Инспектор перевёл дух. Это было уже лучше. По крайней мере, появилась возможность нормально работать.
– Морис Каннингем, инспектор Скотланд-Ярда, – он предъявил служебное удостоверение. Девица даже не взглянула на документ.
– Очень приятно, Дафна Бейвуд, – кисло сказала она. – И что же в наших пенатах понадобилось Скотланд-Ярду? У нас вроде бы пока ещё никого не убили.
– Я всего лишь пытаюсь выяснить, в какие дни у вас гостил психоаналитик Стивен Роу. Он один из ключевых свидетелей по делу об исчезновении Каролины Крейн.
На последних словах инспектор постарался сделать особенно значительное ударение. Но оно не возымело эффекта.
– Каролина Крейн? – морща лоб, переспросила Дафна. – А, это та дама из Сохо, про которую писали в газетах? Нет, не знаю. Стивена помню, он приезжал к нам на Рождество.
– Вы не могли бы рассказать об этом подробнее?
Дафна нахмурилась, затем прикусила губу.
– Пойдёмте, – после минутного раздумья сказала она. – Вам ни к чему здесь оставаться. Прямо по соседству есть паб «Корона и якорь». Там вам будет гораздо удобнее. Мне тоже.
Когда они вышли, инспектор спросил её:
– Вы жена мистера Стрейчи? Сожительница?
– Что вы, – не оборачиваясь, фыркнула Дафна, – просто знакомая. Вы разве не заметили, он не любит женщин? А вот и паб. Угостить вас пивом?
Инспектора ещё ни разу в жизни не угощали пивом женщины, и он поспешно отказался. За своё пиво он заплатил сам. Они устроились в углу, выбранном Дафной. Туда почти не попадал солнечный свет.
– Если носить свитер и брюки, – сказала Дафна, – все делают вид, что так и надо. Здесь ко мне уже привыкли.
– Кто вы мистеру Стрейчи?
– Никто, я же сказала. Я фотограф, делаю снимки для его друзей. У него постоянно бывает много народу – художники, писатели, психоаналитики.
– Кто был у него на прошлое Рождество?
– Ну, разумеется, Ральф Партридж и его жена, они постоянно проживают в этом доме. По-настоящему Ральф и владеет домом, дом записан на него. Бедняга Литтон слишком болен, хозяин не соглашался оформить сделку на его имя.
– Вы отвлекаетесь, – возразил инспектор. – Болезни мистера Стрейчи не имеют отношения к делу. И потом, я так понимаю, Рождество справляли не в этом доме?
– Да, мы тогда ещё жили в «Мельнице», под Пангберном.
– Кто ещё был там в это время?
– Я, конечно. Потом этот психоаналитик Стивен Роу, как я уже сказала. Очень необщительный, в основном общался с рукописью перевода из Фройда. Но недурён собой, на мой вкус. Потом Вульфы, Лео и Вирджиния – в последнее время они редко стали к нам заглядывать, им не нравится, что Литтон увлёкся психоанализом… и нудизмом. Ну и Борис Анреп, это русский эмигрант, художник. Чрезвычайно интересен во всех отношениях. Сейчас он проектирует Литтону камин для спальни. Я уже видела набросок – это сногсшибательно. Мозаика в римском стиле – плывущий гермафродит…
Инспектор прикрыл глаза, прислушиваясь к зловещему пульсу в виске. Гермафродит, чёрт его за ногу; дались всем гермафродиты – такое впечатление, что весь мир помешался на извращениях. Он вновь обратил взгляд на Дафну. Она, в своём колючем мужском свитере, непринуждённо сидела, подперев голову рукой, и потягивала пиво. Волосы у неё, пожалуй, были короче, чем у Стрейчи.
– Сколько дней Роу провёл в «Мельнице»? – настойчиво спросил он. Дафна отставила кружку.
– Приехал он накануне Рождества, а на сколько дней остался – сказать не могу. Я уехала вечером двадцать пятого. Поругалась с Вульфихой. Терпеть не могу её снобизма.
«Так-так», – подумал инспектор. Кажется, в деле намечалась зацепка, хотя он пока ещё не мог понять, какая от этого польза.
– Куда вы поехали оттуда?
– В Оксфорд, конечно.
– Почему «конечно»? Что вы делали в Оксфорде?
– Я там живу, – Дафна выглядела задетой. – Вы что же, думаете, там живут одни старые сморчки в мантиях?
Боль в ногах и в виске на время отступила. Инспектор хищно подобрался, поставив локти на стол.
– И где вы были в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое?
– У себя дома, натурально. А почему вы спрашиваете?
– Кто-нибудь может это подтвердить? Родственники, муж?
– Я не замужем.
– Любовник тоже годится в качестве свидетеля.
– Бесполезно, инспектор, – сказала Дафна, набивая свою длинную трубку. – Я живу одна, и это значит «одна». Моя последняя попытка наладить личную жизнь кончилась разочарованием. За мной ухаживал один журналист. Перед командировкой в Париж он попросил одолжить мой кодак стоимостью в пятьдесят фунтов – почему-то он был полностью уверен, что я ему не откажу. Я отказала, конечно. А потом он привёз мне из Парижа одну открытку с видом Сены – знаю я эти открытки, они продаются за два су. Ну не скотина! После этого я окончательно решила с ним расстаться.
– Если вы с ним больше не общаетесь, он не имеет отношения к делу, – прохладно сказал инспектор. – Может ли кто-нибудь подтвердить, что вы были у себя дома в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря?
– Боюсь, никто, – Дафна выпустила облако душистого дыма. – А что, меня подозревают в убийстве?
– Пока только в пособничестве шантажу, – совершенно серьёзно ответил Каннингем. – Не беспокойтесь, это ещё не допрос. Вы позволите записать ваш адрес?
– Пожалуйста, – хмыкнула она, сдвинув трубку в угол рта. – Хорошо хоть и правда не в убийстве. Или это у вас такой способ знакомиться?
– Кроме шуток, – Каннингем достал записную книжку. Дафна демонстративно чётко, по слогам продиктовала адрес.
– Адреса остальных гостей нужны? – она искоса взглянула на инспектора.
– Не трудитесь. На данный момент – нет.
– Жаль, – сардонически усмехнулась Дафна. – Мне было бы любопытно представить себе физиономию Вульфихи, когда к ней явится полицейский сыщик. Желательно – в середине её лесбийских утех с Витой Сэквилль-Вест.
Инспектор скривился. Количество откровений о половой жизни англичан, которые он получил в ходе этого расследования, начинало переходить все разумные пределы.
– А вы сами разве не…? – неделикатно полюбопытствовал он. Дафна презрительно пыхнула трубкой.
– Я? Я люблю мужчин. Это единственное, что у нас общего с Литтоном.
– Почему же вы тогда одеваетесь в мужскую одежду?
– Как раз поэтому.
Мигрень вернулась, тугой ледяной волной окатив висок. На дне левой глазницы начало стрелять. Табачный дым, подумал Каннингем, он никогда не переносил табачного дыма. Хотя дым из трубки Дафны не был зловонным, в отличие от палева дешёвых сигар в Сохо. Уже поднимаясь из-за дубового стола, инспектор спросил:
– Стрейчи – он морфинист?
– Вы не первый, кто так думает, – сказала Дафна. – Нет, морфий он не употребляет, разве что немного лауданума для облегчения болей. У него язва желудка, и дела его обстоят погано. Возможно, он не жилец. Боюсь думать о том, сколько ему осталось7.
2. Охота на ведьму
– Я не уйду, пока вы не позволите мне поговорить с вашим ассистентом Стивеном Роу, – упрямо сказал инспектор. Доктор Арнесон неприязненно посмотрел на него своими близко посаженными бледно-синими глазами.
– Предъявите ордер. Произволом британских властей я уже сыт по горло.
– Надо будет – будет ордер, – обронил Каннингем. – Пока что это не арест, а только беседа. Желательно в приватной обстановке.
Он с раздражением поймал себя на том, что повторил выражение паршивца Стрейчи.
– Хорошо, – без лишнего энтузиазма откликнулся Арнесон. – Роу нет дома, он вышел забрать рубашки из прачечной. Подождите его в приёмной, он скоро вернётся. И пожалуйста, без глупостей.
– Взаимно, – Каннингем приподнял уголки губ. – Благоразумие с вашей стороны и мистера Роу – гарантия моего благоразумия.
– О чём вы? – подозрительно спросил Арнесон.
– Всему своё время, доктор, – ответил Каннингем и прошёл в приёмную.
Плюхнувшись на уже знакомый ему кожаный диван, он скользнул взглядом по африканским статуэткам – чёрным, угловатым, уродливым, скалившим зубы с полок. Кому может нравиться такое искусство? Может, они нужны для каких-то тайных магических обрядов?
«Я превращаюсь в охотника на ведьм, – с мрачной усмешкой подумал про себя Каннингем. – В двадцатом-то веке!»
Впрочем, он и был охотником на ведьм, и одну ведьму он собирался поймать во что бы то ни стало. Как бы её ни звали – Каролина Крейн или Стивен Роу.
Предмет его размышлений переступил порог приёмной.
– Добрый день, инспектор, – сказал Роу, нахлобучив свою шляпу на черноликого идола. – Что вы у нас опять забыли?
– Ваше алиби, мистер Роу, – холодно улыбнулся Каннингем. – У вас его нет.
– То есть? – брови Роу приподнялись. Инспектор похлопал по сиденью дивана.
– Да вы не стойте, в ногах правды нет. А правду я очень надеюсь услышать. Вы были на хуторе «Мельница» в деревне Тидмарш, графство Беркшир, так?
– Так, – Роу кивнул, явно стараясь понять, куда он клонит.
– А доктор Арнесон в это время находился в Оксфорде у своего друга Мэтью Лоуэлла, так?
Снова кивок.
– Но только в доме мистера Стрейчи, у которого вы гостили, была также некая Дафна Бейвуд. Леди, которая ходит в мужской одежде и курит трубку. И она проживает как раз в Оксфорде. И именно в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое она, по её утверждению, поссорилась с кем-то из гостей и уехала обратно в Оксфорд. В Оксфорд, мистер Роу! Ближайшая железнодорожная станция от «Мельницы», где тогда проживал мистер Стрейчи – это Пангберн. Оттуда до Оксфорда около часа езды.
– И что? – не очень уверенно переспросил Роу и запоздало присел на краешек дивана. Каннингему удалось сбить его с толку, это было заметно.
– А то, – инспектор торжествующе поднял указательный палец, – что мисс Бейвуд живёт одна, и никто не может подтвердить, чем она занималась в ту ночь. Вполне возможно, она и не подозревала, во что вы её втягиваете. Вы просто попросили её устроить безобидный розыгрыш – незаметно подложить рождественский подарок вашему коллеге по такому-то адресу. Поскольку мисс Бейвуд представительница богемы, где любят всякие авантюры, её эта просьба не удивила. Она с удовольствием пробралась в дом Лоуэлла и оставила в комнате Арнесона пакет, который вы ей передали. Думаю, суд признает её невиновной – она, очевидно, добросовестно заблуждалась насчёт ваших мотивов и содержимого пакета.