— Я… — Сеня сглотнула ком в горле. — Я, кажется, понимаю, в чем дело. Костик тебе рассказал, что у нас тут творится, да? Ну, о заварушке с фотографией? И ты сразу поняла, что твой отец шантажирует моего?
— Он не сам! Его заставили! — всплеснула руками Люба. — Он… он депутат парламента от Горно-Валайского округа. Мы раньше в Змеиногорске жили, потом в столицу округа перебрались, потом в Москву… два года назад. Папу выбрали депутатом от нашего округа… сами понимаете, сильные люди края ставят на нужное место своего человека, у них деньги большие и в Москве им нужна своя рука. А недавно его назначили председателем комиссии по расследованию деятельности нескольких коммерческих банков. У них там выявили какие-то нарушения и решили все это расследовать. Ну вот. Все было хорошо… если бы не шум вокруг фотографии. На ней папа с президентом правления банка… это очень большая шишка в банковском деле… вот.
— И его банк — в числе тех, которые проверяет твой папа? — догадался Костя.
— Ну да… — Люба высморкалась, поправила волосы и стояла, уставившись взглядом под ноги — в пол, застеленный потертым паласом, и не поднимая глаз. — Тот ему предлагал большие деньги… очень большие!
— А твой отец… согласился?
— Ребята, вы нас не познакомите? — послышался негромкий папин голос он стоял у приоткрытой двери каморки.
— Пап… это моя подруга Люба, — представила Сеня подругу.
— Нет, пап… это МОЯ подруга! — выпалил Костик, краснея.
— В общем, ваша подруга… я рад. Николай Константинович, — он протянул Любе руку и та её крепко пожала.
— Николай Константинович… я… мне нужно с вами поговорить. Наедине! — голосом, прерывавшимся от волнения, сказала Люба.
— Пойдем на кухню, там нас никто не побеспокоит.
Они уединились на кухне, а Костик обрушился на Сеню с вопросами — он никак не мог разобраться во всей этой кутерьме…
— Что значит, её отца заставили? — сдавленным шепотом, делая большие глаза тарахтел Костя. — Кто может заставить человека пойти на шантаж?! Значит, он не человек, а дерьмо!
— Слушай, братец, остынь, — говорила Сеня. — У взрослых все сложно, сам знаешь, и не надо делать поспешных выводов…
— Ладно, чего там, ты…
— Ребята, идите сюда, — позвал их отец. — Сеня, захвати негативы. Они у тебя?
Сеня в миг смоталась к себе и отдала отцу негативы. До назначенной встречи оставалось сорок минут.
— Вот, братцы, какая штука… — папа обвел невеселым взглядом троих подростков. — Без вас я решения не приму. Люба, пусть они знают все, это и их касается, угрожают не только мне…
— Понимаете, получилось так, — захлебываясь от волнения заговорила Люба, — что те люди, которые папу депутатом в Москву отправили… когда узнали, что вокруг его имени может разразиться большой скандал из-за фотографии, на которой он снят с этим банкиром… так вот, эти люди велели папе любой ценой замять скандал. Потому что они большие деньги в него вложили, — ну, чтоб он стал депутатом, — и ещё больших денег лишатся, если в Москве их округ будет представлять чужой для них человек. Он же слетит, если все это вскроется — ну, что он с банкиром какие-то разговоры вел… в общем, ясно какие! Ну вот, папа и попросил банкира, чтоб тот натравил на вас своих людей… их называют секьюрити, но на самом деле они самые настоящие уголовники. И они… они у вас обыск устроили, а потом… — она запнулась и заплакала.
— А потом нас бы всех по очереди грохнули, чтоб отец негативы отдал, так? — зло сквозь зубы процедил Костик.
— Костя, подожди… — папа вскинул ладонь, успокаивая сына. — А как ты обо всем этом узнала?
— Я… у нас в доме скандал за скандалом — мама с папой грызутся… она хочет купить виллу в Испании, а папа… он поэтому и пошел на такое согласился деньги от этого банка взять, потому что мама его просто достала! А я слышу о чем они говорят — они же просто орут, на Миусах слышно, наверное… Нет, о таком не орут, конечно… просто я подслушала папины разговоры по телефону, кое-что соединила в уме и все поняла. Да тут и понимать-то нечего!
Тут послышался звонок в дверь. Все вскочили, Сеня взвыла, ударившись коленкой об угол стола…
— Все сидите на месте. Я пошел открывать! — заявил папа и вышел. — К нам гости! — весело возвестил он через минуту, пропуская в кухню Слона.
— Привет, — буркнул Слон. — Картина Репина «Не ждали!»…
— Здорово, Слон, ты садись. Тут у нас такая история… прямо гангстерский боевик в лучшем виде, — скривившись прокомментировал Костя.
— Но я… — задохнулась Люба.
— Ничего, пусть послушает, от Слона у нас нет секретов. Правда, Слон?
— Если она возражает, — кивнул тот, указывая на Любу, — я выйду.
— Нет, останься, все равно все узнаешь, — покорно сказала Люба. — Так вот, я прошу Николая Константиновича отдать негативы. Это моя личная просьба, отец ничего не знает. Сегодня, когда ко мне пришел Костя и рассказал, что у вас тут творится, я поняла… в общем, все поняла. Тут и ребенок бы догадался, что наши семьи втянуты в эту историю. Их просто замкнуло, спаяло… не знаю, как поточней сказать! А папа… он не плохой, он не хотел этого, знаете, как он мучается?! Но если все это выйдет наружу, нам придется вернуться в Змеиногорск. А мама не выдержит этого и она… они с отцом разойдутся, она из Москвы не уедет! И я… я тоже. Я не могу там! Прошу вас, пожалуйста, не печатайте фотографию! Умоляю вас, я сейчас на колени встану…
— Возьми, — папа протянул пластиковую кассету с пленкой, которую ему отдала Сеня. — И… не горюй. Всяко бывает. Не суди отца, он сам себя судит. А ты… ты подумай, стоит ли жизнь в Москве той цены, которую твоя семья за неё заплатила. И долго ещё будет платить! Очень долго… — он примолк, опустил голову.
— Спасибо, — еле слышно выдохнула Люба и кинулась в коридор.
— Люба, подожди! — Сеня кинулась за ней. — Подожди, я тебя провожу.
— Ага, сочувствующая нашлась! — Костик преградил им дорогу. Правильно, пожалей бедную девочку, у которой домработницы розами половики натирают, а шоферы в лужу кидаются, чтоб она ножки не замочила! Эх, Люба-Любушка… значит, нос задирать мы умеем, а терпеть поражение, удар держать — нет? А как без этого, а? Без этого в нашей жизни никак! Так что, придется подучиться… А кстати, Москва — она, знаешь ли, этому здорово учит, без этого здесь никак нельзя!
— Костя, прекрати! — крикнула Сеня. — Это гнусно!
— Ага, это у тебя получается гнусно, а из отца куклу делать тряпичную, за спиной у него подаяния просить: ой, спасите, ой не хочу в Тьмутаракань, я не выдержу… это как по-твоему? Значит, все эти цацки — тряпки, машины ей важнее отца? У неё отец — шкура продажная, и вместо того, чтобы честно сказать: пап, ты гад, не хочу твоих гадских денег, а хочу, чтобы ты был человеком и честно людям в глаза глядел! — вместо этого она канючит про то, что вместе со своей мамашей не хочет с насиженного местечка обратно в Гавногорск возвращаться, да? — наступал на девчонок разъяренный Костя.
— Ксения, пусти! — Люба, наконец, вырвала свою руку, — Сеня в неё просто как клещами вцепилась, — и помчалась по лестнице вниз.
— Ты свинья! — завопила Сеня, наскакивая на брата. — Это жестоко, зачем так?! Он же её отец! Отец, понимаешь? Да, он взяточник, гад, шкура продажная, а ты… ты, выходит, готов от отца откреститься, плюнуть на него, если он твоим принципам не соответствует? А я плюю на тебя вместе с твоими принципами, подавись ими, тьфу! Да, чем ты лучше Павлика Морозова? И вообще, ты Любке просто мстишь! Листочки ей твои не понравились, значит, теперь девчонку надо с грязью смешать, да? Кретин!
Она так разъярилась, что ещё немножко — и в самом деле оплевала бы брата, но тут вмешался Слон.
— Э, народ, вы того — охолоньте немного. Сень, я тут тебе это мороженого принес. Будешь?
И Слон с каким-то непривычно смурным и угрюмым видом достал из кармана своих необъятных джинсов Сенино любимое мороженое с клюквой и, смущаясь, протянул девчонке. Та взяла, зарделась как маков цвет, потупилась… и совсем новыми глазами поглядела на парня.
«Неужели Слон?..» — но даже про себя она эту фразу договорить не осмелилась. Мысль о том, что в неё кто-то может влюбиться, Сене до сих пор в голову не приходила…
— Ты хотела выйти куда-то, — переминаясь с ноги на ногу, пробубнил Слон. — Хочешь, я тебя провожу?
— Да, мне в общем-то уже никуда и не нужно, — вздохнула она с облегченьем. — Все само собой разрешилось, так что я никуда не пойду. Да, а что у тебя за дело ко мне?
— Э, народ, может хватит шептаться, а? — возник Костя, который успел немного отдышаться и прийти в себя.
— Старик, ты это… отлезь! — заявил вдруг Слон и глупо разулыбался. Мы тут как-нибудь без тебя разберемся.
— Да-да, — хитро прищурилась Сеня, оглядываясь на брата. — Ты бы лучше, дурак, Любку догнал. Ты ей нужен. Или у тебя и в любви тоже принципы? Как насчет любви к дочери «врага народа», а? Таких мы, чистоплюи, обходим стороной, да? Урод, давай, дуй живо за ней! — рассмеялась она, глядя на его расстроенную и покаянную физиономию.
Костик не заставил себя упрашивать — пулей скатился с лестницы догонять Любу. Где-то она сейчас? Каково ей теперь, как сложится у них в семье после такого жуткого испытания?.. А эти гады ждут небось в пустынном Миусском сквере… Пускай подождут, им это полезно, никого они не дождутся! Все кончилось, страшный узел разрублен одним ударом и что-то страшное, грозное, наступавшее на них, как скала, распалось, рассыпалось в дым, будто и не бывало…
— Н-да, покачала головой Сеня, — жизнь — штука сложная… Сколько в ней всего перемешано!
— Это точно! — вздохнул Слон. — Сень, я тебе кой чего хотел показать. Я не знаю, ждать Костика или нет, — это наша с ним пленка. Верней, фотографии. И на одной… в общем, сама увидишь.
— Давай, показывай скорей, Костик теперь неизвестно когда придет! Сеня подтолкнула Слона к двери своей комнаты. — Так это та самая пленка, которую вы с Костей сегодня ночью отсняли? Призрачный стекольщик, да?
— Откуда ты знаешь? Это Костя тебе сказал, да?