— У меня есть для тебя подарок, Мики, — сказала Мэри. — Нужно было преподнести его тебе много лет назад.
Она потянулась к висящему на шее серебряному медальону, открыла его и придвинула к лицу Макгилла. Мэри держала медальон перед мордой чудовища, как крест, который, согласно легендам, спасает от нападения вампира. Макгилл пытался не смотреть на медальон, но оба его разномастных глаза, большой и маленький, были словно прикованы к вещице, которую протягивала ему сестра.
На одной створке медальона была старинная, сделанная методом ферротипии фотография Мэри. Лицо сестры Макгилла в точности повторяло изображение. На второй половинке была фотография мальчика по имени Майкл Эдвард Макгилл.
— Нет! — закричало чудовище, но было слишком поздно: оно уже увидело фотографию и узнало изображенное на ней лицо. — Не-е-е-ет!
Крик еще не успел затихнуть, а голос уже изменился, потеряв гнусавый оттенок. Мики Макгилл вспомнил, как он выглядел при жизни.
Для окружающих — Элли, Ника, толпы пленников и матросов — трансформация была столь же быстрой, сколь чудесной. За считанные секунды Макгилл превратился из чудовища в мальчика. Голова уменьшилась, отвратительный пучок волос, похожий на паучьи ножки, превратился в аккуратную стрижку. Болтавшийся на нитке глаз вернулся в глазницу, второй приобрел естественные размеры. На месте ужасающих клешней появились пальцы с коротко подстриженными ногтями. Даже зловонное тряпье, покрывавшее тело, снова соткалось в одежду, изображенную на фотографии. Когда превращение окончилось, перед всеми предстал аккуратно подстриженный четырнадцатилетний мальчик, гордость и радость своей мамы.
Мики дотронулся до лица, понял, что произошло, и закричал:
— Не делайте со мной этого! Я Макгилл! Не делайте, прошу!
Но все уже было кончено. Образ чудовища, который он разрабатывал годами, исчез в одночасье под давлением человеческой памяти. Мэри закрыла медальон. Дело сделано.
Элли стояла, не в силах вымолвить ни слова. Этот мальчик, Мики — неужели это он поймал и подвесил в колокольной камере за ноги тысячу детей? Элли понимала, что фотография помогла ему вернуть человеческий облик, но чтобы вернуть душу — для этого нужно что-то посильней.
Пока все в изумлении смотрели на Мики, бойскаут, висевший под потолком колокольной камеры, понял, что нужно делать. Это был момент освобождения. И момент реванша.
— Хватай его! — закричал он что было сил и бросился вперед.
Руки бойскаута были по-прежнему связаны за спиной, и он смог только сбить Макгилла с ног весом своего тела. Остальные в едином порыве присоединились к нему, и через секунду в том месте, где стоял Макгилл, образовалась невообразимая свалка. Ребята могли воспользоваться только ногами, и все начали пинать поверженного Макгилла. Детей было так много, а сила мести так велика, что они могли легко вколотить Мики в самый центр Земли.
— Нет! — закричала Мэри. — Прекратите!
— Но было поздно — стадный инстинкт овладел толпой. Крики становились все громче, словно духи Мародеров с набережной поднялись из центра планеты и вернулись на некогда принадлежавший им причал.
В центре безумной свалки на тротуаре лежал Мики, чувствуя, как по нему одновременно ходят десятки ног. Они не могли убить его. Призрака нельзя даже ранить. Но унижение, которое он испытывал, было для гордого Макгилла хуже всякой физической боли.
— Остановите их! — крикнул он матросам, но они больше не видели в нем капитана. Вместо того чтобы выполнить приказ, испуганные матросы постарались как можно скорее покинуть причал и затеряться в дебрях Атлантик-Сити, как это в свое время случилось с членами шайки Мародеров. Мики остался в одиночестве.
Кто-то начал резать веревки, которыми были связаны руки пленников. Теперь он ощущал не только пинки — его тянули за руки, таскали из стороны в сторону, словом, делали все, чтобы разорвать на части.
Не о таком вознаграждении говорилось в предсказании. Оно обмануло его! Но как это могло случиться? Только теперь, под градом пинков и ударов, которыми награждали его бывшие рабы, Макгилл начал прозревать. Он не был храбрецом, о котором говорилось в предсказании. Он был трусом.
Собрав остаток сил, Мики Макгилл пробился сквозь толпу избивавших его детей и оказался на дальнем конце пирса, почувствовав, что прыгнуть в море и снова опуститься к центру Земли лучше, чем терпеть унижение.
В избиении не приняли участие всего несколько человек. Элли, Ник и Лиф не присоединились к остальным. Поодаль застыли Мэри и Вари рядом с ней. Сморчок стоял отдельно от них, он тоже не участвовал в вакханалии. Он оказался единственным членом команды, у которого хватило смелости остаться. Они не присоединились к побоищу, но и не пытались остановить его. Мэри продолжала кричать на беснующихся детей, умоляя их успокоиться и оставить в покое ее брата. Но даже ее голос тонул в победных криках. Убедившись в своем бессилии, она отвернулась.
— Он получил то, что заслужил, — сказал Ник.
— Но мы должны положить конец этому, — сказала Элли. — Это же кошмар!
— Нет, — отозвался Сморчок. — Он пришел, чтобы встретиться с судьбой, и вот она, его судьба. Нельзя ей мешать.
Они наблюдали, как толпа постепенно перемещается к концу причала. Мики не было видно под лавиной обрушившихся на него тел. Элли, как и Мэри, почувствовала, что не может спокойно смотреть на избиение. Она повернулась к Сморчку, державшему в руках два листочка с предсказаниями.
— Победа ждет у причала поражения, — прочел мальчик. — Это же ты написала, правда?
— Да, — призналась Элли. — Но второе, в котором написано о тысяче душ, — настоящее.
— Не совсем, — сказал Сморчок. — Понимаешь, я эту старую машинку нашел раньше.
Слова Сморчка произвели на Элли впечатление, подобное прямому попаданию молнии. Сморчок пожал плечами.
— Мне нужно было изобрести для Макгилла занятие, которое держало бы его в напряжении двадцать лет подряд.
Толпа была уже почти у самого конца причала. Элли захотелось, чтобы Мики нашел возможность сбежать и спрятаться на «Морской королеве». Но, подумала Элли, это не выход — разъяренные дети поймали бы его, подвесили бы за ноги в колокольной камере и провели бы остаток жизни в рутинном избиении, используя тело Мики в качестве нервущегося боксерского мешка.
Элли не могла ничего сделать для Мики Макгилла, и вместо того чтобы пытаться остановить тяжелую руку судьбы, она решила подумать о том, что должна делать она. О плане дальнейших действий. О задаче. Элли знала, в чем она заключается, потому что мечтала об этом месяцами и отлично представляла себе каждую деталь еще до прибытия в Атлантик-Сити. Мики Макгилл не знал об этом, но отчасти Элли хотела попасть в этот город потому, что ее дом находился в пределах каких-нибудь восьмидесяти — девяноста километров. Так близко к дому она еще не была с самого прибытия в Страну.
Элли освободила друзей и сама освободилась из лап Макгилла. Все, что оставалось сделать, — добраться до дома.
— Мне пора, — сказала она, несказанно удивив всех присутствующих.
Элли быстро обняла Лифа, а затем поблагодарила Ника за все, как-никак он стал ее случайным спутником с самого первого дня.
— Элли, я… — но Элли подняла руку, дав понять, что не нуждается в долгих прощаниях.
Она терпеть не могла подобных сцен.
Затем она повернулась к Мэри. Несмотря на все, что было между ними, Элли кивнула Королеве малышей с уважением и посмотрела на «Гинденбург».
— Ты заслужила приз в номинации «Самое эффектное появление».
— Нам тут много что придется сделать, — ответила Мэри. — Может, останешься, поможешь нам?
— Я бы с удовольствием, но планы не терпят отлагательств.
Мэри приняла ее ответ, не спрашивая о характере планов. Элли решила, что Мэри поняла все без слов.
— Мы могли бы подружиться, — сказала Мэри с некоторой долей сожаления в голосе.
— Не думаю, — ответила Элли со всей доступной ей дипломатичностью. — Но я рада тому, что мы больше не враги.
Элли развернулась, буквально заставляя себя не смотреть назад, прошла мимо гигантского дирижабля и покинула причал.
Разъяренная толпа продолжала изливать свой гнев на Мики Макгилла, а он пытался пробиться к краю причала, чтобы прыгнуть в воду. Он уже приготовился снова исчезнуть с поверхности планеты.
Однако у судьбы на этот счет были другие планы.
Когда мальчик оказался на конце пирса, до него донесся странный звук, едва слышный за криками бывших узников. Но Макгилл расслышал его. Это был топот копыт. Затем послышалось лошадиное ржание. Плеск. Он обернулся и сквозь лес избивающих его рук и ног увидел Шило, знаменитую во всем мире ныряющую лошадь. Она в очередной раз выбралась из бассейна на трап, ведущий на вышку.
«Твое спасение придет из воды».
Мики Макгилл резко развернулся и с новой силой стал прокладывать путь сквозь разъяренную толпу, в сторону бассейна, туда, где была лошадь.
Тем временем Элли снова пришлось привыкать к зыбкой природе мира живых. Ноги ее то и дело погружались в тротуар, и ей приходилось постоянно двигаться, чтобы не уйти в него по колено. Она могла бы пройти несколько десятков километров, отделявших ее от дома, пешком. Если бы она сделала пару специальной дорожной обуви, идти было бы легче, но беда была в другом: Элли не знала, в какую сторону двигаться.
— Простите, — обратилась она к мирно прогуливающейся парочке. — Вы не подскажете, как мне…
Но люди прошли мимо, словно никакой Элли и в помине не было.
Ну, да, конечно, они ее не видели. Как она могла забыть эту простую истину? Она же привидение. Элли наконец готова была смириться с этим фактом. «Отблеск жизни» — каким красивым словом не назови, факт остается фактом. Она — привидение. Но не простое…
Пока Элли размышляла на эти темы, позади раздался странный звук, заставивший ее обернуться и посмотреть на мертвые причалы. Лошадиные копыта дробно стучали по деревянному настилу. Элли остановилась, чтобы услышать обязательный всплеск, но на этот раз его не последовало. Вместо этого из-за гигантского цеппелина показалась сама лошадь, несущаяся галопом. На спине ее сидел всадник. Вслед за