59 Первое выступление Ф.И. Шаляпина в партии Цуниги состоялось 19 апреля 1895 г. (третий дебютный спектакль). Оно осталось не отмеченным петербургской прессой, но на один из последующих спектаклей, в котором участвовала итальянская певица Беллинчиони, опубликована небольшая рецензия, в которой говорится несколько, хотя и не лестных, но любопытных слов о Ф.И. Шаляпине: «…слаб г. Шаляпин в роли лейтенанта, где он безусловно подражал отличному исполнению г. Стравинского» («Нов. время», 1895, 12 ноября).
60 Шаляпин сильно преувеличивает свой неуспех в партии Руслана. Девятого марта он начал репетировать эту партию с Э.Ф. Направником, а пел ее в свой второй дебют, 17 апреля, так что на подготовку к спектаклю у него было больше месяца. К тому же столь строгий критик, как главный режиссер Мариинского театра г. Кондратьев, записал в театральном дневнике: «Шаляпин – Руслан очень удачен. Молод он еще, но решительно выходит из ряда вон по способностям, самообладанию и приятности звука. Верю в его будущность». Подтвердила это через день и «Петербургская газета»: «Г. Шаляпин хотя еще и не совсем совладал с трудной партией Руслана (она слишком высока по тесситуре для баса и слишком низка для баритона), однако обещает со временем одержать победу над ней; голос его чрезвычайно подкупает. Если принять во внимание молодость этого артиста, учившегося у известного московского тенора г. Усатова, то надо надеяться, что при серьезной работе г. Шаляпин займет видное место в нашей труппе: он очень способен и обладает прекрасным голосом. После арии «О поле, поле» ему аплодировали…» (Шаляпину в это время было всего 22 года.– Ред.).
61 Газета «Новое время» 19 сентября 1895 г. писала: «…г. Шаляпин в роли жениха – графа не отставал от других, во внешнем виде этого фата не хватало типичности и оригинальности, зато вокальную часть своей партии артист провел с полным пониманием». С этой оценкой не совпадает мнение рецензента «Петербургской газеты», писавшего: «
…странно держал себя г. Шаляпин, изображавший из Робинзона какого-то Иванушку-дурачка; да и партия ему высока. Кстати прибавим, что в опере нет никаких указаний на то, что этот герой – расслабленный старикашка, страдавший подагрой; это какая-то необъяснимая фантазия».
62 По данным «Ежегодника императорских театров», за сезон 1895/96 г. Ф.И. Шаляпин выступил в 9 операх и спел 23 спектакля: «Ветер» (судья – 2), «Дубровский» (князь Верейский – 2), «Кармен» (Цунига – 6), «Князь Игорь» (Владимир Галицкий – 2), «Ночь перед рождеством» (Панас – 1), «Русалка» (Мельник – 1), «Руслан и Людмила» (Руслан – 2), «Тайный брак» (граф Робинзон – 5), «Фауст» (Мефистофель – 2) (перечень спектаклей дан по алфавиту).
Шаляпин писал В.Д. Корганову: «На Мариинской сцене мне дают только второстепенные роли, а просьбу мою о роли Мельника и слушать не хотят; ведь на этой сцене такие знаменитые исполнители Мельника, такие ветераны, как Мельников, Стравинский!..»
Корганов пишет в своих воспоминаниях: «Раннею весною 1895 года… я приехал в Пе– тербург и послал Шаляпину приглашение на обед в ресторане Кюба, на что получил в ответ: «Дорогой В.Д.! С большим наслаждением буду. Жму крепко руку. Привет супруге. Ваш Федор Шаляпин». Здесь мы провели около часа в беседе о первых его выступлениях в столице. Мне довелось видеть его два раза: в Мариинском театре он играл Цунигу («Кармен»), в Михайловском, где императорская опера иногда ставила свои наименее сложные спектакли, я видел его в «Секретном * браке» Чимарозо. Во втором он мне понравился, а партию Цуниги он
>>
* Все тот же «Тайный брак». Вел, точно пьяный, слишком развязно, гремел шашкой и шпорами, заглушая оркестр. …это я высказал ему за обедом, к которому он пришел с обычным опозданием.
– Да это я нарочно!.. Чтоб им пусто было!.. Дирекция не дает мне ходу, все вторые роли поручает… Зачем? В чем дело?»
63 Описанный Ф.И. Шаляпиным вечер состоялся 4 января 1895 г.
64 Первое представление этой оперы было назначено на 21 ноября 1895 г., в бенефис учителя сцены О.О. Палечека, за «25 лет службы». Однако, как пишет сам композитор, «на репетицию приехали великие князья… И оба возмутились присутствием на сцене царицы, в которой пожелали признать императрицу Екатерину II …Всеволожский, желая спасти бенефис Палечека и свою постановку, предложил мне заменить царицу (меццо-сопрано) – светлейшим (баритоном). …конечно, выходило не то, что я задумал, выходило глупо, но выставляло в дурацком виде самих же высочайших и низших цензоров, так как хозяином в гардеробе царицы оказывался светлейший. … хоть мне было жалко и смешно, но противу рожна прати все-таки нельзя, а потому я согласился» (Римский-Корсаков Н.А. Летопись моей музыкальной жизни. М., 1955, с. 202).Премьера
оперы состоялась 28 ноября. Ф.И. Шаляпин был дублером Ф.И. Стравинского в партии Панаса.
65 Концерт устраивала солистка Мариинского театра М.И. Долина. Сбор с него поступил в фонд постройки памятника на могиле выдающейся русской певицы, ученицы М.И. Глинки Д.М. Леоновой. В отзыве на этот концерт газеты «Новое время» (1896, 29 февр.) указывается: «…г. Шаляпин спел «Трепака» Мусоргского, одного из любимых авторов покойной Леоновой; вещь – глубокая по содержанию, несмотря на малопоэтическую внешность».
66 По-видимому, М.М. Иванова, сотрудника газеты «Новое время» и бездарного композитора.
67 Н.Н. Ходотов вспоминает об этом периоде жизни Ф.И. Шаляпина: «Кому из старых петербуржцев не памятен меблированный дом на Пушкинской улице «Пале-рояль»! Главным
образом славился он своими жильцами, среди которых были литераторы, журналисты, художники, артисты всех мастей и рангов…
Так вот, в этом «Пале-рояле» ютился в номерах в расцвете своих творческих сил Мамонт Дальский – «Кин», «Гений и беспутство», а у него дневал и ночевал начинающий певец Мариинского театра, мало еще известный в то время бас Федор Шаляпин. Последний обожал Мамонта и поклонялся его таланту, а Мамонт, в свою очередь, поклонялся русскому гениальному самородку – артисту Иванову-Козельскому, которому и обязан был Дальский своим артистическим развитием. Козельский разжег талант Дальского.
Его своеобразный изумительный тембр голоса и исключительная фразировка перешли, между прочим, в наследство к Федору Шаляпину через Дальского. Дальский чутьем своим понял скрытую громаду талантища в лице неуклюжего верзилы, скромного, застенчивого, голубоглазого Феди Шаляпина, и с самых первых шагов его на сцене принимал в нем никогда не проявляемое к другим участие и отцовски-менторскую заботу. Случайная встреча Ша– ляпина с Дальским сыграла великую роль в жизни знаменитого певца, вскоре затмившего своего учителя.
А тогда в «Пале-рояле» было наоборот.
В альбоме последнего из русских трагиков можно было найти снимок красивого черкеса с молниеносным взглядом орлиных очей, сидящего на камне и сжимающего рукоятку кинжала, с папиросой в зубах, а у ног его распростертую долговязую фигуру с поднятой вверх головой и широко открытыми голубыми глазами, с обожанием смотрящими на своего «бога». Сидящий – Дальский, лежащий – Шаляпин. Мамонт Неёлов (настоящая фамилия Дальского) и Федор Шаляпин!
Как много и сильно говорят эти два имени и две фамилии. Мамонт – допотопный, монументальный, могучий… Федор Шаляпин – богатырь, Илья Муромец, Алеша Попович… Несомненно, одним из больших кирпичей в фундаменте шаляпинского искусства был «даль– чизм», как он сам выразился М.Н. Ермоловой, когда та, восторгаясь его исполнением грозного из «Псковитянки» в Москве у Мамонтова, спросила Шаляпина:
– Откуда все это у вас?
– Из «Пале»… – скромно промычал певец.
– Какого «Пале»? – с удивлением переспросила его Ермолова.
– Из «Пале-рояля». Я там «дальчизму» учился.
В старом Петербурге «палероялец» Шаляпин, разучивающий партии опер в номере Дальского, часто изводил своими репетициями «капризного кина».
Для характеристики преподавания «дальчизма» приведу следующий эпизод, рассказанный мне драматургом А.И. Косоротовым, близко знавшим жизнь Дальского.
– Чуют пра-вв-ду!..– горланит Федор.
– Болван! Дубина! – кричит Мамонт. – Чего вопишь! Все вы, оперные басы, дубы порядочные. Чу-ют!.. Пойми… Чу-ют! разве ревом можно чуять?
– Ну а как, Мамонт Викторович? – виновато спрашивает тот.
– Чу-ют– тихо. Чуют, – грозя пальцем, декламирует он. – Понимаешь? Чу-у-ют! – напевая своим хриплым, но необычайно приятным голосом, показывает он это…
– Чу-у-ют!… А потом разверни на «правде», пра-в-вду всей ширью… Вот это я понимаю, а то одна чушь, – только сплошной вой.
– Я здесь… – громко и зычно докладывает Шаляпин.
– Кто это здесь? – презрительно перебивает Дальский.
– Мефистофель!..
– А ты знаешь, кто такой Мефистофель?
– Ну как же…– озадаченно бормочет Шаляпин. – Черт!
– Сам ты полосатый черт! Стихия!.. А ты понимаешь, что такое стихия? Мефистофель – тартар, гроза, ненависть, дерзновенная стихия!..
– Так как же? – растерянно любопытствует Шаляпин.
– А вот… Явись на сцену, закрой всего себя плащом, согнись дугой, убери голову в плечи и мрачно объяви о себе: «Я здесь». Потом энергичным жестом руки сорви с себя плащ, вскинь голову вверх и встань гордо во весь рост, тогда все поймут, кого и что ты хочешь изобразить. А то обрадовался: «Я здесь!» – словно Петрушка какой-то!