Таким образом, японские феодальные армии располагали весьма разветвленной разведывательной организацией, но в наиболее сложных случаях и для осуществления особых операций военачальники и феодалы предпочитали обращаться к настоящим профессионалам, то есть к представителям тех семей, которые традиционно занимались изучением и практикой методов шпионажа, т. е. ниндзя».
Теперь мы попробуем ответить на вопрос о времени возникновения ниндзюцу. В различных популярных сочинениях на эту тему читатель может встретить самые разнообразные варианты – ниндзюцу якобы существовало в Японии «с древнейших времен», что его истоки следует искать «в седой древности» и т. д. Реальное же ниндзюцу в виде некоей системы, осознанной как Путь, видимо, сформировалось не раньше XV века – в эпоху, получившую в истории Японии название Сэнгоку дзидай – «время, когда страна находится в состоянии войны всех против всех». Хотя само слово «синоби» в том смысле, в котором оно употреблено в этой книге, действительно очень древнее – впервые оно было применено к шпиону-информатору Отомо-но Сайдзину, служившему знаменитому японскому государственному деятелю и реформатору VII века принцу Сётоку-Тайси. Первым же военным шпионом-диверсантом, которого упоминают японские хроники «Кодзики» и «Нихонги», был живший в том же веке Такоя, работавший на императора Тэмму во время междоусобных войн.
Так что, конечно же, некоторые элементы, вошедшие затем в ниндзюцу, существовали задолго до эпохи Сэнгоку дзидай. Это прежде всего элементы буддистской магии и практики дзэн, впоследствии применявшихся при тренировке ниндзя, появление монахов-воинов (сохэев) и горных отшельников-ямабуси, нередко практиковавших «иньские» методы ведения войны (маскировки, рукопашного боя и т. д.), создание первых агентурных сетей в среде разбойников, самураев, монахов, появление в эпоху войны Гэмпэй (1180–1185 гг.) или даже раньше первых профессиональных разведчиков, возникновение школ воинского искусства в эпоху Муромати (сёгуната Асикага). Именно в эпоху Муромати (XIV век) в хрониках (в том числе в знаменитой «Тайхэйки» – «Повести о великом мире», название которой является весьма обманчивым, если не издевательским, – это типичная красочная воинская повесть о затяжной кровавой междоусобице) все чаще фигурируют термин «синоби», описания их диверсионно-разведывательных действий, упоминания о целых отрядах этих самых синоби. Но собственно выделение десятков родов и семейств, профессионально занимавшихся ниндзюцу в провинции Ига и уезде Кога провинции Оми, «кодификация» этого искусства произошли, по всей видимости, не ранее XV века.
Видимо, наш читатель знаком с еще одним достаточно популярным утверждением, что ниндзюцу – совершенно оригинальное, сугубо японское явление. Здесь тоже все не так просто. Дело в том, что на становление ниндзюцу как системы не могли не повлиять китайские образцы организации шпионажа, так же как японская культура в целом не могла не испытать сильнейшего китайского влияния, впрочем, оставаясь достаточно оригинальной и самобытной. Это, кстати, понимали и сами средневековые японцы, ничуть не страдая по поводу наличия самого факта заимствования. В одном из поздних трактатов по воинским искусствам можно встретить утверждение, что шпионов, в чем-то похожих на японских, в стране Кара (т. е. Китае) и в Голландии используют похожим образом.
Этими элементами были прежде всего китайские военные трактаты (такие как «Сунь-цзы», «У-цзы» и «Лю тао»), которые были привезены в Японию еще в VIII веке. Авторы этих сочинений в качестве непременного компонента успеха на войне рассматривали деятельность шпионов, лазутчиков и диверсантов. Активное использование шпионов, создание шпионских сетей прекрасно согласовывается с основным принципом древнекитайской военной мысли – экономией сил и просчета наперед многих ситуаций. Особое значение в данной ситуации приобретает учение о стратагемах. Стратагема (кит. чжимоу) – это такой стратегический план, многоходовая комбинация, алгоритм, в котором скрыта некая изюминка, ловушка для противника. Естественно, стратагемы могут применяться не только в военном деле, но и в мирной жизни, на самых разнообразных макро– и микроуровнях – от дипломатии до межличностных отношений. Умелое применение стратагемы может свести на нет явное преимущество противника и привести к победе. Японцы издавна называли ту самую хитрость, скрытую в стратагемах, термином боряку – уловка, хитрость, интрига. Именно продумыванием и применением «янских» стратагем занимались ниндзя высокого уровня – дзёнин и тюнин, а «иньские», так сказать, тактические, стратагемы были успешно применяемы ниндзя-исполнителями – гэнин.
Посмотрим, что же написал мудрый китайский полководец и философ Сунь о шпионах: «Знание наперед нельзя получить от богов и демонов, нельзя получить путем умозаключений по сходству, нельзя получить путем всяких вычислений. Знание положения противника можно получить только от людей. Шпионы работают, и нельзя знать их путей. Это называется непостижимой тайной. Они – сокровище для государя. Поэтому для армии нет ничего более близкого, чем шпионы; нет больших наград, чем для шпионов; нет дел более секретных, чем шпионские. Не обладая совершенным знанием, не сможешь пользоваться шпионами; не обладая гуманностью и справедливостью, не сможешь применять шпионов; не обладая тонкостью и проницательностью, не сможешь получить от шпионов действительный результат. Тонкость! Тонкость! Нет ничего, в чем нельзя было бы пользоваться шпионами». Как тут не вспомнить замечательный «Марш шпионов» Киплинга:
Что он готовит и где?
Когда наступать решил?
На земле, в небесах, на воде?
Как обойти его тыл?
Если сжечь запасы еды,
Умрет ли от голода он?
Проникни в его ряды —
Вот твое дело, шпион.
Подпруга с подпругой скачи,
Где Конь Блед летит без дорог,
Землю слушай в ночи,
Расскажи, что знает песок.
Дым нашей муки бел,
Где сожженный лег легион:
Что нам за дело до душ и тел?
Дай нам спасенье, шпион!
«Сунь-цзы» выделяет пять категорий шпионов: шпионы «местные» (из числа местных жителей вражеской территории), «внутренние» (из числа людей противника), «обратные» (перевербованные вражеские агенты), «шпионы жизни» (те, что обязательно должны вернуться с донесением) и «шпионы смерти» (те, кого засылают для распространения ложной информации, намеренно допуская, что их поймают, а также диверсанты). Отметим, что японские ниндзя часто выполняли функции всех пяти видов шпионов. Для работы «под прикрытием легенды» более поздние китайские комментаторы «Сунь-цзы» советовали выбирать «людей внутренне просвещенных и умных, но по внешности глупых; по наружности – низменных, сердцем же – отважных; надлежит выбирать людей, умеющих хорошо ходить, здоровых, выносливых, храбрых, сведущих в простых искусствах [имеется в виду чтение, письмо, счет, рисование. – Д. Ж.], умеющих переносить голод и холод, оскорбления и позор». Японский же комментатор великого трактата Сорай утверждает, исходя из чисто японского опыта: «Таких людей следует посылать под видом шаманов, ямабуси, монахов, горожан, врачей, гейш». К нанимателю шпионов «Сунь-цзы» предъявляет такие требования: быть гуманным, справедливым и проницательным, уметь быстро схватывать и анализировать ситуацию.
Знание же и применение на практике различных стратагем, в том числе связанных со шпионами, было неотъемлемой чертой всех великих военачальников в японской истории – Минамото Ёсицунэ, Кусуноки Масасигэ, Такэда Сингэн, Ямамото Кансукэ, Уэсуги Кэнсин, Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси, Токугава Иэясу. Все они были знакомы с китайскими воинскими трактатами, в том числе с самым известным из них – «Сунь-цзы». Об этой книге (как и о «Лю тао») среди японцев ходили самые разнообразные слухи, мол, тот, кто прочтет и усвоит ее уроки, сможет побеждать, даже не видя врага воочию (что, в общем, недалеко от истины), летать, становиться невидимым и т. д.
Китайское влияние не ограничивалось исключительно «янскими» трактатами. Оно дополнялось «иньскими», в основном даосскими и буддийскими практиками – различными ритуалами, мантрами (заклинаниями) и сакральными позами и жестами (кит. мудра). Среди наиболее распространенных исследователи ниндзюцу выделяют молитвы бодхисаттве Маричи (яп. Мариси-тэн), знаменитую мудру «онгё-ин» – мудру невидимости, и мудру заклятия невидимости – «онгёно мандзинаи», которые ниндзя читали в то время, когда они скрывались от врага в каком-нибудь укромном месте. Многие ниндзя были знакомы с физическими и психологическими тренировками системы цигун, различных школ эзотерического буддизма (Тэндай и Сингон). Любопытно, что следов китайского влияния на формирование ниндзюцу совсем немного, если не принимать во внимание совершенно фантастические сведения о создании ниндзюцу китайским мудрецом времен императора Цинь Шихуанди по имени Сюй Фу (III век до н. э.). Некоторые малоправдоподобные легенды приписывают создание ниндзюцу Абэ-но Сэймэю, который стал первым японским последователем учения об Инь и Ян и гадателем по этим двум первоначалам Вселенной (онмё-дзюцу).
Что же конкретно могли дать китайские практики будущим ниндзя? Немало, включая магические приемы, глубокие знания в области человеческой анатомии (в том числе уязвимых точек тела, а также методов лечения ран и болезней), искусство гипноза и создания иллюзий (в чем некоторые ниндзя явно достигли немалых высот).
Кроме китайского влияния, которое во многом способствовало формированию ниндзюцу, можно, хоть это и несколько неожиданно, говорить и о влиянии европейском. Но если китайские учения более или менее органично сочетались с японскими реалиями (общественным устройством, военным делом, бытом, моральными установками), культурные контакты были достаточно глубокими и длительными, то эффект встречи «воинов-призраков» и «южных варваров» проявился в гораздо более узкой области – в сфере военных заимствований. Но именно этот момент может показаться современному читателю несколько странным, ведь в массовом сознании ниндзя (кстати, как и самураи) – это некие блюстители традиций старины, отказывающиеся от презренного новомодного оружия в пользу проверенных и любимых сюрикэнов, ножей и мечей, а также черных костюмов, в которых киношные ниндзя бегают по современным мегаполисам. Но по данным источников, для настоящих ниндзя XVI–XVII веков было вовсе не зазорно использовать полезные европейские новинки, вроде различных образцов огнестрельного оружия (от маленьких, замаскированных под посох, флейту, курительную трубку или короткий меч фитильных пистолетов, до небольших пушек-тэппо, с помощью которых ниндзя из Ига чуть было не прикончили своего лютого врага Ода Нобунага). Именно в эпоху наибольших контактов Японии с европейскими странами арсенал ниндзя пополнился многими новыми