- Да, вон до тех заборов, а то уж еле терплю, - признался Федор.
Они прошлись по микрорайону, прошли мимо супермаркета, приглядываясь к сомнительным компаниям, бегающим около входа.
- Скоро стемнеет, - сказал Городзаэмон, - сейчас мы должны исчезнуть до поднятия занавеса, а уж потом будет наш выход!
- Опять насилие? – огорчился Федор.
- Видишь ли, друг, позволь мне называть тебя этим словом, итак, дорогой друг, я тоже кое-что расскажу о себе. У меня нет созидательных талантов, я мастер анализа, вытягивания информации, обмана, противодействия и разрушения. При жизни я был шпионом и руководителем разведки, также был жрецом, мастером боевого искусства, имел учеников, вот с созданием семьи были проблемы, одного перерождения мало, чтобы их все решить, но не будем отвлекаться… Итак, я умею немногое, но это немногое я умею очень хорошо. И кое-чему из этого придется научиться тебе.
Глава 40
Савабэ-сэнсэй готовит Федора. Встречи на узкой дорожке. Ночь в музее. Федор переходит на нелегальное положение.
… Группа гопников стояла на темной стороне улицы, под деревьями, высматривая, на кого можно было бы безопасно наехать. Место было удачным. От проезжей части, где могли появится машины милиции, их отделяла полоса кустов и деревьев. Проход в глубь района был невозможен – сразу за дорожкой шел высокий стальной забор средней школы, которую эти существа или окончили совсем недавно, или как раз собирались заканчивать.
Лучшей мишенью были бы безобидные эмо – они не имели с собой стволов и ножей, а их дурацкая философия и образ жизни исключали занятия боевыми искусствами. Носителей оружия гопники исключали издалека, по походке, манере держаться, словом, задолго до словесного контакта. Распознать борца или боксера тоже не составляло особых проблем, тут всегда имелись характерные признаки в виде сломанного носа или свернутых ушей. Изредка случались промашки с каратистами и представителями других единоборств, но и эту категорию гопы отсекали без особого труда. Но вот впереди показалась фигура с длинными волосами и бородой, пластиковые тапки на босу ногу, в руке большой пластиковый пакет – бродяга. От группы сразу отделились двое, и пошли по широкой дуге назад, перекрыть бродяге пути отхода.
Ситуация предполагала развлечение, финансовый выигрыш представлялся минимальным.
- Стоять, чудило, ты куда прешь? – от кучки отделился первый участник ночного спектакля.
- Иду себе, никого не трогаю! – отвечал Федор.
- А хрена ты ходишь в нашем районе? – наезжал затравщик ситуации.
- Земля круглая, - непонятно отвечал бродяга.
- Ты че, умничать тут собрался? – зачинщик попытался совершить первый толчок в грудь.
Бородатый поймал его на этом сближении, правой рукой протащил к себе, а затем толкнул поперек движения – в забор. Первый был выключен до конца схватки. Бородатый поправил тапки, и пошел дальше.
- Не хрена себе! – пятеро сотоварищей были озадачены, - Эй, ты, ну-ка, стой!
Бородатый развернулся.
К нему бежали трое. Шаг в сторону, один с разбегу упирается в забор. Еще шаг в сторону – и второй тоже, только в прыжке, и с поднятой вверх ногой. Третий пытается схватить бородатого за рукав, и ему это удается. Но рукав вместе с рукой, пакетом, да и всем телом бородатого не остается неподвижным, он движется, опрокидывая третьего нападающего. Тот теряет равновесие, и в этот момент правая рука бородатого наносит удар ребром ладони в шею. Сознание третьего гаснет мгновенно.
- Он дерется! – кричит первый, его уже отпустили прутья забора, и он готов продолжить нападение. Двое наиболее крутых осторожно подходят от кустов, группа прикрытия из еще двух человек тоже подтягивается.
- В ноги ему бросайтесь! – сориентировался старший.
Один действительно, бросился Федору в ноги. Прозвучал приглушенный удар – до поры скрытая в пакете, двухлитровая бутылка из-под минералки с мокрым песком опустилась на голову активиста.
- Следующий! – прохрипел Федор.
Ситуация изменилась. Теперь между бородатым и его противниками образовалась невидимая пограничная линия. Ее можно было проверять, пытаться сдвинуть, переместить, даже нарушить – пожалуйста. Но одно было фактом – ее уже нельзя было игнорировать.
Все же мозги у гопников были, и работали не хуже, чем у представителей рода хомо сапиенс в период пребывания в Африке, когда они спорили за добычу со львами и гиенами. По краешком глаза замеченным особенностям движения, по траектории перемещений, по степени сгибания ног, манере держать руки, они вычислили, что данный бродяга когда-то был профессионалом.
- Каратист? – рявкнул один из них.
- Так чей это район? – уточнил бородатый.
Главный щелкнул ножом-выкидухой, и сделал шаг вперед.
- Сумка упала! – бородатый показал ему за спину и вниз.
Тот дернул головой, купился на простую разводку, и получил тяжелый удар в солнечное сплетение. Бородатый просто ткнул своей бутылкой с песком ему под грудину, тот сделал шаг назад, но не упал.
На какую-то долю секунды ситуация перешла из динамики в статику, все замерло, движение превратилось в картинку. Все присутствующие объемно, до мельчайших подробностей увидели согнутую спину и опущенные руки лидера, раскрытый рот бородатого, его руки, поддерживающие бутылку, как артиллеристы держат снаряд. Каждый видел свое положение в пространстве, свою странную позу, расстояние до других действующих лиц, выражение лица каждого из присутствующих.
Самым выразительным было лицо лидера - он стоял, выпучив глаза, и безуспешно пытаясь сделать вдох. Он и забыл уже, что в правой руке у него нож, мыслей уже не было, было только страстное желание дышать, и полная невозможность осуществить желаемое. Но вот квант времени сделал скачок, и картинка вновь сменилась движением, разумеется, с некоторой потерей в качестве, как это бывает, когда после съемки одиночного кадра со штатива идет снятое с рук видео, когда элементы картинки сливаются в полосы, а фокусировка изображения не успевает подстраиваться из-за постоянной смены угла съемки.
Второй удар пришелся в то же самое место, и был лучше подготовлен. Теперь ноги лидера подкосились, он рухнул, выронив нож. Бородатый прицелился, и аккуратно добил по черепу. Аут.
Выжившие сорвались, и покинули поле битвы, осыпая бородатого проклятиями.
Улов был неплохой. «И зачем люди носят такие дорогие мобильники».
- Так это не их, все взято с гоп-стопа, мы сейчас паразиты второго уровня – пошутил Савабэ Городзаэмон.
- Что теперь? – спросил Федор.
- А теперь мы садимся на последний автобус, и шпарим до метро, а там едем в другую часть города. Здесь мы уже так наследили, что возвращаться не имеет смысла. Кстати, физик, отключи трофейные мобильники. Да и симки выкинь от греха. Нам теперь эти проблемы не нужны.
Далеко за полночь Федор ехал в метро, похоже, что это был последний поезд. Спать совсем не хотелось, он думал, что впервые со времен ранней молодости его жизнь развернулась в лучшую сторону. Еще вчера у него была перспектива медленной и неотвратимой смерти в течении трех лет, а сегодняшняя неопределенность все же была лучше, того, что было позавчера.
Вопреки ожиданию, Савабэ потребовал выходить прямо в центре города.
- В центре? Да тут человеку не место! – забеспокоился Федор.
- А все же выйдем. Сегодня акция – ночь в музее. Все музеи работают бесплатно, и, что важнее – круглосуточно! База у нас не подготовлена, так что идем наслаждаться творчеством импрессионистов. У нас в Японии они популярны.
- А у нас нет, - отвечал Федор, - но все равно, пойдем!
Они пошли в Музей изобразительных искусств. Здесь вышла некоторая заминка, когда Федор сдавал на хранение свой пакет с половинкой батона, минералкой, и кучей мобильников. Пакет все же приняли, и Федор пошел осматривать сокровища. Савабэ Городзаэмон несколько раз покидал его сознание, чтобы сориентироваться на местности, и найти лучший путь к столь любимым им импрессионистам. Но до импрессионистов они так и не дошли.
Федор захотел осмотреть греческий зал, сокровища Трои, и всю прочую древность, как раритеты, так и хорошо сделанные копии. Он подолгу бродил между статуй и барельефов, читал подписи, рассматривал монеты и украшения.
Савабэ разрешил ему купить в буфете несколько чашек кофе, Федор просто ожил. Они вернулись к просмотру, дошли до залов, посвященных древнему Риму. Федор смотрел на бюсты римских императоров, на их статуи.
- Они все в позе ораторов! – изумился он, - вот уж кому, вроде, наплевать было на мнение народа! А на деле, выходит, не так! Убеждали, развивали теории, обрисовывали перспективы. Одни жесты чего стоят – поднятая правая рука, обращенная ладонью вперед.
- Точно, - подтвердил Городзаэмон, ты жесты-то запоминай!
Федор был явно обрадован. Впервые за год, а то и того больше, его мозг активно впитывал и преобразовывал информацию, не попадая на привычные круги сожаления и покаяния. Он явно забылся, жил в этом «здесь и сейчас», жил в этом иллюзорном пространстве-времени, где мгновения московской ночи пересекалась с тысячелетиями Рима и Греции. Савабэ смотрел и думал: что более вещественно – тяжелая, полновесная глыба древнего мрамора, или тонкая стеклянная оболочка, отделяющая ее от зрителей.
Федор шел из зала в зал, иногда возвращался, и еще раз осматривал все подряд, но уже с новым настроем, его явно интересовала не красота, и не благородство пропорций, он перенимал позы, тонус мышц, повороты головы, выражение лица… Он активно подключался к тысячелетней информации, причем это было настолько заметно, что Городзаэмон невольно начинал ужасаться.
Для Городзаэмона это вдруг превратилось в пантомиму, разыгрываемую бесноватым мимом, шаманом, одержимым, впадающим в транс и получающим видения. Самое страшное, что в детстве он видел нечто подобное, он чувствовал точно такую же энергию контакта времен, но потом это забылось, и всплыло только сейчас. Савабэ вдруг понял, что только что нашел в себе новые способности. Теперь, впервые после многих месяцев пассивного растворения в Абсолюте, он вдруг нашел в себе силу проноситься не только в трехмерном пространстве, но и выходить в другие измерения. Поборов соблазн немедленно проверить свои новые возможности, он стал внимательнее следить за Федором.