Ей приснилось небо, прозрачное и высокое.
4.
21, аргей.
Анн поднялась до рассвета, когда сумерки еще окутывали долину, и звуки спали. Женщина села на кровати и опустила босые ноги на пол. Окарина лежала на столе; возле светильника, сброшенная неосторожным движением ночью, валялась книга. Наступавший день обещал стать таким же бессмысленным, как предыдущий: чародейка не умела занимать себя. В центре она всегда работала — завершив задание, начинала следующее.
Под левой грудью дернуло мышцы. Гэлвейн прижала к сердцу ладонь и посмотрела на окарину.
-...пойдем, — шепнул кто-то.
Голос затих, и в номере осталась тишина.
Женщина поднялась. Она наполнила из графина стакан и подогрела заклинанием воду, сделала глоток. Из оконного стекла на Гэлвейн смотрело ее отражение: в обрамлении светлых волос бесцветное лицо с заостренным носом и серыми глазами. Анн подумала о храме, который показал Эндамор. Откуда пришла мысль, чародейка понять не смогла.
Словно услышав вопрос, отражение взяло со стола окарину.
Гэлвейн вернула стакан на подоконник.
— Даже так... — задумчиво проговорила она.
Зеркала показывали тончайшие из неен, которые не могли ощутить даже самые талантливые чародеи.
— Иди за мной, — прочитала Гэлвейн по губам отражения.
Под левой грудью снова кольнуло, и Анн вспомнила рассказы Эндамора о Старейшинах. Драконы любили загадки.
Женщина присела возле сумки и достала камуфляж. Закончив Университет, Гэлвейн два года служила на западной границе. Прошло восемь лет, чародейка отвыкла от походной жизни, но сноровку не потеряла. Зашнуровывая парусиновые ботинки, Анн думала, что, если Старейшины решили направить ее к храму, она придет. Гэлвейн положила окарину в нагрудный карман и забросила на плечо сумку.
Холл гостиницы пустовал — Эндамор еще не проснулся. Гэлвейн оставила записку для Винмара, ключи и вышла. В абсолютной тишине не наступившего утра, звучал голос окарины, чистый и свежий, как глоток ключевой воды. Мелодия звала легким ветром. Анн направилась следом.
Женщина ушла далеко, когда начало подниматься солнце. Долина сменилась холмами, затем предгорьями. Голос окарины вел чародейку века назад заросшей тропой.
— Направит душу, — сказала белая Старейшина.
Анн вспоминала слова и пыталась понять, что за ними скрывается. Она остановилась отдохнуть на перевале, съела два яблока, брошенные в сумку еще в Альхейсе, и подошла к нависавшему над склоном камню; храм высился внизу. Гэлвейн достала из кармана окарину и поочередно коснулась восьми отверстий на вытертом боку. «Словно прошлогодний орех», — подумала женщина. Она убрала инструмент и начала спускаться.
Храм выглядел как позавчера, только послеполуденное солнце четче и резче рисовало тени. Гэлвейн оставила сумку возле входа и вошла. Чародейка соединила пальцы, создавая шар света, который неторопливо поплыл вперед золотистой жемчужиной.
Анн не увидела ничего нового. Она внимательно осмотрела арку входа, потом подошла к чаше и встретилась глазами с отражением. Женщина прищурилась. Оно играло на окарине, и вокруг парили маленькие драконы. Их белые тени рождались в черноте дна и поднимались, описывая спирали, к поверхности. Драконы походили на осенние листья, летящие снизу вверх.
Когда первая тень без всплеска выскользнула из воды, Анн отступила — под каблуками зашелестели мелкие камни. Она вспомнила слова Эндамора о храме и сжала ладонями окарину.
Инструмент был теплым.
Дракон взлетел, за ним — другой, третий... Тени окружили чародейку не замирающим листопадом, заставив оцепенеть. Анн смотрела, как поднимаются к сводам призрачные силуэты, чьи крылья скользят сквозь ее руки и волосы так осторожно, так нежно, словно женщина — не знавший ласки ребенок.
Золотой шар погас, но белые тени мерцали и освещали храм. Не останавливаясь ни на мгновение, они кружились в долгом полете. Плавно. Торжественно.
Гэлвейн почувствовала, что плачет. Невидимые и теплые пальцы сдавили ее сердце. Покачнувшись, Анн села на край чаши. Отражение в воде перестало играть и протянуло руку. Оно взяло чародейку за запястье, и его пальцы порвали поверхность белыми когтями.
Резанул по ушам истошный драконий визг, заставив зажмуриться; плеснула вода...
Анн сжала пальцы свободной руки в заклинании, но дракон, поднявшийся из чаши, навалился и обхватил чародейку крыльями. Он мог смять человека подобно бумаге, но держал его бережно, словно младенца, и топил в купели.
Глаза и губы женщины залила вода, пальцы оцарапала колючая чешуя. Дыхание в крике рванулось к поверхности, когда возле лица щелкнули клыки.
Тонкие зрачки пульсировали в расплавленном золоте. Звериные глаза смотрели в лицо чародейки, дико и насторожено: дракон ждал ответа.
Гэлвейн захлебнулась заклинанием. Она перестала вырываться.
Ей стало спокойно, как минуту назад, когда мимо скользили белые тени маленьких драконов.
5.
23, аргей.
Винмар два дня подбирал ключ к подаренной Старейшинами Сфере. Покрывавшие ее поверхность узоры сплетались паутиной заклинания. Нити соединялись естественно и изысканно-сложно. Ат'кай Витигайорру потребовались все внимание и мастерство, чтобы понять суть; последний раз дракон так трудился над Чином.
Когда на третий день Винмар открыл Сферу, то поразился написанному: многое он мог только понять, воспроизвести — не хватило бы сил и опыта. Больше остального его захватили аоли, сосуды, созданные людьми в год заключения союза с драконами. Обыкновенные вещи переплетали человеческие и звериные ауры. Не желавшие жить инстинктами драконы и уставшие от слабости люди приходили к аоли, чтобы оставить души — их сосуды берегли годами.
Страницы незнакомой истории заворожили Винмара. Читая, он представлял предков, искавших равновесие между инстинктами и разумом. Схватившись в поединке, звериные и людские ауры соединялись, и дракон обретал черты человека, а человек — дракона.
Ат'кай Витигайорр мог провести за Сферой еще неделю, но его сестра, Эннари, вечером третьего дня поинтересовалась:
— Винмар, а где твоя коллега?
Дракон спохватился. Он с ужасом осознал, что оставил Гэлвейн одну, хотя обещал показать Окраины и познакомить с несколькими мастерами артефакторики. Под насмешливым взглядом Чина ат'кай Витигайорр выбежал из дома. Семья способна заставить забыть обо всем, но непостижимо уму выбросить из головы долг гостеприимства; оправданием не мог служить даже подарок Старейшин.
Синие крылья взметнули пыль, когда Винмар опустился на крупный камень возле гостиницы. Эндамор сидел на крыльце и перекатывал в ладони два серебристых шарика; они скользили между пальцев, не касаясь друг друга. В полусотне шагов, упершись лапами в валун, Данра тренировала крылья.
— Молодой Винмар, — приветливо обернулся хозяин гостиницы.
Дракон вежливо наклонил голову.
— Почтенный Эндамор. Сеньорита Гэлвейн у себя?
Эндамор посмотрел в небо.
— Нет. Она три назад оставила ключ и ушла в горы в сторону храма, — указывая направление, он махнул рукой.
— Три дня назад? — переспросил Винмар.
— Да, — подтвердил Эндамор, — но, думаю, вы ее найдете, если поищете.
— Наверное... — пробормотал ат'кай Витигайорр, расправляя крылья. — Прощу прощения, что потревожил.
Эндамор незаметно улыбнулся.
Винмар оставил гостиницу позади и поднялся под редкие облака. Он не знал, зачем Анн направилась к Храму, но был уверен, что с высоты ее заметит.
Дракон описал над долиной несколько кругов. Внизу волновались деревья, бежали нитями дороги. Ат'кай Витигайорр увидел двух косуль, которые поспешили убежать от драконьей тени; медведицу, лису. Следов человека не было.
Что-то сверкнуло внизу, и Винмар прищурился.
Солнце блестело на белоснежной чешуе ловившей рыбу драконицы. Она била по воде хвостом, чтобы выхватить лапой во всплеске скользкого и сверкающего лосося, потом прижимала трепыхающееся тело к земле и рвала клыками. Винмар удивленно спланировал вниз.
— Молода... — слово застряло в горле.
Солнце метнулось по белому веку, и Винмар увидел, что глаза драконицы — серые. Опустившись на землю, ат'кай Витигайорр замер. Он вспомнил Сферу и слова Старейшины и понял — окарина была аоли. В сознании завертелся ворох мыслей.
— Сеньорита Гэлвейн?
Драконица проглотила рыбу. Она припала к земле, насторожено провела хвостом по покрытым илом камням и, заурчав, отступила, когда Винмар шагнул к ней.
— Все в порядке, — как можно тише сказал ат'кай Витигайорр.
Драконица вскрикнула пронзительно и нечеловечески, как безумная хищница. Винмар сцепил зубы, понимая, что произошло. Гомункула, создание без души, чужая аура поглотила полностью.
— Не бойся, — повторил напарник, — успокойся, позволь я помогу...
Его когти громко царапнули по камням, и драконица попятилась. Выдохнув, Винмар принял человеческий облик, сделал еще один шаг и плавно протянул руки, коснувшись кончиками пальцев треугольной головы.
— Не бойся, Анн — прошептал ат'кай Витигайорр.
Драконица замерла.
— Я помогу, Анн...
Ее глаза еще оставались человеческими.
Винмар хотел, чтобы напарница, чародейка с отвратительным характером и один из лучших следователей Чистой Ладони вернулась. Он вспомнил первую встречу в кабинете сеньора Алеманте Эрке. Золотые глаза встретились с серыми, как в первый раз
— Мне не нужен напарник, сеньор Эрке. Сейчас в нем нет необходимости, — произнесла женщина, и Винмар понял, что сработаться будет нелегко.
Дракон окинул чародейку взглядом и по выражению лица, осанке и манере держать руки прочитал, что, несмотря на характер, она — мастер своего дела.
Раздвоенный язык выстрелил между белоснежных клыков. Винмар продолжал смотреть в серые глаза драконицы. Непонятно почему, но она отзывалась на его воспоминания. В памяти всплыл первый совместный полет, чародейская ловушка в доме Дэлге.
Стены квартиры вспыхнули. Анн бросилась к напарнику, на ее руках зажглись мертвенно-ледяным светом руны. Дракон активировал артефакт. На мгновение следователи оказались так близко, что могли услышать дыхание друг друга. Защитную сферу отшвырнуло взрывной волной.