времени.
По Колыме как тени бродят мрачные старатели — скоро новый промывочный сезон, а государство еще не рассчиталось с ними за прошедший. Им бы поехать домой, но билет!.. Билет от Магадана до Москвы стоит 352 тысячи. Да от Ягодного до Магадана 42 тысячи. Так что одна дорога обойдется им в половину месячного заработка, которого они до сих пор не получили.
Кстати, об Аэрофлоте. Из Москвы в Магадан мы улетали четверо суток. Официальная версия: отсутствие ГСМ. На деле все проще: набирали самолет. В итоге летело четыре рейса сразу. У самолета, естественно, давка, волнения. Рухнул трап. К счастью, никто не пострадал.
В полете нас обильно кормили. Как утверждали, курицей. Мне досталось крылышко неведомой птицы, скончавшейся еще до моего рождения. Я подсчитал стоимость обеда и был повержен в изумление: 672 рубля при цене билета в 352 тысячи. Воистину две вечных беды у России: дураки и дороги. В том числе и авиационные…
Вообще же самолет больше напоминал летающий супермаркет. По проходу с частотой вагонетки двигалась сопровождаемая стюардессой тележка, а на ней все, что душе угодно: от помады до вечерних парижских туалетов китайского производства. Лично я купил бутылку «смирновской». Правда, из-под «полы». Интересно, где у самолета «пола»?
Но вернемся в Ягодное, тем более что я еще здесь.
Не выдают зарплату и местным жителям (последняя была за октябрь). Взаиморасчеты с населением происходят следующим образом: в счет грядущей зарплаты по ведомости выдаются продукты, население несет их в магазин, где и продает за более низкую цену, получая тем самым наличные деньги.
Все бы это было смешно, кабы не было так грустно. Что-то это напоминает: войну ли, блокаду, Колыму лагерную…
Мы приехали на Колыму с конкретным проектом от нашей «конторы»: взять месторождение под добычу золота. Что ж, золото на Колыме есть. Много золота. Есть серебро и вольфрам. В принципе, каждый метр колымской земли — огромные залежи полезных ископаемых и прежде всего драгметаллов. Казалось бы, бери. Но не тут-то было. Оказывается, самое невыгодное на сегодняшний день производство — добыча золота. Я повторяю: золота! При колоссальных инвестициях максимальная рентабельность составляет 10–15 процентов. Это в идеале. Не учитывая стремительного процесса инфляции и задержек расчетов государства с золотодобывающими предприятиями как минимум на 3–4 месяца, что практически сводит прибыль к нулю. Да еще Магадан душат тридцатидвухпроцентным налогом на прибыль, вопреки всем законам Российской Федерации, по которым предприятие-производитель не облагается налогами на прибыль первые 2 года.
Но как свободно и расковано чувствуют себя здесь американцы! Как привычна слуху колымчан напевная английская речь, а управление «Северовостокзолото» все больше и больше напоминает департамент штата Аляска. Все это вполне закономерно. Американцам (впрочем, как и везде) на Колыме зеленая улица. Думаю, не им одним. Если российским предпринимателям продают лицензии на месторождения с максимальным содержанием 3 грамма золота на куб породы, то американцам рудные залежи с примерным содержанием 75 граммов на куб. Мотивируя тем, что для освоения рудных месторождений нужны очень крупные валютные инвестиции.
Дело не в этом. Просто мы в своей стране временно — они навсегда.
Они здесь уже и храм поставили. Адвентистов седьмого дня. Обстоятельный такой храм. И бесплатный стоматологический кабинет при храме открыли для самых постоянных прихожан. Славные они все-таки парни, американцы.
Где американцы ставят храм — начинается постепенное выживание местного населения, но с хорошо залеченными зубами.
Зарплата на Колыме такая же, как в Москве, цены в 2–3 раза выше. Да еще витает в воздухе проект ликвидации и без того малосущественных северных льгот, надбавок и коэффициентов. Оно и правильно: американцам наши надбавки ни к чему. На материк не уедешь: трехкомнатная квартира в Магадане стоит в среднем 10 млн. рублей. В Москве за такие деньги и комнаты не купишь. Новое жилье не строится. Треть Колымы — бараки еще тех незапамятных времен. Да и они постепенно уходят в землю за своими былыми строителями.
Настроение у людей удручающее. Никто ни во что не верит. Ни в правительство, ни в Государственную Думу. В последнюю — особенно. Относительным доверием пользуется Жириновский. Только здесь мне стал понятен феномен его популярности — в его шизофреническом оптимизме та самая надежда, которая, как известно, умирает последней. Больше-то надеяться все равно не на что.
Отец, мы редко пишем друг другу — у каждого уйма дел. Прежде всего, я написал тебе как должностному лицу. А вдруг? Хоть что-то. Ты, твоя партия, часть Думы попытается помочь Колыме, людям, попытается объяснить правительству, что когда становится нерентабельной золотодобывающая промышленность, а люди, добывающие это золото, на грани выживания, то дальше ехать некуда. Ну не Жириновский же будет осваивать этот край известными всем методами?
С надеждой, твой сын.
Сергей Говорухин.
10.02.94 г.