трешаемся от всякого хотения, т. е. от всех желаний и забот, как бы освобождаемся от самих себя…и мы знаем что эти мгновения, когда свободные от бешеного порыва желаний мы как бы возносимся над тяжелой атмосферой земли, эти мгновения самые блаженные из всех, какие только нам известны.
Характеризуя творчество Шопенгауэра, И.С.Нарский обращает внимание именно на эту трактовку роли искусства как ухода от влияния Мировой Воли: «Эстетическое переживание и созерцание делают своим содержанием по возможности непосредственно идеи красоты и возвышенного, приобщают тем самым человека к промежуточному между природой и Мировой Волей миру, который так же, как и сама Воля, находится вне времени и пространства[15].
Чем в большей степени тот или иной вид искусства уходит от конкретики жизни, тем свободнее человек от императивных проявлений Мировой Воли, тем в меньшей степени его обуревают земные тяготы. Поэтому наивысшим из искусств Шопенгауэр считает музыку. Именно музыка, которая не связана с таким органом чувств как зрение (80 % всех чувственных конкретных восприятий) с условностью ее образов в сравнении с живописью, скульптурой, архитектурой, отрывом от реальной жизни дает человеку «чистую свободу».
Известно, что Шопенгауэр, как впоследствии и Ницше, боготворил Бетховена, в его произведениях неоднократно упоминаются им имена крупнейших композиторов его времени, особенно Моцарта. «Музыка, следовательно, противоположность другим искусствам, вовсе не отпечаток идей, а отпечаток самой Воли, объективностью которой служат и идеи. Вот почему действие музыки настолько мощнее и глубже действия других искусств»[16]
Что же касается других видов искусства, то Шопенгауэр высоко оценивает лишь те произведения, которые подпадают под категорию возвышенного. В частности, его привлекают трагедии (Софокл, Еврипид, Корнель, Шекспир); архитектурные сооружения, подобные афинскому Парфенону и римскому Пантеону. «Очень многие трагедии приводят, в конце концов, своего страстно желающего героя к этому пункту совершенной резигнации, когда прекращаются, большей частью — сразу, и воля к жизни, и ее проявление»[17]
И, возвращаясь к общей оценке роли искусства в преодолении власти жестокой Воли, приведем еще одну цитату из Шопенгауэра. Сравнивая искусство с наукой, он пишет: «В то время как наука, следуя за беспрерывным и изменчивым потоком четверояких оснований и следствий, после каждой достигнутой цели, направляется все дальше и дальше, и никогда не может обрести конечной цели, полного удовлетворения, как нельзя в беге достигнуть того пункта, где облака касаются горизонта, — искусство, напротив всегда находится у цели. Ибо оно вырывает объект своего созерцания из мирового потока, ставит его изолированно перед собою: и это отдельное явление, которое в жизненном потоке было исчезающей малой частицей, делается для искусства представителем целого, эквивалентом бесконечно многого в пространстве и времени. Оттого искусство и останавливается на этой частности: оно задерживает колесо времени, отношения исчезают перед ним, только существенное, идея — вот его объект»[18]
Но главный путь выхода от жестокой Воли и ее всеобщей властности заключается по Шопенгауэру в уходе от нее и тем самым сокращении ее поля действия. Речь идет не о самоубийстве, а о постепенном и планомерном отказе от желаний (резигнации). Зависимость от желаний уподобляет человека рабу. «…Каждое исполненное желание, отвоеванное у мира, все — таки подобно милостыне, которая на сегодня сокращает жизнь нищего для того, чтобы он завтра снова голодал. Напротив, резигнация подобна родовому поместью: оно освобождает владельца от всяких забот навсегда»[19]
По всей вероятности, известное произведение О.Бальзака, было создано под влиянием мыслей Шопенгауэра. По крайней мере, «Шагреневая кожа» появилась в 1831 году, а «Мир как воля и представление» опубликовано в 1819 году. Основной сюжет бальзаковского произведения: каждое удовлетворенное желание героя сокращает жизнь и ведет к смерти, Зная об этом, он мучительно старается воздерживаться от этих желаний. Все это целиком в духе шопенгауэровской философии. Точно так же как и «Отец Сергий» Л.Н.Толстого, известного почитателя философа. Это произведение тоже было создано под влиянием Шопенгауэра. Отец Сергий истязает и калечит себя, стремясь справиться с плотских искушением.
Именно в положении об уходе от активной жизни, от общества и его власти, от царства гнета и лжи, где человек несчастлив, где бедность калечит людей, равно как и богатство опустошает богачей, и содержится идея знаменитой шопенгауэровской резигнации.
Следовательно, по Шопенгауэру — именно в этом выход. «…Самое великое, самое важное и знаменательное явление, какое может только представить мир, — это не всемирный завоеватель, а победитель мира, т. е. не что иное, как тихая и незаметная жизнь человека, осененная таким познанием, вследствие которого он подавляет и отвергает все собой наполняющую, во всем живущую и стремящуюся волю к жизни, ту волю, чья свобода проявляется только здесь в нем одном, обращая его поступки в совершенную противоположность обычным».[20]
Анализируя этот вопрос, Шопенгауэр обращается к древним индийским мифам, много цитирует Будду, приводит большое количество положений христианства. Уйти от жизни не легко. Шопенгауэр говорит о людях, которые пытаются уйти от тесной Воли и, стремясь освободиться от мирской суеты и привлекательности жизни, не выдерживают и не исполняют свои намерения. Он просто преклоняется перед людьми, которые в состоянии выполнить намеченное. Главным образом, он называет монахов, анахоретов (схимников).
Уход от мира А.Шопенгауэр не связывает с уходом к Богу. В идее резигнации нет ничего мистического. В этом одна из особенностей мировоззрения философа. Это не отрицательная и не положительная оценка, а лишь констатация факта. И философом мировой скорби мы называем Шопенгауэра не в связи с какими — либо его религиозными взглядами, а лишь потому, что он весьма пессимистически оценивает как настоящее, так и будущее общества, разделенного социально, бьющегося в тисках Мировой Воли.
Вопросы для самоконтроля
Как связана философия А.Шопенгауэра с творчеством Л.Н.Толстого и учением М.К.Ганди?
Социально-политические, психологические (автобиографические) истоки учения А.Шопенгауэра?
Понятие Воли в учении Шопенгауэра?
Чем представления о «Природе» у И.В.Гете заинтересовали А.Шопенгауэра?
Представления А.Шопенгауэра о эффективности государственной власти и перспективности политических идей по переустройству мира?
Какова идея знаменитой Шопенгауэровской резигнации?
Лекция 5. Л.Н. Толстой: непротивление злу насилием
Едва ли есть в мире хотя бы один мало-мальски образованный человек, который не знал бы имени Л.Н.Толстого и не слыхал бы о его учении про непротивление злу насилием. Скорее, трудность изучения толстовства состоит сегодня в том, что о нем написано невероятно много[1]; среди его комментаторов есть множество уважаемых людей, не сказать о мнении которых представляется проявлением невежливости и невежества. А после того, как будут перечислены все мнения всех великих, очень трудно будет пробиться через интерпретации к первоисточнику, к самому Толстому. Вполне понятно, что в одной лекции всех интерпретаций рассмотреть нельзя. Поэтому попытаемся сказать хотя бы о первоисточниках: о том, что думал сам гениальный российский писатель о непротивлении злу насилием.
Тот, кто поставит перед собою такую задачу, столкнется, опять-таки, с трудностью другого рода. Дело в том, что работы, посвященные теме ненасилия, у Л.Н.Толстого весьма пространны. Они больше напоминают конспекты чужих книг, перемежаемые собственными мыслями. Именно такова, к примеру, та работа, которая произвела решающее влияние на М.К. Ганди, затмив для него все прочие книги — «Царство Божие внутри нас». Л.Н.Толстой, изгнанный за неуспеваемость со второго курса университета, не успел приобщиться к академическим правилам цитирования. Подобно нынешним пользователям Интернета, он не придавал особого значения интеллектуальной собственности и немедленно начинал считать своей всякую понравившуюся ему мысль. Высказавший эту мысль, соответственно, тут же начинал казаться ему единомышленником и ближайшим другом). В этой особенности классика отечественной литературы легко можно убедиться, если прочесть такие строки из его «Исповеди»:
” …Мы с Соломоном и Шопенгауэром поставили вопрос так верно и истинно, что другого ничего быть не может…”[2]
“…Ведь не то, что мы с Соломоном и Шопенгауэром не убили себя, не это убедило меня в существовании веры…”[3]
“…Мое положение с Шопенгауэром и Соломоном, несмотря на нашу мудрость, глупо…”[4]
(Отметим, что речь идет не о каком-то знакомом Толстому Соломоне из современников, а о Соломоне библейском.)
Когда в работах Толстого дается отчет о прочитанных им книгах, конспективное их изложение, а то и пространные цитаты — в вольном пересказе (стоит ли близким друзьям чиниться между собой!), это, с одной стороны, очень удобно для историка философии. Сразу видно, откуда заимствована та или иная мысль, как Толстой оценивает того или иного философа или писателя. С другой же стороны, работы у Толстого получаются весьма пространными. Да и насчитывается их в полном собрании сочинений целых 90 томов. В них невозможно найти сжатого изложения той или иной части толсто