Володя отключился, вспоминая свою прежнюю работу.
Глава 31
Субботник на Красных Холмах. Иващенко говорит о Венедах и Праксинах. И все-таки, при чем тут пингвины?
2009 год, начало лета.
Красные холмы, недалеко от памятника Достоевскому.
Приблизительно через неделю после разговора с Иващенко, Володя снова встретил того на прежнем месте. Иващенко бегал со своим фотоаппаратом, снимая народный субботник. Какими угрозами, посулами, взываниями к гражданской сознательности удалось вывести на газоны этих людей?
Вова едва не хохотал, глядя, как Иващенко фоткает то руку в бриллиантовых перстнях, сжимающую лопату, то даму с метлой в одной руке, и мобильным со стразами – в другой. Все это бухгалтерско-менеджерское великолепие расползалось по газонам, ковыряло землю, смешило бомжей и подвыпивших волосатиков.
- Еще по безалкогольному пиву? – предложил ему Иващенко.
- Я все ж лучше с минералкой.
- Чем тебе пиво не нравится?
- Не спрашивай, а то я тебе часовую лекцию прочту про олигосахара, и прочую медицинскую дрянь, - попросил Володя.
- Ну, в общих чертах!
- Хорошо. В отличии от минералки, которая при всасывании в кишечнике перераспределяется в кровяном русле и межклеточной жидкости, а потом быстро выводится почками, пиво ведет себя совершенно иначе.
- Средние молекулы, входящие в его состав, легко проникают внутрь клеток, и начинают активно тянуть в них жидкость из межклеточного пространства. В результате жидкости организма перераспределяются нехорошим образом: межклеточное пространство испытывает недостаток воды, а клетки, наоборот, набухают. Рецепторы подают сигнал, что в воды в межклеточном пространстве не хватает, и человек испытывает жажду. Он пьет еще, и набухание клеток продолжается. Самое пикантное, что больше всего подвержены набуханию клетки мозга, они самые мягкие, если так можно сказать, а твердые ткани черепа не дают мозгу расползаться, происходит сдавление, повышается внутричерепное давление, и клетки испытывают ситуацию, сходную с комой, образно выражаясь. Проявляется это заторможенностью, сонливостью, тупостью мышления. Выход из этого состояния происходит в течении долгого времени, клетки не сразу восстанавливают свою форму и коллоидно-осмотическое равновесие. Повторные отеки вызывают повреждение оболочек и гибель части клеток. Уменьшение количества клеток сказывается прежде всего на остроте мышления. Постепенно развивается необратимая дегенерация, не поддающаяся восстановлению – ведь новые нервные клетки не образуются!
- Все, хватит меня пугать, все равно я минералку не буду пить, - Иващенко имел свои комплексы.
Каждый имеет право на маленькие слабости, но Володе было грустно видеть, как непризнанный гений пренебрежительно относится к своему здоровью.
Они повторили свой маршрут до гадюшника, и запаслись лавашом и напитками. На бульваре отыскалось уютное местечко, где они и преломили хлеб.
- За наши нервные клетки! – пошутил Петр.
- Да пей на здоровье, только не трепи больше про политические технологии, а то я потом на тренировку приду сонный, - попросил Володя.
- Конечно, - отозвался Иващенко, но слова своего, естественно, не сдержал.
- Ты знаешь, конечно, что массовое противостояние граждан по совершенно нелепому признаку было византийским изобретением, - говорил довольный наличием аудитории Иващенко.
- Чё? – Володя едва не поперхнулся своей минералкой.
- У них были бега. И одна половина горожан болела за «синих», а другая – за «зеленых». Ну, как у нас «ЦСКА - Спартак».
- Так при чем тут пингвины?
- А ты не перебивай! Венеды – «зеленые» и Праксины – «синие», имели свою организованную структуру, старейшин, активистов. Участие в этом противостоянии давало иллюзию «движухи», возможность карьерного роста в данной виртуальной иерархии. Для империи же было важно дать недовольству граждан замкнуться на них же самих, но «крашеных иным цветом». Создавался выход социальной активности, вечный двигатель наоборот, контур, в который энергия уходит, и обратно не возвращается. А политическая жизнь становилась более стабильной… до определенных пределов.
- Так пингвины здесь при чем?
- Я думаю, что кто-то хочет раскрутить новый контур, начать противостояние по типу любви и нелюбви к пингвинам.
- По-твоему, это в рамках нормальной психики укладывается? Тупоконечники против остроконечников, мир болен, однозначно!
- А когда человека убивают, скажем, за «Манчестер», или «Арсенал», это укладывается в рамки нормальной психики? Когда двадцать два человека пинают мяч, а на трибуне беснуются десять тысяч, то это для кого? Для спортсменов, или для плебса?
- Да, согласен, но кто клюнет на пингвинов?
- Да уже клюнули! Смотри, молодые уродцы бегают с листовками, мнят себя политическими деятелями грядущего, - засмеялся Иващенко, салютуя пивом озабоченному активисту с листовками, - значит, скоро мы увидим противников этих пернатых, если мое чутье меня не подводит.
Володя покачал головой, стараясь отгородиться от этой реальности. Ему вдруг вспомнился шифу.
Часть пятая
Терапия катарсисом
2009 год, лето, Алушта.
Слушаю плеск волн.
Наша палатка стоит в трех шагах от кромки прибоя. Стоит глубокая ночь, и не сплю только я. Я лежу, и всем существом воспринимаю инфразвук, возникающий при набегании воды на берег. На мелких камушках волна мерно и плавно накатывает, заставляя гальку шуршать, и катиться вверх-вниз. Между острыми отдельными камнями образуются водовороты с богатой звуковой гаммой - плеском, звоном разбивающихся в брызги волн, всхлипыванием, когда волна накрывает пузырь воздуха, и он схлопывается, и выскакивает вверх. В большие валуны и скальные стенки волна бьет мощно и коротко, подобно удару бревном, молотом, огромной твердой ладонью. Мне нравится чувствовать эту мощь, в шторм я люблю сидеть на больших камнях, и чувствовать, как волны заставляют их трястись под ударами. Но сейчас море спокойно, и оно успокаивает меня. Я выхожу из палатки, раздеваюсь, и захожу в воду. Нога скользит среди мокрых камней, я встаю на четвереньки, и неловко барахтаюсь, выбираясь на глубину. Там уже легче, можно поднырнуть, и в несколько гребков оставить береговую линию позади. Делаю еще несколько нырков – я не люблю плавать поверху, мы же потомки дельфинов, надо жить в трехмерном пространстве, но все же и без воздуха долго не проживешь…
Отдышавшись, я переворачиваюсь, выбросив ноги в воздух, и погружаюсь в мерцающую мглу. На ощупь, не видя ничего перед собой, погружаюсь в черную бездну, и сладкий ужас щекочет мое сердце – тьма со всех сторон, и нет сверху солнечного света, и я кручусь, специально, чтобы рецепторы равновесия не давали мне знать, куда плыть. Громко слышны щелчки закрывающихся раковин – мидии почувствовали меня, но ведь я не собираюсь их хватать, у меня сейчас свои собственные дела…
Наступает сладкий миг неопределенности, хочется уже вверх к воздуху, но терпение… где же он, этот верх? Рецепторы равновесия восстанавливаются, и я аккуратно начинаю всплывать. Ночная тьма кажется уже не такой уж и темной, после той тьмы. Возвращаюсь к берегу. Да, именно так… Именно так было тогда, когда опасность проходила мимо, и каждый глоток воздуха казался мне глотком абсолютного счастья.
Глава 32
Новый реалити – проект.
2009 год. Балаал
Самые толстые люди по сути своей не могут быть людьми публичными. Балаал убедился в этом, подыскивая подходящего носителя для своих целей. Он искал среди депутатов, дельцов шоу-бизнеса, телевизионщиков, компьютерных хакеров, и наконец нашел. Ему все ж пришлось немного ужаться, но в целом, он чувствовал себя вполне сносно в новом носителе. Это был уже порядком разбогатевший и располневший Сева Комиссаров. Теперь Сева был не просто ведущим. Он вложил деньги в новый телеканал. Его козырной картой были реальные ситуации, порой умело подстроенные, но всегда драматические и захватывающие. Комиссаров сумел соединить в своем творчестве элементы реалити-шоу, криминального репортажа, и провокацию со скрытой камерой. Сейчас у него образовался некоторый вакуум идей, и он предавался медитации по способу голливудских шаманов: кофе, немного кокаина, и галлюциногены. В первую же медитацию он глубоко погрузился в бездны Непознанного, и подцепил там Балаала.
- Всем менеджерам компании, консультантам по истории и культуре, оружию и постановочным боям, внутренней безопасности, юристу - срочно собраться в кабинете Всеволода Осиповича! – секретарь начала обзванивать по мобильным сотрудников. Кто-то просто поднялся на два этажа, кого-то сорвали со съемок, один развернулся с дороги в аэропорт – он собирался в отпуск, но сегодня Шефу были нужны все.
Комиссаров дождался кворума, и обрисовал задачу:
- У нас есть идеальная жертва!
Сотрудники вежливо молчали, не решаясь даже поднять на Шефа взгляд.
- Я повторяю, у нас есть идеальная жертва! – повысил голос Комиссаров, - вам вообще, интересно?
- Что за жертва, Шеф? – поправляя очки поднялась Ольга – менеджер по литературным сюжетам и сценариям.
Комиссаров оценил длину ее юбки, плотоядно оглядел плечи, прическу, угловатую хрупкую фигурку:
- Ну вот, кому-то интересно, оказывается.
- Да, Шеф, расскажите! – тут же послышались нестройные голоса, сотрудники уже глядели ему в рот, застыв с заранее подготовленным восхищением на лице.
- Все вы конечно, уже забыли, что у нас есть «Человек из прошлого», кстати, контракт с ним не разорван, мы можем в любой момент его продлить!
Лица сотрудников, против их воли, выразили глубокое разочарование.
Комиссаров не торопясь налил себе минералки, выпил стакан, смачно пристукнул им по столу.
- Итак, он у нас есть! Мы опутываем его наблюдением, ведем двадцать четыре часа в сутки!
- Но, зачем, шеф? – позволила себе реплику Ольга.