зовался уважением местной прогрессивной общественности, был ненавидим антисемитами и реакционной частью местного общества.
Тем временем менялась политическая ситуация в России. В октябре 1917 г. в Петрограде победила Октябрьская революция и к власти пришли большевики. М.А. Кроль, уже несколько лет состоявший в партии эсеров, не принял идеологии большевизма и оказался в стане так называемой демократической контрреволюции, выступавшей как против большевиков, так и против белого движения и идеи восстановления монархии в России. От партии эсеров он вошел в состав Сибирской областной думы, избранной в декабре 1917 г. и упраздненной в сентябре 1918 г. 18 ноября 1918 г. адмирал А.В. Колчак по инициативе и при поддержке руководителей армий Антанты, а также действовавших в Сибири офицерских и казачьих частей царской армии совершил военный переворот, принял титул «Верховного правителя России» и установил режим диктатуры на всей территории Сибири, от Урала до Дальнего Востока. Начались аресты членов бывших сибирских правительств (Сибирской областной думы и сменившей ее Уфимской директории) и просто прогрессивно мыслящей интеллигенции. М.А. Кролю сообщили о готовящемся его аресте и возможном расстреле без суда и следствия. В ту же ночь он покинул Иркутск, а вскоре и пределы России, поселился в Харбине, а в 1925 г. переехал в Париж. Так началась его эмиграция.
В Китае Кроль прожил чуть более шести лет, с ноября 1918 по февраль 1925 гг. В переполненном беженцами из России Харбине найти работу, да еще такую, чтобы прилично содержать себя, было нелегко. Но через некоторое время ему представился случай проявить свой адвокатский опыт, защищая интересы одного из местных коммерсантов, несправедливо обвиненного в мошенничестве. Опыт оказался удачным, подсудимый был оправдан, и с тех пор адвокатская практика Кроля пошла в гору. Сначала к нему обращались отдельные лица, ставшие по тем или иным причинам объектами судебной тяжбы, но со временем к его услугам стали прибегать солидные учреждения – Еврейский коммерческий банк, Дальневосточный банк. Хлопоты по делам их лицензирования потребовали от Кроля многоразового и в конечном счете многомесячного присутствия в Пекине. Это дало ему возможность ознакомиться с культурой китайской столицы. Позднее, живя во Франции, он публиковал о ней небольшие заметки и даже собирался писать книгу. В семи главах мемуаров, относящихся к периоду жизни в Харбине, Кроль много пишет о харбинских евреях, их роли в местной экономике, о помощи, оказанной ими голодающему Поволжью в 1922 г., о поддержке различных образовательных и культурных учреждений в самом Харбине, о лидерах местной еврейской общины, сыгравших значительную роль в общественной жизни города, и о трагической судьбе тех из них, кто оказался затем в Советской России.
В 1923 г. к Кролю приехала с трудом вырвавшаяся из России жена, а в 1925 г. они уехали из Китая в Париж, куда его уже в течение двух лет приглашал друг и однофамилец (но не родственник) Л.А. Кроль. Романтически настроенный и не очень опытный в житейских делах Л.А. Кроль завлек М.А. Кроля в Париж перспективой иметь хорошую работу и хорошую квартиру. Это было важно еще и потому, что обе дочери М.А. Кроля, Анна и Елена, в том же 1925 году сумели выехать из СССР и теперь, оказавшись рядом с родителями, хотели продолжить свое образование в Парижском университете. Отсутствие стабильного заработка у отца не позволило им это сделать, а отсутствие в течение долгого времени достаточно комфортного жилья тоже осложнило жизнь семьи. М.А. Кроль мечтал об адвокатуре и о том, чтобы иметь свободное время и писать научные труды по истории, экономике и культуре. Первую мечту ему удалось реализовать лишь частично, слишком много адвокатов-эмигрантов из России уже жили в Париже и занимались адвокатской деятельностью. Вторая мечта тоже осталась лишь мечтой. Но неожиданно для самого себя он оказался востребованным как яркий публицист и оратор. Впрочем, опыт публичных выступлений на разные актуальные политические темы у Кроля был и в России и в Харбине, но он никогда не рассматривал их как возможное основное занятие. Однако именно во Франции эти его таланты очень пригодились.
Многочисленные евреи – эмигранты из России, представлявшие собой часть российской интеллигенции, оказавшись вне привычной культурной среды, испытывали острое желание взаимного общения на почве принадлежности к обеим культурам – еврейской и русской одновременно, которые воспринимались ими вдали от России как нечто единое, вскормившее и воспитавшее их. Именно это желание стало причиной создания нескольких еврейских общественных организаций, главная из которых – Кружок русско-еврейской интеллигенции (создан в 1933 г.), переименованный в 1937 г. в Объединение русско-еврейской интеллигенции. Кроль стал его первым председателем. В кружке/объединении люди без различия политических партий и взглядов регулярно, раз в месяц, а потом и чаще, собирались, чтобы послушать иногда научный доклад, а иногда просто выступление кого-то из своих соотечественников. А послушать было кого, ибо в Париже собрался цвет еврейской эмигрантской интеллигенции – А.С. Альперин, Л.М. Брамсон, Ю.Д. Бруцкус, М.Л. Слоним, Г.Б. Слиозберг, М.А. Кроль и другие. Темой выступлений были события как культурной истории (например, дни памяти А.С. Пушкина и Л.Н. Толстого), так и современной политической жизни России и Европы.
Всех интересовала проблема создания Еврейской автономии на Дальнем Востоке, она бурно обсуждалась, и М.А. Кроль внес в это обсуждение свою лепту, написав статью, в которой проанализировал публикации ученых и доказал, что идея создания еврейской земледельческой колонии в Амурской области – абсолютная пропагандистская афера, чем вызвал большой гнев большевиков в СССР. Устраивались заседания, посвященные дням рождения выдающихся деятелей еврейской культуры (например, С.М. Дубнова), а также памяти ушедших в иной мир друзей и коллег.
С приходом Гитлера к власти в 1933 г. и установлением фашистского режима в Германии ощущение того, что европейские державы движутся к войне, испытали многие, и это было темой постоянных обсуждений в кружке, а затем и в объединении. Но ужаса и масштабов Холокоста не предвидел никто.
Несколько слов об истории создания и судьбе мемуаров. Писать их Кроль начал в 1931 г. по предложению Авраама Лесина – главного редактора журнала «Цукунфт», выходившего в Нью-Йорке на языке идиш. Лесин поначалу хотел получить лишь воспоминания Кроля о его членстве в «Народной воле», начале и конце этой организации. Публикация этих глав вызвала большой интерес, Лесин настойчиво уговаривал Кроля продолжить свои воспоминания, и тот начал не систематически, а лишь изредка писать небольшие разделы, которые Лесин продолжал охотно печатать. Во второй половине 30-х годов Кроль осознал, что это будет последний и главный труд его жизни.
В окончательном тексте мемуаров 56 глав. Из них жизни в России посвящены первые 46, охватывающие период в 56 лет – от младенческих и юношеских лет до эмиграции в 1918 г. Шестилетнему периоду жизни в Харбине посвящены 7 глав, с 47-й по 53-ю. А вот периоду жизни во Франции, составляющему целых 17 лет, посвящены только три последние главы, с 54-й по 56-ю. В последних главах чувствуется, что автор спешил, что он сортировал сюжеты, отделяя те, что должны войти в мемуары, от тех, что следует оставить за их рамками. Более важным он считал все, что относится к историческим судьбам еврейства, сохранению еврейской идентичности, т. е. проблемам его собственного народа, которые, естественно, были для него самыми важными, особенно в последние годы жизни, когда человек сам для себя подводит ее итоги. Возможно, именно поэтому ни слова не сказал Кроль о своей деятельности в масонской ложе Северная Звезда, входившей в состав союза Великого Востока Франции, где он занимал третий по важности пост в ложе – второго стража [1] . А может быть, он умолчал об этом потому, что Вольные каменщики масоны были вообще обществом закрытого типа и говорить, а тем более писать, о своем членстве в нем было не принято.
Когда-то давно в России Кроль вел дневники. Несколько раз с сожалением он вспоминает о том, что они пропали. Вел он их и в Харбине и, вероятно, во Франции. Но многое все же писал руководствуясь только тем, что сохранила память. Отсюда иногда встречающаяся неточность в датах, в именах и отчествах людей, с которыми сводила его жизнь. По мере возможности при подготовке рукописи к печати эти неточности отмечались.
Завершены ли мемуары? Пожалуй, да. Хотя последняя упомянутая в них дата – 1939 г. Месяц и число не указаны, но из текста ясно, что уже началась Вторая мировая война. После этого Кроль прожил еще три тяжелых военных года, но хотел ли он о них писать, мы не знаем.
Немцы вошли в Париж 14 июня 1940 г. Зная о судьбе евреев в Германии, Кроль с семьей заблаговременно покинул столицу. Сначала они устроились в местечке Ля Сель Сен Сир на юге Франции, а затем им удалось перебраться в Ниццу. Надо было как-то жить дальше. Незаметно подкралась болезнь, оказавшаяся долгой и мучительной. Последние месяцы он уже не писал, а диктовал мемуары по очереди дочерям и жене. Понимая, что жить осталось недолго, он очень торопился, надеясь увидеть их опубликованными еще при жизни. Не получилось. Он умер 31 декабря 1942 г.
Однако идея публикации мемуаров не умерла вместе с ним. Друзья Кроля, члены Объединения русско-еврейской интеллигенции, как только началась война, стали постепенно уезжать из Европы в США. Распавшееся по этим причинам парижское объединение было ими воссоздано под новым названием – Союз русских евреев в Нью-Йорке. Именно оно на средства, собранные у друзей и почитателей Кроля, в 1944 г. опубликовало первый том его мемуаров. На второй просто не хватило денег. Был снова объявлен сбор средств, но он не принес желаемого результата. Не следует забывать, что еще шла война, и деньги еврейским общинам требовались совсем на другое: на выживание, на выкуп соотечественников из лагерей и гетто – там, где это еще было возможно. Идея публикации тома была отложена, а потом постепенно ушли из жизни друзья и соратники Кроля, выросло новое поколение еврейской эмиграции, которой его имя уже мало что говорило, к тому же непонятно куда делась рукопись второго тома, одним словом, время брало свое…