Появление человека, который шел по берегу бухты, тоже не взволновало ее. Она продолжала сидеть. Когда он подошел ближе, Лиза увидела, что это Рен-Рен и он что-то несет. Когда же Рен-Рен подошел совсем близко, Лиза поняла, что в руках у него мешок; а в мешке кто-то возится. Рен-Рен остановился в нескольких метрах от того места, где сидела Лиза, кивнул ей и снова занялся мешком. Положил его на землю, развязал и сунул в него руку. Из мешка донесся странный звук, словно кто-то кричал тоненьким голоском. Рен-Рен широко улыбнулся и вытащил какое-то удивительное существо, которое барахталось, стараясь вырваться; животное было величиной с собаку и время от времени жалобно взвизгивало. Придерживая его одной рукой, Рен-Рен другой рукой завязал петлю на конце веревки, которая висела у него через плечо, надел петлю на переднюю ногу животного и отпустил его. Животное сделало несколько неловких прыжков на своих длинных ногах, стараясь освободиться от привязи, потом остановилось, не сводя с Рен-Рена и Лизы больших бесцветных глаз. У него была лохматая серая шкура и угловатое тело. Рен-Рен внимательно смотрел на свою добычу. Потом удовлетворенно хлопнул в ладоши, взял железный болт, привязал к нему другой конец веревки и воткнул в землю. Теперь удивительное животное пошло по кругу; оно осторожно пощипывало травинки и порой вскрикивало жалобным голосом, показывая им узкий жесткий бледно-розовый язык.
Лиза поднялась с земли. Она не могла отвести глаз от бедного животного, которое описывало круги и жалобно кричало, пытаясь освободить ногу. В своем нынешнем состоянии, когда все чувства ее были обострены до крайности, она не могла вынести вида страданий и боли. Это животное на привязи казалось ей дурной приметой, страшным, зловещим предзнаменованием. Последнее время по ночам ее преследовали кошмары: в своих снах она непрерывно рожала, и из ее измученного тела вылезали чудовища одно безобразнее другого. И вот это животное, ковылявшее на привязи по кругу и не похожее ни на одно существо, какое ей когда-либо приходилось видеть, внезапно оживило эти ужасные видения... Лиза прижала руки к животу: она вдруг поняла, что сейчас ей нельзя смотреть на страшное. Она испугалась. Ей надо как можно скорее домой. А там заползти в какую-нибудь щель...
Потом Лиза услышала голос, голос Аллана, который доносился отовсюду сразу и ниоткуда. Она не могла понять, каким образом ему удалось так незаметно подойти, но она знала, что все это время стояла, плотно закрыв глаза, защищая руками живот, а Рен-Рен, внимательно поглядывая на нее, сидел на корточках и кормил животное только что сорванной вкусной зеленой травой.
Аллан подошел со стороны дороги. Услышав блеяние, он. насторожился и решил, что на берегу что-то происходит. На Насыпи звуки разносились далеко вокруг. Аллан увидел две фигуры, сразу же их узнал и, выбрав кратчайший путь, поспешил к ним через кукурузное иоле и сады за виллами. Подойдя ближе, он увидел, что Лиза стоит, шатаясь, бледная как смерть; он подбежал и подхватил ее, чтобы она не упала.
— Что с тобой? Тебе дурно?
Когда Аллан прикоснулся к ней, она вздрогнула.
— Аллан!
— Ты здорова?
Он держал ее в объятиях, еле удерживаясь, чтобы не встряхнуть. Однако он знал, что так бывало и раньше, потому что она стала очень слабой и впечатлительной. Лиза смотрела на него в полном замешательстве, словно только что проснулась.
— Тебе надо к Доку? Хочешь, я провожу тебя?
Аллан говорил с ней так, словно она была невменяемой: медленно, внятно. Наконец она пришла в себя и покачала головой.
— Нет... Н-не надо. Я просто очень испугалась. Это. вон там...
Она кивнула в сторону козленка. Рен-Рен по-прежнему сидел на корточках и пытался накормить его, не обращая ни малейшего внимания на них. Аллан с интересом посмотрел на козленка. Он уже слышал, что в Свитуотере продают живых животных, так как доставать мясо становилось все труднее, и решил, что Рен-Рен поступает весьма разумно: на Насыпи очень удобно держать домашних животных, особенно сейчас, когда трава благодаря дождям растет так быстро, словно старается наверстать упущенное.
— Что это, Аллан? Он похож на... я даже не знаю, на что он похож!
— Это козленок,— объяснил ей Аллан. Он облегченно вздохнул, поняв, что ничего страшного не произошло. И теперь козленок занимал его гораздо больше, чем Лиза.— Это козленок, и он нисколько не опасен.
— А зачем Рен-Рен притащил его сюда?
— Думаю, чтобы он пасся здесь, ел траву, рос и жирел. А когда он подрастет, Рен-Рен зарежет его и съест.
— Нет» замолчи!
Мало того, что ей приходится смотреть на это безобразное существо, так Аллан еще начал говорить всякие ужасы. Она вдруг отчетливо увидела, как Рен-Рен набрасывается на несчастное животное, вонзает в него нож и кровь бьет струей. Лиза со стоном отвернулась. У нее подгибались колени. Живот тянул ее вниз, словно хотел прижать к земле и с помощью силы земного притяжения освободиться наконец от своего бремени. В голове Лизы мелькнула мысль: «Как? Неужели уже сейчас?» Но у нее хватило сил удержаться на ногах, и ничего страшного не произошло. Вот только Аллан, очевидно решив, что теперь она обойдется без его помощи, быстрыми шагами направился к Рен-Рену, который возился с козленком. Увидев еще одного человека, козленок снова испугался и жалобно заблеял. Лиза, оцепенев от страха, не сводила с него глаз, а тот отчаянно метался на привязи в предсмертной пляске. Между тем Рен-Рена и Аллана это зрелище, по-видимому, очень забавляло; раздвинув руки, они приближались к козленку с двух сторон, точно хотели поймать его, и пугали все сильней... Лиза с ужасом смотрела на эту сцену. В какой-то миг ей показалось, что она видит, как из бесчисленных ножевых ран струей бьет кровь, заливая грязно-серую шкуру козленка. В том, что происходило перед ее глазами, было что-то ужасное, угрожающее, зловещее, как предостережение...
Она жалобно вскрикнула и услышала собственный голос, тихий, как голос ребенка:
— Не плачь, Лиза. Не плачь, Лиза... Ее чувства были в полном смятении.
Внезапно она увидела еще одного человека, приближавшегося к ним. Его она не знала — в этом она была уверена. Сама его походка, манера двигаться говорили о том, что Он чужой. Он шел по песку большими шагами, иногда оступался, спотыкался и тут же продолжал идти дальше размеренной целеустремленной походкой, словно не обращая внимания на неровный грунт. Было что-то угрожающее в этой походке, слишком решительной, неуклюжей и неестественной для здешних мест, в манере высоко держать голову, Словно он стоял в воде по самый подбородок. Человек быстро приближался, и Лиза заметила, что на нем голубовато-серый мундир, а через плечо переброшен плащ того же цвета. Похожую форму носили чиновники из ведомства социального обеспечения. В одной руке он держал черную плоскую папку для документов, которая сверкала и Сияла искусственной кожей и блестящими металлическими застежками. На голове у него была фуражка с козырьком.
Наконец ей удалось собраться с духом и подать сигнал тревоги:
— Смотрите! Вон!
Аллан и Рен-Рен сразу с беспокойством повернулись и увидели человека в мундире. Он уже подошел так близко, что убежать было трудно, а принимая во внимание состояние Лизы, и йообще невозможно. Все трое неподвижно стояли, выжидая, а человек в мундире размеренными шагами приближался к Ним.
Когда он подошел совсем близко, Лиза увидела, что вид у него вовсе не такой грозный, как ей сначала показалось,- скорее наоборот: это был человек средних лет, небольшого роста, довольно полный, в плохо отутюженном мундире, в фуражке, которая была ему явно велика, и маленьких круглых очках в стальной оправе; ботинки его и обшлага брюк были сплошь заляпаны грязью после трудного перехода через Насыпь. Лишь на папке из блестящей кожи не было ни единого пятнышка, и она казалась каким-то инородным телом в его руках. Страх Лизы начал постепенно проходить: неужели такой человек может представлять для них хоть какую-нибудь опасность? Внезапный порыв ветра слегка приподнял плащ на его плече, и Лиза увидела нечто такое, что снова возродило в ней ужасное предчувствие, которое словно холодное стальное лезвие вонзилось ей в грудь. Пуговицы! Пуговицы на его мундире ярко блестели, и на них был изображен государственный герб. Она их сразу узнала — такие же пуговицы Бой оторвал от мундира, который был на... трупе!
Незнакомец откашлялся, прикрыв рукой рот, посмотрел сначала в землю, потом на стоявших перед ним людей, снова откашлялся и, глядя между их головами на какой-то предмет позади них, сказал:
— Я из ведомства социального обеспечения, восточный отдел. Занимаюсь изучением жилищных условий среди наиболее нуждающихся... прошу прощения...— Он снова откашлялся,— Мне поручено провести проверку того, что происходит здесь...— Он говорил совершенно официальным тоном, однако в голосе его звучали такие нотки, словно он все время оправдывался и просил извинить его, насколько это было возможно, за вторжение к ним на Насыпь.— Значит, вы здесь живете?
На некоторое время воцарилась тишина; появление незнакомца на Насыпи казалось настолько неправдоподобным, а его речь такой далекой от реальности, что Аллан не сразу сообразил, о чем он говорит. Лишь после того, как незнакомец стал испытующе разглядывать по очереди каждого из них и еще раз многозначительно откашлялся, до него наконец дошло. Он кивнул.
— Да.
— Так. Сколько же вас здесь живет?
Аллан медлил с ответом. Он не любил объясняться с посторонними, особенно если они носят форму. Он вообще старался не иметь дела с властями. Они постоянно задают вопросы, на которые невозможно дать ответ, потому что вопросы эти не имеют к нему прямого отношения. Через все это он уже прошел, пока жил в Свитуотере. Из-за ненависти к вопросам он нередко оставался без пособий, в которых остро нуждался,— таких, как пособие для уплаты за жилье, пособие на детей... Правда, эти вопросы наверняка совершенно безобидны, убеждал он себя, просто обследование жилищных условий для каких-то статистических отчетов. И тем не менее он опасался сообщать какие бы то ни было сведения государственному чиновнику, и его настораживало то, что чиновник этот забрался ради таких сведений сюда. Аллану это не нравилось.