– О да, – ответила Фрида. – Жизнь моя сложилась… очень неплохо. А как ты?
– Спасибо, хорошо.
Настало неловкое молчание. Я считала, все осложняется тем фактом, что никто из нас не хотел выпытывать друг у друга подробности семейной жизни. Я уже составила определенное мнение о Филиппе Коллинзе, а Фрида наверняка встречала имя Майло в газетах: сплетни о нем периодически появлялись в колонках новостей из светской жизни. Не того сорта были подробности, что принято обсуждать с давней подругой.
Тут она вдруг просияла:
– У нас двое чудесных ребятишек. Сыну Уильяму уже почти семь, а дочурке Элис чуть больше года. Может, как-нибудь приедешь на чай, и я похвастаюсь своей малышкой. – Глаза ее засияли, когда она заговорила о детях, и я сразу же поняла, как много они для нее значат.
– О, это было бы чудесно. С нетерпением жду встречи с малюткой. – Я порадовалась тому, что у Фриды есть дети. Помню, однажды она сказала мне, что больше всего в жизни хочет завести свою семью. Было это еще до того, как погиб ее жених. Но я никак не могла понять, почему она вышла замуж за мистера Коллинза. Я бы ни за что не выбрала его в мужья. Но я чувствовала, что Фрида очень любит своих детей, и была за нее рада.
– А у тебя дети есть? – спросила она.
– Нет, – ответила я. – Тут нам пока не везет. – Уверена, сейчас она начнет меня жалеть, подумает, что я вообще не способна родить. Однако истина заключалась в том, что, проживя с Майло почти пять лет, я все еще не была уверена в прочности нашего брака и не решалась забеременеть.
Впрочем, сейчас отношения с Майло наладились, и я твердо верила в то, что они будут только улучшаться. Поэтому в ближайшее время можно и о детях подумать. Ведь мы не становимся моложе. Моей маме было восемнадцать, когда она вышла замуж, и почти двадцать, когда она родила меня. По всем ее стандартам я сильно отставала от расписания.
– Зачастую это случается совсем неожиданно, – заметила Фрида.
– Да, наверное.
Мы обе умолкли, и я решила сменить тему:
– Я была страшно шокирована этим вчерашним заявлением Изабель.
– Да, – произнесла Фрида и сразу заметно напряглась. – Просто абсурд какой-то, согласна?
– Ты так считаешь?
– Ну, разумеется. – Она отвела взгляд, потом снова на меня посмотрела. – А ты нет?
– Не знаю, что и сказать. – Опять возникла пауза, и я поспешила ее заполнить: – Верно, это было просто ужасно. Ведь, насколько я понимаю, это ты нашла тело Эдвина Грина.
Я сделала слишком уж резкий выпад, но понимала: разговор не сдвинется с мертвой точки, если не надавить.
– В то утро я вышла прогуляться, – сказала Фрида. – Я… мне показалось, что я оставила сумочку в летнем домике.
А ведь я не спрашивала ее о причине, по которой ей вдруг понадобилось выйти утром из дома. Занятно, что она сама назвала мне ее.
– И ты нашла его в снегу, так? – не отставала я.
– Да. Это было ужасно.
Фрида резко побледнела, и я почувствовала вину за то, что оживила в ее памяти это страшное событие. Тем не менее я решила задать еще один вопрос:
– Думаешь, то был несчастный случай?
– Да, – тут же выпалила она. – Очевидно, что несчастный случай. Никому из нас и в голову бы не пришло убивать Эдвина. Все, кроме Брэдфорда, были с мистером Грином в прекрасных отношениях.
– Ты в этом уверена?
Она посмотрела мне прямо в глаза:
– Абсолютно.
Было нечто демонстративно вызывающее в этом взгляде. И я не удержалась от мысли, что она лжет.
Через несколько минут Фрида извинилась и ушла, а я осталась сидеть в гостиной и размышлять о нашем разговоре. Было в ее поведении нечто странное, складывалось ощущение, что она что-то скрывает. А вот как выяснить, что именно, я пока не представляла. Мы ведь уже давно не подружки, доверявшие друг другу самые сокровенные тайны.
Неохотно покинув теплое местечко у камина, я вышла в холл как раз в тот момент, когда по ступенькам сбегал мистер Робертс.
– Доброе утро, мистер Робертс, – поздоровалась я с ним. Я понимала, как неуютно чувствует он себя в Лайонсгейте, особенно с тех пор, как Изабель настроила всех обитателей дома против себя и заодно него.
– Доброе утро, – рассеянно отозвался он. Шагнул с последней ступеньки, и сразу стало видно, что с ним что-то не в порядке. Он выглядел встревоженным, даже несмотря на бронзовый загар было заметно, как побледнело его лицо.
– Что-то случилось? – спросила я.
– Я… Не знаю, не уверен. Изабель у себя в комнате, но дверь заперта. Я стучал, но она не откликнулась.
У меня тотчас же возникло плохое предчувствие, которое я изо всех сил попыталась подавить.
– Возможно, она просто спит, – предположила я – и сразу поняла, что это мало похоже на правду. Я уже успела убедиться, что эта женщина привыкла рано вставать. И потом спать так крепко, чтобы не услышать стука в дверь…
– Нет, не думаю, – проговорил Десмонд. – Она всегда рано встает.
– Может, она пишет и не хочет, чтобы ее беспокоили?
Мистер Робертс покачал головой:
– Нет, не думаю… Понимаете, Изабель весь вечер неважно себя чувствовала. И я подумал, что, наверное, она съела что-то не то за обедом и к утру все пройдет. Но теперь, боюсь, это что-то серьезное…
Да, звучало все это не слишком ободряюще.
Я подошла к нему, пытаясь подавить нарастающее беспокойство.
– Уверена, нет причин так тревожиться. Возможно, она до сих пор чувствует себя не лучшим образом, поэтому и не встает.
– А я считаю, случилось что-то ужасное, – не унимался Десмонд. – Может, стоит вызвать врача?
– Сначала пойдем и посмотрим, – предложила я. – Может, Изабель все же откроет дверь, если постучать еще раз.
Мы поднялись по лестнице, и я прошла следом за Робертсом через холл к двери в комнату мисс Ван Аллен. Он постучал, вернее, даже с каким-то отчаянием громко забарабанил в деревянную дверь. Поначалу никто не отвечал, и он попытался повернуть ручку и открыть, но безрезультатно. Дверь была заперта. И я уже начала думать, что не мешало бы позвать мистера Лайонса – у него наверняка должен иметься запасной ключ.
Однако через секунду мы услышали, как отодвигают щеколду. Затем дверь распахнулась. Изабель Ван Аллен смотрела на нас из темноты комнаты. На ней был плотно запахнутый черный бархатный халат. И еще она была бледнее обычного, но темные глаза смотрели внимательно и даже жестко.
– В чем дело? – недовольным тоном осведомилась она. Вопрос был адресован мистеру Робертсу – поначалу, как мне показалось, она даже не заметила моего присутствия.
– Я… я очень беспокоился, – пролепетал Десмонд. – Стучал, а ты не открывала.
– Я пыталась уснуть. Тебе известно, что вчера вечером мне стало нехорошо. И я приняла снотворное.
– Но ты… теперь тебе лучше?
– Да, Десмонд, – со вздохом ответила Изабель. – Наверное, съела что-то не то. Но теперь мне гораздо лучше.
– Может, принести чего-нибудь?
– Спасибо, не надо.
– Тогда позволь войти и посидеть с тобой.
– Нет, – резко произнесла она. Затем тон ее немного смягчился: – Да не волнуйся ты обо мне. Погуляй, постарайся весело провести это утро. А позже зайдешь, мне нужно кое-что перепечатать.
Тут Изабель взглянула на меня, как показалось, немного странно.
– Э… Вы ведь позаботитесь о моем дорогом Десмонде, да?
– Да… конечно, – пробормотала я.
– Спасибо за заботу, – поблагодарила она. Потом протянула руку и потрепала его по щеке. – Ты просто душка, мой милый Десмонд.
Изабель подалась вперед и поцеловала его в губы. Я ощутила неловкость при виде столь интимной сцены и отвернулась.
А затем она захлопнула дверь.
Мистер Робертс громко выдохнул, словно долго задерживал дыхание. Поначалу показалось, что он вовсе забыл о моем присутствии. Но вот наконец он отвернулся от двери. И на его губах промелькнула неуверенная и грустная улыбка.
– Я… простите, что я устроил такую сцену, миссис Эймс, – сказал он. – Просто это на нее так не похоже – не открывать двери на стук.
– Что ж, рада, что все обошлось и она в порядке.
– Да, – рассеянно кивнул Десмонд. Однако мысли его, похоже, были где-то далеко.
Тут мы расстались, и он прошел в свою комнату. Уходя, я подумала, что было в этой только что разыгравшейся сцене нечто неприятное. Изабель вела себя странно. Хотя, с другой стороны, при плохом самочувствии это неудивительно: болезнь делает людей капризными.
И однако же было в ее поведении что-то неестественное. Да и Десмонд явно не радовался такому примирению. Несмотря на все эти жесты со стороны Изабель, он напрягся при ее поцелуе и выглядел очень расстроенным, когда уходил к себе. Уж не знаю, чем это было вызвано – то ли смущением от моего присутствия, то ли раздражением от того, что она не пустила его к себе. Одним словом, жизнь у него, похоже, не райская…
Примерно через час ко мне в комнату зашел Майло.
Винельда последовала примеру Паркса и яростно начищала мои сапоги для верховой езды. Я же читала, уютно устроившись у камина.
– Все еще читаешь эту гадость, да? – спросил Майло, указывая на «Жертву зимы» у меня в руке. – Так вот, я пришел спасти тебя от этой напасти. Только что был на конюшне и попросил грума оседлать для нас двух отличных лошадок. Так что, едем? Ты же обещала мне верховую прогулку.
– Да, наверное, – рассеянно ответила я. Если честно, я уже какое-то время не читала. Никак не могла сосредоточиться на романе – все размышляла об Изабель Ван Аллен. Что-то в этой сцене у двери в ее комнату меня насторожило, но мне никак не удавалось понять, что именно.
– Что ж, рад твоему энтузиазму, – сухо заметил он.
Я улыбнулась и подняла на него глаза:
– Прости. Я просто задумалась.
Майло кисло взглянул на меня, но промолчал.
– Прогулка на лошадях – звучит заманчиво, – я поднялась из кресла.
– Вот и отлично. – Он прошел к двери в свою комнату. – Буду готов через несколько минут.
– Хорошо. – Я отложила книгу и стала переодеваться в костюм для верховой езды – белую блузу и рыжевато-коричневые бриджи, которые заправила в начищенные до блеска сапоги. Винельда принялась чистить щеткой темно-коричневый суконный жакет, так что мне пришлось подождать. И я снова уселась в кресло.