Время остановилось, меч замер, его кисти неподвижно висели в воздухе, звуки исчезли. Олег преодолел сковывающие его путы пространства – времени, протянул руку, меч послушно приземлился прямо в ладонь, его вращение не было остановлено, нет, Олег не мог позволить себе такой дерзости, он продолжил его вращение, ножны покинули лезвие, и влетели в лоб очередному чернорубашечнику.
Это настолько завело Стрелкова, что тот тоже скинул ножны со своего меча, и два обнаженных по пояс бойца ринулись вперед, ослепляя врагов сверканием стали.
Удар оборотной, незаточенной стороной катаны, возможно, и не смертелен, но точно валит с ног, независимо от того, в какое место он попал. Стрелков щедро раздавал удары обратной стороной, лезвием срубал биты в руках у противников.
- Берсерки, берегись! – раздались голоса среди разнородного сброда, штурмующего Большую Краснохолмскую, и самые понятливые начали разбегаться.
- Мечами секут!
- Аа! Ноги!
- Рука, рука! – раздавались пронзительные стоны пострадавших.
Толпа впала в панику.
Олег вошел в раж, хлестал плашмя направо и налево, бил рукояткой в лоб, срубал древки баннеров, пробираясь вперед, к плакату, призывающему уничтожать пингвинов. Они со Стрелковым достигли этого вражеского знамени одновременно, и плакат был завален. Уцелевшие сторонники Евстифеева уходили через огонь, не желая сдаваться милиции или попадать в лапы ОМОНа.
- Мы недооценили любовь народа к пингвинам! Наши лозунги еще непонятны широким массам! – признал Евстифеев, - что же делать? Может быть, следует внести коррективы в программу Движения?
- На хрен коррективы, сматываться надо! – бодигарды поволокли прочь сопротивляющегося Евстифеева.
- Трусы! Канальи! Предали лидера духовного обновления! – орал Евстифеев, - история запомнит этот день! Пособники пингвинские! – он бился в сладострастной истерике.
- Уходим, уходим! – торопили бодигардов помощник по связям с общественностью, и пресс-секретарь.
Иващенко делал исторические кадры, он успел снять самые сладкие мгновения победы, когда вражеское знамя накренилось, и падало, подрубленное с двух сторон.
Глава 37
Последствия победы. Сет расправляется с побежденными.
Не успели затихнуть бурные крики «Ура!», как со стороны Большой Краснохолмской раздался ужасный скрежет и звуки тяжелейших ударов. Петр всмотрелся:
- Что это, черт побери?
- По трамвайным путям, расшвыривая затор, поливая из пожарных брандспойтов лужи горящего бензина, катил бронепоезд МЧС. На среднем вагоне была выведена надпись: «Иван Сусанин».
- А говорили, что такого нет… - прошептал ошеломленный Вертокрылов, - снимайте, снимайте!
«Сусанин» остановился напротив «Синдокая», от среднего вагона прямо на мостовую рухнул правый борт, и по нему посыпались рослые мужики в синих спецовках, с синими спасательными мешками в руках.
В считанные секунды они засунули в мешки и раненых, и пленных, и некоторых неосторожных зевак, швырнули их в два ряда на стальное дно вагона. Борт захлопнулся, и «Сусанин», дымя трубой, удалился.
- Володимир Иванович, шо це було? – недоумевал Неубегайло.
- Это были … профессионалы, - прошептал ошарашенный Владимир.
- Розумию! Хорошо, шо они «Аврору» не пригнали!
Владимир Демьянов поднял свои руки к лицу. «Это не сон. Я был и остался врачом, я ничего не забыл, и у меня все по-прежнему получается. Моя сущность ничуть не изменилась с тех пор, как я ушел из больницы» - он вдруг понял нечто очень важное. Меняются декорации, реальность одевает разные маски, но остается прежним. Он не сломался, и пусть ему постоянно снятся его сны – он преодолел все препятствия, и ему не в чем себя винить. Внезапно с его души словно свалился тяжелый камень, стало удивительно легко и просто, и захотелось вновь заниматься тайцзи. И он знал, что однажды ночью ему приснится живший в глубокой древности доктор Хуа То…
Когда все раненые были спасены, пылающие машины догорели, заблудившиеся люди выведены из опасной зоны, ОМОН перешел в наступление, посажал в автозаки и сторонников пингвинов, и их противников, и остатки революционного сброда, и, что особенно пикантно – всех журналистов и телевизионщиков, в том числе украинского гастарбайтера Петра Иващенко.
Арестованных несколько часов катали по Москве, не зная, в какой участок их пристроить, чтобы избежать широкой огласки. За автозаками ехали десятки машин с журналистами, адвокатами как про- так и контрпингвинских активистов. СНН в прямом эфире давала картинку преследования машин с арестованными, кадры событий у памятника Достоевскому. Наконец, арестованных привезли в отделение Достоевского района, пересчитали, взяли письменные объяснения, и выпустили, даже не изъяв фото и видео материалов. Когда журналисты, защитники пингвинов, и их противники выходили из отделения, их встречала восторженная толпа почитателей.
- Мы видим сцену народного ликования! – язвительно произнес Вертокрылов.
- Катарсис, напряжение сброшено, сейчас брататься начнут! – заявил Иващенко, - охлос сбросил пар, и теперь преисполнился восторга и радости!
Он оказался прав. Сторонники и противники пингвинов, обнявшись, расходились по темнеющим улицам города.
Вечером, по главным телевизионным каналам был показан многолюдный митинг защитников окружающей среды. Место проведения митинга было на Васильевском спуске, неподалеку от Кремля. Многотысячная толпа протестовала против загрязнения Антарктиды промышленными отходами.
- Если загрязнение окружающей среды не будет прекращено, пингвинам грозит полное вымирание! – прослезился диктор, и по экранам телевизоров побежал видеоряд, показывающий трудности выживания пингвинов на южном континенте.
… Слабый ветер неопределенно таскал туда-сюда клочья серой шерсти и пучки черных перьев. Потом он стих, оставив клочки шерсти где на сухой траве, где на колючках карликового кустарника, где просто между камней, на черном песке. Тишина продлилась довольно долго, потом вдруг налетел шквал, поднял в воздух кучу перьев, песка, клоки шерсти, пучки высохшей травы. В воздухе формировался смерч. Из смерча на землю вдруг упала гадюка, дернулась, и поползла прочь. За ней упала другая змея, за ними еще и еще. Змеи падали, оживали, и быстро расползались, скользя вниз по склону. Вот из воронки смерча посыпались и первые шакалы. Они падали беспорядочно, не все успевали приземлиться на лапы, кто-то зашиб бок, несколько упали на хребет, но ловко перекатились, вскакивая на лапы. Раздались униженные повизгивания, сдержанное рычание, шум драки с обрыванием ушей, и щелканьем зубов. Впрочем, шакалы тоже стали разбегаться, испуганно оглядываясь на высокую скалу с раздвоенной вершиной. Вот из расширяющейся воронки вихря полетели черные птицы, их кружило, било о камни, они с трудом набирали высоту, устремляясь дальше на юг, туда, где плоскогорье сменяли старые рассыпающиеся холмы. Но ветер крепчал, лететь было нелегко, да еще с вершины горы вниз поползли тяжелые черные тучи. Вспышка молнии – и на высоком камне возник уже знакомый нам силуэт.
Это был Сет. Он неистовствовал:
- Четыре тысячи против сорока! И вы не справились! И это называется – воины ночи! Нет! Это мокрое воинство! Бегите! Но вы не сможете убежать от меня!
Дождь зашлепал на землю частыми каплями. Быстро стемнело, видимость упала до нескольких метров. Крупные капли, падая в пыльный песок, оставляли в нем следы, подобные кратерам. Скоро песок намок, и среди камней появились первые лужи. Огромная молния, изогнувшись горизонтальной дугой вокруг Горы, выбросила из себя тысячи щупалец – развилок, вспорола воздух и тучи, ударила так, будто разорвалось небо. Дождь тут же усилился. Лужи сливались меж собой, стекали ручейками по канавкам, превращались в темные от пыли и песка потоки, постепенно заполняя впадины и овражки на плоскогорье.
- Сильнее! – орал Сет, - Сильнее! Затопить, смыть с глаз моих этих мерзавцев!
Ливень и вправду усилился. Теперь уже сплошные потоки летели по склонам горы, впитывались в песок, размывали его, и тащили с собой. Когда потоки достигли скального грунта, уровень воды стал быстро подниматься, наполняя древнее русло. Вода стремительно падала в каньоны, наполняя каменные чаши, переливалась через завалы камней, тащила с собой мертвые стволы деревьев, сучья. Мелкие неровные камни летели в потоке, щелкая по скальным уступам, крупные, обкатанные за тысячи лет валуны катились вниз по руслу, сталкивались, образовывали новые завалы, через которые с грохотом летел могучий поток. Змеям было негде укрыться от этого бедствия – их смывало, терло меж крупных камней, мелкие камни так и секли их шкурки. То одна, то другая змея погибала, и развоплощалась, исчезая из пределов этого мира. Шакалы были лучше приспособлены. Самые сильные уже достигли выхода из каньона, их несло в потоке, но берега были уже не так круты, почва помягче, да и русло распадалось на множество рукавов. Тем же, кто не успел выбежать из ущелья, повезло меньше – их тащило вместе с бревнами, затирало крупными камнями меж валунов, било о скальные выступы, топило в водопадах ущелья. Кто-то барахтался в ямах под водопадами, не в силах выплыть, с ужасом видя, как внизу поток крутит в каменных чашах огромные камни, а сверху с ревом летят новые потоки с камнями и бревнами. Пернатые падальщики быстро намокли, их мокрые крылья тянули их вниз. Резкие порывы ветра не давали им нормально спланировать, срывали с ровных площадок, бросая в глубину пропастей, где бесновалась мутная река. Они падали в реку, и погибали даже быстрей, чем шакалы.
Сет медленно перевел взгляд на то место, где потоки воды иссякали, впитанные огромной пустыней. Из провинившихся духов спаслась едва ли десятая часть.
- Хватит! – приказал он дождю и ветру, - Довольно!
Пока наберутся новые неприкаянные духи, могут сгодится и эти. Нельзя разгонять сразу всех. Неразумно. Они опять проиграли, но еще не все потеряно. Гера еще не сказала своего слова. Балаал тоже способен, хоть и ленив.