- Привет! – поздоровался он, как семья?
- Нормально, скучают немного, да я через месяц в Киев, повидаемся, - Иващенко сменил позицию и параметры настройки, - если будет на то милость богов.
Петр сделал еще пару снимков, захватывая пикетчиков на фоне автозака, вероятно переделанного из тягача для ракет средней дальности.
- Что за чудики? – поинтересовался Володя, скорее из вежливости, чем из реального интереса.
- Забавные чудики, - подтвердил Петр, - кто ж их финансирует?
- Опять статьи пишешь?
- Мне интересно, движуха!
- Боюсь, за эту движуху много не заплатят!
- Я не голодаю, могу позволить себе маленькое хобби, - Петр бросил камеру в кейс, - и так трачу много времени на весьма рутинную работу.
- Какую? - Володя, в принципе, знал, что Иващенко специалист по истории, вроде, заканчивал истфак МГУ.
- У каждого свой хлеб. Я работаю консультантом по истории и культуре в трех медиа-компаниях. И что я там имею? Мне за рекламные статейки в желтых газетках больше платят, ты не поверишь!
- А в археологию не хочешь вернуться?
- Сейчас археологи никому не нужны, а за это немного, но платят.
- А как твои переводы? – спросил Володя.
- По ивриту пока нет заказов. Латынь с древнегреческим вообще никому не нужны, арабский я как-то забросил.
- Понимаю, - бросил Вова, - в целях безопасности? Боишься, что вышлют?
- Да, светиться не хочу.
- А здесь ты фоткаешь, думаешь, не засветишься?
- Вопрос уместный, но это моя тема. Посмотри, как прохожие на пикетчиков реагируют.
- Как реагируют?
- Да никак! Полное отсутствие контакта. Результат близок к абсолютному!
- Какой же это результат, кстати, пожрать хочешь?
- Давай! Зайдем в один гадюшник, там лаваш есть можно.
Они зашагали переулками, удаляясь от Красных Холмов.
- Ты насчет результата не сказал, - напомнил Вова.
- А, результат… Представь, что тебе нужно поставить чистый эксперимент, как простой обыватель реагирует на ввод в город дополнительных полицейских сил. Ты моделируешь некоторое гражданское противостояние, но не хочешь вызвать реальную ситуацию. Если тебя интересует только модель, то пингвины – это гениально!
Они зашли в реальный гадюшник, взяли лаваш, по куску жирных хачапури. Володя взял бутылку минералки, Петр потребовал безалкогольного пива, и, что удивительно – получил! Они вернулись на бульвар, присели на лавочке.
- Ты напишешь, что это фальшивый митинг? Что это контрольный эксперимент, опыт по прикладной социологии?
- Да нет, я с ума еще не сошел. Поставлю фотки, намекну. Умные догадаются, а дураки все равно не поверят, - засмеялся Иващенко.
- Вкладываешь много души в мало оплачиваемую работу, - вздохнул Володя, - и охота тебе такой ерундой заниматься?
- Это моя жизнь. И она мне нравится, - заявил Иващенко.
«Чудик» - подумал Вова.
- И тебе это реально интересно?
- Это наука, и моя тематика. Возможно, если найду и опишу признаки этой политтехнологии, то меня опубликуют не только на сайтах, но и в реальных толстых журналах… Стану популярным… Закончу с этими мотаниями в Киев и обратно.
- А что у тебя за тематика?
Иващенко покончил с хачапури, ополовинил свое безалкогольное пиво, счастливо посмотрел на солнце, пробивающее кроны высоких деревьев.
- Понимаешь, в Риме было три интересных мне политических технологии.
Первая называлась «Хлеба и зрелищ». Вторая основывалась на принципе «разделяй и властвуй», а третья – «повышение тревожности».
Делать все равно было нечего, Володя удобно пристроился на солнышке, положил голову на край скамейки. Вокруг щебетали птицы, бегали дети, за бульваром шуршали автомобили, позванивал проталкивающийся меж легковушками трамвай.
- А почему ты решил, что это были политтехнологии?
Петр обрадовался заинтересованному собеседнику, начал излагать материал тоном заправского лектора:
- Хлеба и зрелищ! Это и требование плебса, и способ его контролировать. В самом общем виде, зрелища отупляют быдло, внушают ему мысли о собственной значимости, укрепляют доверие к Сенату, консулам, диктаторам, триумвирам, и прочим императорам. Процедура триумфов вырабатывалась веками, и, в общих чертах, не меняется до сих пор.
С той только разницей, что в Риме триумф справляли только один раз после победы, а не в ее годовщину. И сразу после триумфа солдат пожизненно награждали землей, превращая их в династии патрициев, грубо говоря, или привилегированных граждан, имевших право на голосование.
Что касается зрелищ типа гладиаторских игр, то это были щедрые дары плебсу, не имевшему никаких политических прав. Быдло радовалось, полностью выключало всякий критический анализ ситуации.
Вова смотрел, как серая хохлатая птичка спорхнула с дерева, и начала медленно прохаживаться по бордюру.
- Сойка, что ли? – спросил он.
- Сойка! – подтвердил Петр, и продолжил рассказ, одновременно снимая птичку своим телевиком.
- В наше время раздача даров достигла предела совершенства. Пенсия и система социальной защиты делает человека на старости лет полностью зависимым от государства. Все пенсионеры мечтают жить отдельно, чем меньше детей, тем их жизненный уровень выше, конечно, это относится к бедным слоям населения, которых у нас большинство.
Меньше детей – обеспеченней старость! Вот такой простой механизм контроля рождаемости. Чистая экономика, никакого злого умысла!
- В Риме этого не было? – спросил Вова. Он сладко дремал, впитывая через веки редкое для Москвы солнечное тепло, и слушал мерное журчание украинского мигранта.
- С Римом нас роднит квартирный вопрос, - заявил Иващенко, - если в семье один ребенок, он получает в наследство достояние от родителей как по отцовской, так и по материнской линиям. В этом случае, благосостояние семей растет от поколения к поколению, капиталы сливаются, чем древнее такой род, тем больше его богатство.
Но это дает быструю естественную убыль населения, непрестижные виды деятельности приходится передавать мигрантам. В Риме со времен поздней республики появляются кварталы сирийцев, греков, египтян, иудеев, персов, армян, вавилонян и еще бог знает, кого.
Если в семье двое детей, то родительское состояние делится, роста благосостояния и комфорта не происходит.
Трое детей для городской семьи, как правило, – экономическая катастрофа.
- А раньше по десять детей в семье было! По деревням… - начал Володя.
- Так то по деревням! - перебил его воодушевленный Петр, - В сельской местности рост семьи дает преимущества, растет число рабочих рук, расширяются земельные угодья. Но, когда свободная земля заканчивается, приходится вести войны с соседями. Всему есть предел, и когда империя завладевает всем разведанным миром, достигает своих естественных границ, вновь образуется земельный голод. Тогда включается политтехнология комфорта. Голодные люди из сельской местности перебираются в город, их кормят и развлекают. Они счастливы.
А их землю обрабатывают рабы или мигранты. И обратного хода уже нет. Комфорт затягивает, из города в село не возвращается никто! Город – пылесос людей, он их всасывает, но прироста не дает
А на полях трудятся мигранты - рабы, или какие-нибудь фракийские крепостные.
Володя задремал, его голова мотнулась, он проснулся, и увидел, что Петр уже щелкает ноутбуком, а фотография сойки украшает его домашнюю страницу.
- Ну, и кто это будет смотреть? – он сладко потянулся, наслаждаясь беззаботным летним теплом. Вдруг справа раздался хлопок – бомж огреб удар ногой в лицо от проходившего мимо мужчины в черных очках. Никто ничего не заметил, бомж не издал ни звука, видать, привык, мужчина двигался дальше легкой походкой танцора. Детишки и птички продолжали щебетать, кто-то громко смеялся, солнце щедро дарило землю теплом.
- А что ты там про тревожность упоминал? – спросил Володя, привычно подбираясь. Организм против его желания проснулся, невидимыми рецепторами просеивая пространство вокруг. «Опасность приходит тогда, когда чувствуешь себя в полной безопасности» - вновь вспомнил он.
- Тревожность? – переспросил Петр, - ах, да! Слушай! Бесполезно требовать от плебса трезвого анализа ситуации, осознанного принятия государственных решений. В Риме и не пытались. Хотя, были конечно, отдельные демагоги, вроде братьев Гракхов, но это в систему не вылилось. Чтобы подвинуть плебс на одобрение сомнительных действий, его нужно хорошенько напугать! Неважно, чем. То ли карфагенянами, как при республике, то ли христианами, как при Нероне. То восточными деспотами, то грозными пророчествами. Если поддерживать высокий уровень тревожности, то всегда можно указать выход, способ избавления от страха.
«Карфаген должен быть разрушен!» - и никаких возражений.
В средние века сколько раз пользовались ожиданием конца света. Пугали апокалипсисом. Пугали гуннами, чумой, табаком, царем Петром. Бонапартом пугали в просвещенном девятнадцатом. При Сталине вообще все жили в состоянии постоянной истерии. При Брежневе пугали ядерной войной, причем не только нашего обывателя, но и американского. Практика универсальна!
- Если что-то повторяется изо дня в день, то эффект воздействия падает! – бросил Володя, - это физиология. Привыканием к раздражающему фактору называется.
И, кстати, при чем здесь пингвины?
Петр не отвечал, озабоченно щелкая по клавишам ноутбука:
- А сейчас поищем… Должен же кто-то заявить о себе, пропиариться…
А, вот нашел! «Бригады мучеников Вальгаллы»! Во главе с неким Евстифеевым. Странная символика, какая-то смесь рун и египетских иероглифов… Призывы к свержению прогнившего режима… Заявление о начале священного похода на Запад… А, вот и про пингвинов:
«Дадим отпор топчущим родную землю заморским пернатым! Не топтать им ластами землю Русскую! Ой вы, буйны соколы, пингвинов переможете!»
- Бред! – сказал Володя.
- Подожди, мне интересно, - Иващенко углубился в чтение.