Московский рельеф богат влажными комариными болотами, прудами, речушками, ручьями и родниками. Много в окрестностях зарослей осины и орешника, сырой травы, ельников. Эти места зимой хороши для лыжников, а в теплый сезон они представляют собой унылую картину. Скудость рельефа не дает подняться холмам, столь популярным среди любителей восточных единоборств. Сосновых лесов мало, и все было бы совсем плохо, если бы не имеющиеся почти повсеместно дубравы. На каждой московской окраине, в каждом пограничном с областью лесопарке, есть поляны с огромными, древними дубами. Почва под дубами с невысокой травой, мягкая и упругая, но не влажная, ровная, но не скользкая. Тут можно и бегать, и отжиматься, да и от кувырков вреда не будет. И под этими дубами вполне можно заниматься боевыми искусствами.
Именно в такой дубраве и встретились в тот день Володя с Олегом.
Володя усадил дочку на коврик-пенку, дал ей бутылочку с кефиром, игрушек. Аленка больше всего любила мышек, их у нее было штук десять. Убедившись, что дочка занята, он переключился на Кирилла. С энтузиазмом, который Кирилл не особенно разделял, он гнал его по учебной программе боевого ушу, не зацикливаясь особо на гимнастических элементах.
Олег занимался с Мишей совсем иначе. Они как-то и не договаривались, что занимаются боевым искусством. Миша бегал вперед, спиной, боком, с вращениями, прыжками и забеганиями, стоял на руках, приседал и отжимался. Отец его совсем не учил нападать и защищаться. Зато они подолгу бросали друг другу маленький яркий мячик – тут была нужна и скорость реакции, и хороший хват, и сила в броске.
- Хорошо, хорошо тренируются! – Савабэ Городзаэмон не скрывал своей радости. Один тренирует техничного бойца, идет по программе – это не ново. А вот другой… «Миша» - «Медведь» - древний тотем. А система – система какая! Ясно уже, это будет берсерк! Отец ему технику даже не ставит, не хочет природу ломать, молодец!
- Да ничего особенного, просто он ему сначала ставит физуху, силовую выносливость, общую координацию – прозвучала реплика со стороны.
- Кто здесь? – Савабэ не на шутку встревожился. Обычно духи избегали его общества, ему и поговорить то было не с кем.
- Твой старый друг, не узнал?
- Не издевайся, назовись! Я Савабэ Городзаэмон, из клана Айдзу, никогда не скрывал свое имя!
- А я Чжан Даолин, из рода Чжан!
- Это ты в шестьдесят лет вернул себе молодость, и прожил еще шестьдесят лет после этого?
- Я самый!
- Сразимся?
- Как, и … зачем?
- Как – через смертных! Зачем – я враг Поднебесной Империи! Приступим?
- Что значит – враг? То есть, ты готов отказаться от всего, что в Край Трав из земли Поднебесной пришло?
Городзаэмон зарыдал:
- Я проиграл! Все, ради чего я трудился – химера! Мираж… Ну какая война… Треугольник… Драконы… Я все потерял, мне конец наступает!
- Ты искал драконов?
- Да, и я их не нашел.
- А если найдешь?
- Не знаю уже. Раньше хотел использовать Северных драконов против драконов Срединного Государства.
- Ладно, следуй за мной!
Савабэ несколько раз почувствовал, что переходит барьер между измерениями. Он упорно держался за Небесным Наставником, хоть ему и приходилось трудновато. Будучи неприкаянным духом, он еще ни разу не покидал пределов измерения живых.
- Где мы? – Савабэ всматривался в окружающий его пейзаж. Вроде, та же самая поляна, те же дубы, может быть, чуть более здоровые, более крепкие, и трава совсем не вытоптана, даже не примята.
- Ты хотел увидеть древнюю душу народа, смотри, - отвечал ему Чжан.
Картинка вдруг затуманилась, было впечатление, что в кинофильме пошла суперускоренная прокрутка. Дубы то зеленели, то за считанные секунды покрывались снегом, трава сменялась сугробами, затем лужами, и так без остановки, с непрерывным мельтешением. Деревья росли, некоторые падали, их место занимали другие. Но вот среди деревьев появился тонкий деревянный навес, в траве пролегли дорожки…
- Замедляю! – сказал Небесный Наставник, и Савабэ увидел огонь под навесом, бородатых длинноволосых людей в длинных кожаных фартуках и белых рубахах с подвернутыми рукавами.
- Кузнецы! – догадался Савабэ Городзаэмон.
- Точно! – ответил Даолин, кузнецы и есть. У этого народа своеобразная интерпретация драконов. Положительная энергия крылатых ящеров перешла к кузнецам. Кузнецы – маги, им покорны огонь и сталь, они владеют тайными знаниями, и физической силой. Их навыки передаются в поколениях, поэтому они крепко связаны с историей народа.
На поляне меж тем кузнецы делали перерыв в работе. Поляна будто покрылась десятком живых одуванчиков – белоголовые босоногие мальчишки в белых рубахах, подпоясанные цветными поясками, несли корзинки с обедом. Хлеб, кринки с простоквашей, куски запеченной утки. Пока отцы обедали, сыновья волочили по земле тяжелые молоты, пытались клещами схватить заготовку, просто носились повсюду, как воробьи.
Но вот картинка сменилась снова, поздней осенью кузнецы закаливали прямые обоюдоострые мечи с крестовидными рукоятками.
Чжан Даолин вновь обратился к Городзаэмону:
Как и у тебя в Японии, эти кузнецы делали неплохие мечи. Они не только ковали оружие. Они же им и владели. Кузнецы еще и лучшие воины-мечники, у них самый сильный удар. В суровые годы они вливаются в дружину, это не простые пахари-ополченцы. Они не чужие среди профессиональных воинов.
На поляне возникла новая картинка. Бородачи одевали на себя толстые кафтаны, поверх кафтанов натягивали кольчуги, пристегивали наплечники, защитные бляхи, одевали шлемы. Они с сожалением тушили свои горны, прятали заготовки и молоты. Перепоясавшись мечами, и закинув за спину щиты, они спешили по тропинкам, уходя на длинную дорогу, петляющую среди редких дубов.
- А вот и вторая ипостась крылатого змея! – воскликнул вдруг Даолин.
Среди поляны показались всадники, тоже закованные в броню. Они посылали горящие стрелы, огонь взвивался над навесами, огненные стрелы впивались и в кору древних дубов, но не могли поджечь старых великанов.
- Еще одни повелители огня? – прошептал Городзаэмон.
- Точно! – отвечал Даолин, - воины степей. Отрицательная энергия драконов!
- Вот в чем дело, их драконы обречены вечно биться сами с собою! – прошептал Городзаэмон.
Снова зима сменила осень, на поляне обгорелые навесы торчали на белом снегу, черные птицы расклевывали мерзлый лошадиный труп.
- Оставь попытки подчинить себе энергию этих драконов, не выйдет ничего хорошего, - увещевал японца Даолин, - Давай договариваться на основе культуры, а то будет слишком много пищи воронам.
- Похоже на то, - отозвался Городзаэмон.
Меж тем зиму сменила весна, обгорелые навесы рухнули, потом на их месте выросли новые, еще более крепкие. Бородачи перековывали кривые сабли, снова ковали подковы, косы, и плуги…
- Ты понял? – обратился Чжан Даолин к Городзаэмону.
- Да, этих драконов лучше не будить, - признался японец, - я прекращаю свои попытки стравить Россию с Китаем. Что же мне теперь делать?
- Лучше подумай, как примирить Россию с Японией! У вас могут возникнуть крутые проблемы. Маленький пограничный спор может стать источником крупных неприятностей. И заходи как-нибудь в мой дворец на горе Пэнлай. Я хочу сыграть с тобой в вэйци – игру небожителей.
- Ты имеешь в виду го? – уточнил Городзаэмон, - я силен в этой стратегической игре.
- Отлично, вот достойный способ сразиться! – обрадовался Даолин.
Глава 30
Мы знакомимся с украинским гастарбайтером Петром Иващенко. Пикет в защиту пингвинов. Немного о политических технологиях в Древнем Риме.
2009 год, начало лета
Москва, Красные Холмы
В этот день у него был трехчасовой перерыв между тренировками. Сидеть в клубе в такую погоду не хотелось, Володя вышел из «Самурайлэнда», прошел по Красным Холмам, мимо лавочек, засиженных бомжами вперемешку с начинающими алкоголиками обоих полов, стильными девками, пьяными в дугу.
Скользнув взглядом, он отметил, как китайский журналист фотографирует с телевика отключившуюся наркоманку. Та валялась прямо возле детского уголка, на искусственной горке, ее голова с эффектными афрокосичками свисала между декоративных камней. Китаец целил в нее огромным объективом, забирая бегающих детишек на заднем плане. Володя представил, как будет выглядеть фотография: на переднем плане – отвисшая челюсть наркоманки, пряди фиолетовых и розовых косичек с ленточками будут переданы очень четко. А позади немного размытые фигурки детей трех – пятилетнего возраста. Еще дальше, среди аллеи – размытый силуэт памятника Достоевскому. Философская композиция, годится для хорошего глянцевого журнала с аналитической статьей о современной России.
Вова обошел дворника, безразлично собирающего в мешок кучи пустых жестянок, посмотрел, как бомжиха катит на инвалидной коляске парализованного бомжа. Тут же рядом бегали детишки под надзором воспитательниц, мамаши катали коляски с младенцами.
По аллее бежала миловидная девушка в сером спортивном костюме. Вот она как раз была здесь постоянной деталью пейзажа – Вова помнил, как она бегала лет пять назад, тогда у нее было немного излишнего веса, она явно его «сгоняла». Трусила себе маленькими шажками, постройнела, но все равно продолжает бегать. «Как не выйдешь из клуба – она уже здесь. Вот кто нас всех уже изучил, и классифицировал!».
Вова прошел мимо сосущих какую-то дрянь пузатеньких волосатых неформалов в кожаных куртках, мимо пикета в защиту пингвинов, посмотрел на суровые лица охраняющих их омоновцев.
«Кто-то тестирует ситуацию» - подумал он, предлог для пикета явно смехотворный, какие пингвины, о чем они вообще?
- Да, прикольно! – бородатый парень с рюкзачком за спиной фотографировал участников пикета. Аппарат у него был не слабее, чем у китайского журналиста.
Володя узнал украинского мигранта Петра Иващенко. Иващенко занимался в клубе «Синдокай» в секции айкидо, иногда ходил и в «Самурайлэнд», чтобы попрактиковаться с новыми партнерами. Он был забавный, абсолютно неагрессивный, постоянно ходил с камерой и ноутбуком. Когда Иващенко не фотографировал, он или работал на ноутбуке, или занимался айкидо. Володя несколько раз пересекался с этим парнем, тянущим свою семью из четырех человек.