– А как насчет меня? – спросила Диана. – Мне тоже неплохо бы сохранить бодрость духа, если что.
– Твой дух и без того достаточно бодр, – возразила Мэри.
Они поужинали так быстро, как могли, под аккомпанемент чавканья Дианы – и замечаний Мэри в стиле «Бога ради, прекрати издавать эти ужасные звуки! Что за скверная привычка».
Закончив трапезу, Ватсон спросил:
– Ну что, леди, вы готовы?
– Готовы, и всегда будем готовы, я полагаю, – ответила Мэри. – Но вот как мне объяснить миссис Пул, куда и зачем мы направляемся?
– Думаю, лучший способ что-то сообщить – это говорить прямо, – предположил Ватсон.
Так что, когда миссис Пул вошла в столовую, чтобы прибрать со стола, Мэри заявила:
– Миссис Пул, боюсь, нам снова требуется выйти в город сегодня вечером. Беатриче Раппаччини, девушку из объявления в газете, держат узницей неподалеку от Линкольнс-Инн-Филдс, так что мы собираемся ее спасти.
– Что же, тогда оденьтесь потеплее, мисс, – ответила экономка. – Не хочу, чтобы кто-то из вас подхватил простуду.
– Кто-то из нас? – удивилась Диана.
– Да, ни одна из вас! – отрезала миссис Пул. – Скажем, вы, мисс Разбойница, простудившись, станете совсем уж невыносимы!
Мэри: – И вы не сказали ни слова против, миссис Пул!
Миссис Пул: – Так ведь нужно было кого-то спасти. Разве я возражаю вам, когда речь идет о важных вещах, мисс Мэри?
Они взяли кэб в направлении Линкольнс-Инн-Филдс и попросили высадить их на Хай-Холборн-стрит. Оттуда они, высадившись, свернули в улицу поменьше – Мэри вспомнила, что она называется Сирл, хотя и не могла сейчас разглядеть уличного знака. Улицы были освещены газовыми фонарями, а вот парк в центре площади стоял погруженным в полумрак – прямоугольник ломаных теней, отбрасываемых деревьями. Мэри взяла Ватсона под руку, чтобы смотреться с ним как супружеская пара, а Диана изображала их дочь. Проходя мимо дома, на который поутру указала Беатриче, они заметили свет в одном из окон первого этажа.
– Пойду посмотрю, что там творится, – сказала Диана.
Раньше, чем Мэри успела ее остановить, девочка перемахнула через ограду и подкралась к окну, подтянулась, чтобы заглянуть внутрь. Через мгновение она уже вернулась.
– Профессор Петрониус с какой-то теткой сидят за столом и считают деньги. А еще там есть собака, большая, черная. Спит у камина. Беатриче там нет.
– Никогда больше так не делай! – сказала Мэри. – Ты не должна просто отлучаться по собственной воле, как только захочешь. Мы делаем общее дело и должны следовать плану.
– Ну и какой у нас теперь план? – спросила Диана, скрестив руки на груди.
– Беатриче сказала, что ее окна выходят на задний двор и что ее запирают на ночь. Наверняка она уже у себя, и комната заперта снаружи. Нужно обойти дом и зайти с той стороны.
Они вышли на Сирл-стрит и в конце квартала свернули в переулок. По одну сторону переулка стояли дома, чьи фронтоны смотрели на Сирл, по другую – дома с параллельной улицы. Здесь не было фонарей, и единственный свет исходил из окон домов, причем большинство окон оставались темными. Одно из окон дома профессора Петрониуса светилось, но оно было на втором этаже.
– Наверняка это ее комната, – сказала Мэри. – Она ждет нас сегодня вечером, и свет служит сигналом.
– И что теперь? – спросила Диана. – Каков твой знаменитый план, сестричка?
– Пока не знаю, – ответила Мэри. – Мне нужно подумать.
– Надо как-то связаться с ней, – сказал Ватсон. – Но не могу придумать как. Если бы здесь была пожарная лестница! Может, попробуем кидать камешки в окно в надежде, что она услышит? Она наверняка подойдет к окну.
– Но мы точно не уверены, что это ее комната, – возразила Мэри. – И, возможно, она там не одна. Нет, нужно каким-то образом подняться и посмотреть.
– Сплошное дерьмо эти ваши планы! – воскликнула Диана.
И снова – раньше, чем Мэри успела ее остановить, – она перелезла через ограду дома беззвучно, как кошка, и спряталась в темноте.
– Что она делает? – в смятении прошептала Мэри, вглядываясь в сумрак.
– Кажется, снимает с себя одежду, – ответил Ватсон.
– Что? Что она снимает?..
И в самом деле, Диана скинула шляпку, пальто, стащила перчатки, ботинки и чулки. Мэри с трудом могла разглядеть ее в слабом свете, лившемся из одинокого окна: девочка подошла к стене, одетая в одно только платье и босиком. А потом обхватила водосточную трубу и принялась по ней карабкаться, упираясь в трубу босыми стопами, подтягиваясь на руках и нащупывая пальцами ног ее сочленения.
– Она похожа на обезьяну, – сказала Мэри. – Боюсь, как бы она не упала.
– Обезьяна бы не упала, – успокоил ее Ватсон. – И ваша сестра не должна упасть, судя по ее ловкости.
Мэри не видела в темноте выражения его лица, но по тону доктора догадалась, что тот немало позабавлен.
Девушка вздрогнула. Не от холода – ночь выдалась довольно теплая для поздней весны в Лондоне. Нет, содрогнуться ее заставил вид маленький фигурки Дианы, ловко поднимавшейся по водосточной трубе все выше и выше. Ведь это же ее сестра. И дочь Хайда, да. Кто она такая, дочь Хайда? Она вспомнила, как ужаснулась Беатриче, узнав, что у Хайда есть ребенок. Что эта девочка унаследовала от своего отца, кроме своего очевидно неприятного характера?
Добравшись до второго этажа, Диана отцепилась от трубы и по узкому карнизу доползла до окна. Мэри видела ее силуэт на фоне прямоугольника света. Потом в окне появилось лицо.
– Это Беатриче, – сказала Мэри. Итальянка подняла окно, и Диана скользнула внутрь комнаты. – Что она делает? Мне это не нравится.
Но через несколько минут Диана снова появилась на виду. Она вылезла из окна, добралась до водосточной трубы и спустилась на землю. Внизу она быстро подобрала свою разбросанную одежду.
– О чем ты думала? Это же опасно! – сердито сказала Мэри, едва девочка снова присоединилась к ним с доктором. Диана как ни в чем не бывало уселась на мостовую и принялась натягивать чулки и башмаки.
– Ты бы мне не позволила туда залезть, вот я сама и залезла, – ответила она. – Я привыкла выбираться из окна своей комнаты в Обществе Магдалины. Ну и сюда я без труда забралась и открыла замок на ее двери. Когда профессор Петрониус и хозяйка лягут спать, Беатриче попробует выйти из дома. Пес принадлежит хозяйке, и на ночь она его запирает на кухне. Я сказала Беатриче, что мы будем ждать ее в парке.
Они вернулись на Сирл-стрит, а оттуда – в парк Линкольн-Инн-Филдс. Там они присели на парковую скамью и стали ждать, пока погаснут огни на первом этаже. Наконец дом погрузился в темноту, но Беатриче все не появлялась.
– И сколько мы будем ее ждать? – спросила Диана. – Мне уже надоело.
– Столько, сколько потребуется, – сказала Мэри. – Может быть, за всю ночь она не найдет возможности выйти, и тогда нам придется вернуться. Я надеюсь, она сможет найти ключ от входной двери!
– Он обычно хранится недалеко от входа на случай пожара, – заметил Ватсон. – Меня скорее тревожит, как бы ее за поисками не застал профессор Петрониус, и тогда в будущем он усилит охрану.
Они ждали и ждали – казалось, ожидание занимает много часов. Мэри разок попробовала проверить время, взглянув на наручные часы, но в темноте не могла рассмотреть стрелок. Наконец входная дверь открылась, и на пороге появилась фигурка, закутанная в плащ. Наконец-то Беатриче подоспела! На голову ее был накинут капюшон, однако Мэри рассмотрела ее бледное лицо в свете ближайшего уличного фонаря. Она осторожно закрыла за собой дверь, сбежала по ступенькам и поспешила к парку.
Входя под тень деревьев, она выглядела крайне растерянной.
– Сюда! – окликнула ее Мэри, стараясь говорить приглушенно. Беатриче была совсем близко, их разделяло всего несколько футов.
Беатриче встала как вкопанная.
– О, я так рада вас видеть! – прошептала она. – Давайте скорее уходить. Когда я выходила, профессор Петрониус храпел во сне, и эта женщина, я думаю, тоже спит. Но ее комната находится возле кухни, так что я точно ничего не знаю. Не нужно, чтобы кто-то из них заметил мое отсутствие!
– В любом случае кто-то уже проснулся, – заметила Диана. – Видите свет?
Она была права – верхний свет в окнах, казавшийся до того бледным, сейчас явно стал ярче. Кто-то прибавил газа в лампе. Неужели Беатриче уже хватились? Если даже и нет, это могло произойти в любой момент. Послышался лай собаки.
– Бежим, – сказала Мэри. – По правой дорожке, скорее!
Она бросилась бежать по аллее, огибавшей парк, между живой изгородью по правую руку и высокими деревьями – по левую. Эта боковая дорожка казалась безопаснее, чем центральная аллея, которая вела к центральной беседке, и выводила на угол у Королевской коллегии хирургов. Как помнила Мэри, оттуда вела еще одна улица, выходившая – она была почти уверена – на Хай-Холборн, в нужном направлении. Туда и следовало бежать. Она развернулась на ходу, чтобы убедиться, что за ней следуют. Диана промчалась вперед, обгоняя ее, а позади Ватсон пытался помочь Беатриче, которая уклонялась от него, даже на бегу следя, чтобы не соприкоснуться с ним руками. Мэри постаралась догнать Диану. Они мчались со всех ног, ботинки глухо топотали по влажной земле. Слева появился гигантский абрис Коллегии хирургов, справа открылся проем ворот и та дорога, которую Мэри подметила сегодня утром. Они почти добежали, почти выбрались на улицу, которая должна была их вывести, и погони пока еще не было.
Но тут они услышали звук, от которого кровь в жилах моментально заледенела.
Диана: – Только не у меня.
Мэри: – Вот уж позволь тебе не поверить.
Это был собачий лай. Пес догонял их огромными прыжками, лая и яростно рыча. Очевидно, его выпустили им вслед, и он мчался по траве, черной тенью мелькая меж деревьями. Его огромный силуэт был ясно различим в темноте, но еще яснее был его приближающийся рык.
– Ненавижу стрелять в собак, – сказал Ватсон. – Но в сложившейся ситуации у меня нет выбора.