каторжане. Претенденты на амнистию мне рассказывали о своей революционной деятельности и о «делах», за которые они судились, а я их внимательно слушал, изредка задавая им поверочные вопросы. К большой моей радости, все рассказы, кроме одного, не оставляли сомнения, что «преступления», за которые судились говорившие, были совершены по политическим мотивам. Анархист, внушивший мне некоторое недоверие, был малоинтеллигентным человеком, и я, подумав, все же решил и его освободить. Свое заключение я сообщил тюремному начальнику, и надо было видеть бурную радость, охватившую всех мною опрошенных лиц, когда тюремный начальник объявил им, что они свободны. Они меня так горячо и сердечно благодарили, что я был щедро вознагражден за тяжелые минуты, которые я пережил, когда я думал о сложности и трудности возложенного на меня Исполнительным комитетом поручения.
Я собрался было уже покинуть тюрьму, когда тюремный начальник сообщил мне, что уголовные каторжане выразили желание меня видеть и в моем лице приветствовать представителя новой власти. Пришлось удовлетворить это их законное желание. Начальник тюрьмы повел меня по камерам уголовных. Там меня, по-видимому, ожидали не без волнения, и как только я входил в камеру, переполненную заключенными, один из них выходил вперед и произносил приветственное слово. Смысл этих речей был везде одинаков: они счастливы, что Россия стала наконец свободной страной, что многие из них попали на каторгу из-за неустройства и несправедливости старого режима. Старая власть мало заботилась о человеке и ничего не предпринимала, чтобы помочь слабым и обездоленным в беде, и эти слабые и обездоленные шли на преступление.
Должен сознаться, что их простые, большею частью не совсем складные речи меня немало волновали, ибо я чувствовал, что под ними помимо, может быть, воли говоривших открывалась какая-то большая правда. Я благодарил их за приветствия и старался их ободрить, выражая надежду, что они выйдут на волю гораздо раньше, чем думают, и смогут каждый на своем месте сделать что-нибудь полезное для новой свободной России.
В одной камере меня приветствовал арестант, обладавший подлинным ораторским талантом, и я очень жалею, что за давностью времени не могу воспроизвести даже приблизительно содержание его речи. Помню только, что он от имени всех выразил общую их радость по поводу победы революции. «Самодержавная Россия, – говорил он, – была для нас злой мачехой, но мы надеемся, что свободная Россия отнесется к нам как снисходительная мать, и когда мы выйдем на волю, мы докажем, что можем быть преданными и честными сыновьями ее». Как ни сильно подсознательное наше недоверие к покаянным речам уголовных каторжан, речь этого бесспорно незаурядного арестанта меня сильно взволновала, и для меня стало ясно, что простое чувство справедливости требует, чтобы Временное правительство совершило акт милости и объявило также амнистию для уголовных преступников.
И как только я вернулся в Иркутск, я настоял перед Исполнительным комитетом, чтобы он отправил А.Ф. Керенскому, как министру юстиции Временного правительства, телеграмму с ходатайством объявить хотя бы частичную амнистию и для уголовных преступников. Телеграмму было предложено составить мне, и я не пожалел усилий, чтобы сделать ее убедительной и доказать необходимость и неотложность хотя бы частичной амнистии для уголовных. Возможно, что А.Ф. Керенский получил и из других мест такие же телеграммы, какую мы ему послали, так как весть о происшедшей в Петрограде революции и о состоявшейся амнистии политических вызвала среди уголовных каторжан и ссыльных необычайное возбуждение. Но я был очень обрадован и испытал большое нравственное удовлетворение, когда через несколько дней Временное правительство частично амнистировало всех лиц, осужденных за уголовные преступления.
Глава 42. Иркутские эсеры развивают энергичную пропаганду и агитацию. Кипучая деятельность Комитета помощи амнистированным. Эсеры созывают крестьянский съезд. Роль П.Д. Яковлева на этом съезде. Майский съезд партии соц. – революционеров в Москве. Мои петроградские впечатления. Подрывная работа большевиков; они явно готовились к вооруженному восстанию; в Иркутске они привлекли на свою сторону гарнизон. Созыв второго крестьянского съезда. Крестьяне почти единогласно принимают все резолюции социалистов-революционеров.
Когда я вернулся в Иркутск, я застал в городе необычайное оживление. Социалисты-революционеры объединились в довольно многочисленную группу и успели избрать губернский комитет, в который, конечно, вошли такие выдающиеся члены партии, как Е.М. Тимофеев, А.Р. Гоц, В.Г. Архангельский и другие. Секретарем комитета был избран Владимир Мерхалев, включили и меня в комитет. Объединились также социал-демократы. В городе шли митинги, на которых выступали лучшие ораторы обеих партий. Читались доклады на разные злободневные темы: для рядовой публики – в самых больших залах Иркутска, а для солдат – в казармах. Как уже упоминалось, темы докладов были злободневные: текущий момент, чего мы ждем от будущего Учредительного собрания, об отношении к войне и так далее. Социалисты-революционеры уделяли в своих докладах особенное внимание аграрному вопросу. Мне пришлось прочесть ряд докладов и перед солдатами в казармах и перед юнкерами в юнкерском училище, главным образом об Учредительном собрании и о тех великих социальных реформах, которые мы, социалисты-революционеры, намерены провести через это Учредительное собрание, когда оно будет созвано.
Помню, на одном весьма многолюдном собрании В.Г. Архангельский поднял вопрос о слиянии партии социалистов-революционеров и социал-демократической партии в единую русскую социалистическую партию. «Разногласия наши настолько незначительны, – говорил он, – что нам следует поступиться во имя единства социалистического движения». Это была новая и весьма заманчивая идея, но она не встретила надлежащего отклика ни со стороны социалистов-революционеров, ни со стороны социал-демократов.
Митинги и доклады проходили при необычайном подъеме участников их. Горячие, свободные речи ораторов воодушевляли слушателей. Иркутск переживал первые прекрасные, безоблачные дни великой революции.
В Комитете помощи амнистированным работа кипела. Каждый почти день прибывали группы амнистированных с севера и с востока. Их надо было приютить, накормить, снабдить необходимой одеждой, документами, удостоверяющими их личность, а также и то, что они бывшие политические ссыльные или каторжане, освобожденные в силу объявленной Временным правительством амнистии. Так как почти все эти амнистированные направлялись или в свои родные места в Европейской России, или в Петроград, или в Москву, то они также снабжались необходимыми для путешествия денежными средствами. Средства эти частью были добыты в Иркутске, а большей частью получались от образовавшегося в Петрограде Центрального комитета помощи амнистированным, председательницей которого была Вера Николаевна Фигнер.
Символическим казался тот факт, что иркутский Комитет помощи амнистированным устроил свою штаб-квартиру в помещении, которое занимало до 3 марта Иркутское губернское жандармское управление. И там, где прежде притаилась охранка и плела сети, чтобы вылавливать своих жертв, с утра до вечера толпились приезжие политические борцы, полные светлых надежд и жаждавшие как можно скорее принять участие в строительстве новой России.
И их там встречали с таким радушием, по отношению к ним проявляли такую сердечную, товарищескую заботливость, что они уносили о товарищах, работавших в комитете, и об его председательнице самое теплое и трогательное воспоминание.
Город Иркутск переживал опьяняющую весну революции. Но как приобщить к этому светлому празднику деревню? – спрашивали мы себя. Ту самую, русскую деревню, которая принесла столько тяжелых жертв на алтарь освободительной борьбы.
И губернский комитет партии социалистов-революционеров решил созвать крестьянский съезд из делегатов из сельского населения всей Иркутской губернии. Была намечена обширная программа работ съезда, программа, которая имела своей целью вовлечь и крестьянство в то могучее революционное движение, которым была уже охвачена вся Европейская Россия.
Если я не ошибаюсь, этот съезд состоялся в конце марта. Приветствовали его делегаты от всех партий, но доминирующую роль на нем играли социалисты-революционеры, и им удалось создать среди крестьянских делегатов подлинное революционное настроение.
Особенно выдвинулся на этом съезде бывший политический ссыльный, социалист-революционер П.Д. Яковлев. Он оказался не только превосходным оратором, но и редким знатоком крестьянской души. Его ясная, необычайно простая и в то же время образная речь сразу покорили сердца делегатов, и они его слушали с нескрываемым волнением. И хотя Яковлев был интеллигентом – народным учителем, – крестьяне уже на другой день съезда смотрели на него как на своего естественного лидера и на лучшего защитника их интересов.
Я не помню точно, в апреле или в мае в Иркутске был образован Земельный комитет, на который по плану, выработанному Центральным земельным комитетом в Петрограде, было возложено подготовить необходимые материалы для проведения в Сибири коренной земельной реформы. Но я хорошо запомнил, что председателем этого комитета был назначен П.Д. Яковлев, как человек, который пользовался неограниченным доверием крестьян, причем мне, как лицу, хорошо знакомому с земельными отношениями и хозяйственным положением Восточной Сибири, было предложено занять место товарища председателя Иркутского земельного комитета. На что я охотно дал свое согласие, так как чувствовал, что с Яковлевым будет легко работать. А работа предстояла серьезная и весьма ответственная.
C конца марта многие выдающиеся партийные деятели стали покидать Иркутск. Они уезжали в Петроград, где их ожидала широкая арена политической деятельности в атмосфере небывалого подъема и лихорадочного укрепления высшей революционной власти в стране. А рядом с этой властью родились советы рабочих и солдатских депутатов, которые, по идее, должны были быть ее самой могучей и надежной опорой. И так оно вначале и было. Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов в своих «Известиях» неизменно призывал к поддержке Временного правительства. Но с прибытием Ленина в Петроград началась подрывная работа и против Временного правительства и против всего наметившегося хода революции. Хотя в своих тезисах и брошюрке о большевистской тактике («Наша тактика») Ленин категорически заявил, что строить немедленно социализм в России еще нельзя, он, однако, занял по отношению к Временному правительству крайне враждебную боевую позицию. Как известно, его лозунги «Вся власть Советам», «Превратить мировую войну в гражданскую» и так далее имели главной своей целью взорвать существовавшую революционную власть и установить под видом диктатуры пролетариата террористическую власть большевиков. И имевшее место 21 апреля 1917 года выступление петроградских рабочих под водительством большевиков было первой пробой Ленина свергнуть образовавшееся революционным путем прав