Не дожидаясь ответа, он нежно взял меня за подбородок и повернул голову чуть в сторону.
– Да, изумительные линии. Ваши черты лица – само совершенство.
– Спасибо, – ответила я. Просто не нашлась, что еще сказать. Я не только потеряла нити разговора – теперь они беспомощно трепыхались на ветру, и не было надежды вернуть их на место.
Похоже, он не замечал моего смятения, лишь все сильнее распалялся. Отошел на шаг и продолжил оглядывать меня с ног до головы, а я почему-то не могла вымолвить ни слова. Словно превратилась из личности в некий неодушевленный объект.
– Так, давайте теперь прикинем, где я мог бы вас писать. Если бы сейчас было лето, то, несомненно, в саду. Но, думаю, и оранжерея прекрасно подойдет. И световые блики будут так эффектно играть на вашей чудесной алебастровой коже. Ну и, разумеется, ваши глаза превосходно оттенит яркий солнечный свет.
– Спасибо, – снова пробормотала я в надежде как-то прервать этот разговор. – Но, боюсь, мне надо хорошо подумать над этим вашим предложением.
Похоже, мои слова вернули его от художнических грез к реальности.
– Что? Ах да. Ну, конечно. И все же надеюсь, вы согласитесь. Уверен, что вашему мужу понравится портрет.
Я была уверена, что Майло ничуть не возражает против обнаженной натуры, будь то портрет какой-то неизвестной женщины или мой. Но я не собиралась позировать голой в какой-то удаленной от всех строений оранжерее наедине с мужчиной, который мог оказаться убийцей.
– Я… Я дам вам знать, – сказала я и собралась уходить.
– Ладно. Но надеюсь, вы хорошенько подумаете и согласитесь.
Он развернулся спиной ко мне и лицом к портрету Изабель Ван Аллен, и я почувствовала себя отвергнутой.
Впрочем, я не считала, что мне на данном этапе удалось бы получить больше информации от Гаррета Уинтерса. Он все-таки умудрился от меня отделаться. Торопливо шагая по длинной галерее, я уже начала думать, что то было его намерением с самого начала.
На данный момент я была сыта по горло всеми этими разговорами и пошла в свою комнату почитать. Винельды там не оказалось, и я обрадовалась возможности побыть одной. Уселась в кресло у камина и взяла роман «Жертва зимы».
Признаться, я не слишком рассчитывала на то, что эта книга раскроет сколько-нибудь важные секреты. Читать ее было занимательно, но до сих пор я не обнаружила ничего, что могло бы оказаться полезным. Утонченность ума явно не являлась сильной стороной Изабель Ван Аллен, и пока я не видела секретов, скрытых под поверхностью ее трагического произведения.
Все было как-то слишком прямолинейно. Изабель весьма вольно обращалась с фактами, хотя описание героев оказалось весьма точным, и я с легкостью узнавала в них уже знакомых мне людей.
У джентльмена, прообразом которого служил Реджи, нервы были явно не в порядке – возможно, тут сказалось пережитое им в окопах Франции во время войны, и теперь он отчаянно пытался обрести свое место в обществе, которое сильно изменилось за время его отсутствия. Художник – тут имелся в виду мистер Уинтерс – отличался обаянием и рассеянностью, жил точно в тумане из-за наркотиков в своем воображаемом мире. Моя бывшая школьная подруга Фрида выделялась некоторым безрассудством и пребывала в печали все годы после гибели своего жениха. Филипп Коллинз, мужчина, ставший ее мужем, постоянно терзал ее разными придирками и в романе был столь же непонятен и угрожающ, как и в реальной жизни.
Я с облегчением обнаружила, что Лаурель играла во всей этой истории лишь незначительную роль. Я бы ни за что не стала дальше читать эту книгу, зная, что страшно разозлюсь, если имя моей кузины окажется опозорено. Но о Лаурель упоминалось лишь мельком. Изабель убирала коготки, стоило зайти речи о моей кузине.
История бурных романтических отношений между женщиной, списанной с Беатрис, и двумя молодыми джентльменами стала достигать точки кипения лишь к седьмой главе. Сама Беатрис в романе была женщиной хоть и красивой, но холодной и сдержанной. А потому тем более непонятно, с чего это вдруг Эдвин Грин и Брэдфорд Гленн влюбились в нее по уши и сражались друг с другом за ее благосклонность. Возможно, она являла собой воплощение некой недостижимой мечты для этих двух молодых людей и ее недоступность лишь разжигала желание завоевать ее расположение.
В любом случае Изабель блестяще удалось создать атмосферу этой разрушительной страсти и растущей вражды. Почти с самого начала становилось ясно, что она намерена представить Брэдфорда Гленна злодеем, поскольку наделила его задумчивым и мрачным характером, как бы намекавшим на то, что человека, осмелившегося встать на его пути, ничего хорошего не ждет.
Я настолько увлеклась чтением, что не заметила, как в комнату вошел Майло.
– Привет, дорогая.
– Привет, – отозвалась я, не отрывая взгляда от книги.
– Снова читаешь эту книжонку?
– Да. – Я нехотя подняла на него глаза. – Как прогулка?
– Было холодно и очень скучно.
Я взглянула на часы.
– Да, представляю, провести целых два часа на морозе – это вам не шутки.
– А эта Линди поистине неутомимая девица.
– Майло… – Слова так и замерли на моих губах. Совсем недавно мне просто претило говорить с ним открыто, высказывать все, что я думаю по этому поводу. Но теперь отношения между нами значительно улучшились, и я сочла, что лучше быть честной до конца.
– Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит позволять ей влюбляться в тебя, – мягко заметила я. – Это нечестно. Ведь она не понимает, что половина того, что ты ей нашептываешь, несерьезно.
Майло улыбнулся, и мои тревоги почти тотчас рассеялись.
– Да я был просто образчиком пристойного поведения.
– Твои понятия о пристойном поведении отличны от представлений большинства других людей.
– Но мне вовсе ни к чему, чтобы меня любил кто-то кроме тебя, дорогая.
– Да, но я сейчас беспокоюсь не о тебе.
– Позволь заверить, Люсинда Лайонс прекрасно осведомлена о том, как горячо я люблю свою жену. – Он поцеловал меня в губы и уселся в кресло напротив.
Я не собиралась зацикливаться на этой теме, по крайней мере сейчас. И снова взялась за книгу.
– Вижу, ты твердо вознамерилась добить это произведение, – заметил Майло.
– Да, и мне будет намного проще сделать это в тишине, – намекнула ему я.
Он взял какой-то журнал, видимо, оставленный Винельдой, и стал его перелистывать. Интересно, неужели он собирается сидеть здесь все то время, пока я пытаюсь читать?
– Как прошел разговор с мистером Уинтерсом? – спросил муж, не отрывая глаз от страницы.
– О, потрясающе! – ответила я. – Он собирается написать мой портрет.
– Естественно.
– Да, естественно. В натуральном, так сказать, виде.
Тут Майло оторвал взгляд от журнала.
– Вот как? Это правда?
– Да, – небрежным тоном подтвердила я. – Считает, что освещение в оранжерее наиболее выгодно подчеркнет мою алебастровую кожу.
– Нисколько не сомневаюсь, – сухо буркнул Майло.
– Знаешь, он весьма необычный человек, – сказала я, закрывая книгу. – Никак не получается составить о нем определенное мнение.
– Разве? – отозвался Майло. – Думаю, совершенно ясно, чего он добивается.
– О, мне не кажется, что у него на уме нечто непристойное.
– Твоя наивность совершенно восхитительна, любовь моя. Должно быть, он считает меня весьма сговорчивым супругом.
– О да, – ответила я. – Уверял меня, что ты будешь просто в восторге от этого портрета.
Майло улыбнулся:
– Я предпочитаю видеть тебя в постели, а не на стене.
– Я обещала ему подумать. – Разумеется, я вовсе не собиралась позировать обнаженной перед мистером Уинтерсом, просто не хотелось, чтобы Майло так уж обольщался насчет моей предсказуемости.
Однако, похоже, эти мои угрозы не произвели на него впечатления.
– Ты смотри, осторожнее там. В оранжерее запросто можно подхватить простуду. В это время года она продувается насквозь.
Я хмуро взглянула на него и снова принялась за книгу.
Минуту спустя в дверь постучали, а затем вошла Винельда с кислым выражением лица.
– Мадам, инспектор снова здесь. И хочет вас видеть.
Глава 14
Я нашла инспектора Ласло в гостиной, где сама сидела совсем недавно. Мы поздоровались друг с другом без особого энтузиазма, а затем, отбросив все формальности, он сообщил о цели своего визита:
– Хотелось бы задать вам еще несколько вопросов, миссис Эймс. Вы ведь не возражаете? – В этом вопросе я уловила вызов, но заранее решила, что буду с ним сама любезность.
– Ничуть, инспектор. Счастлива сделать все возможное, чтобы привлечь убийцу к ответу.
Инспектор Ласло окинул меня оценивающим взглядом, словно пытаясь определить, насколько я искренна, а затем продолжил:
– Доктор говорит, что мисс Ван Аллен скончалась меньше чем за час до того, как вы обнаружили ее тело. И вот теперь я пытаюсь получить представление обо всех ее действиях, а также о действиях остальных обитателей дома в период, предшествующий этому событию.
Я подумала, что ему не мешало бы задать мне этот вопрос еще вчера, но затем решила: он лучше знает, как вести расследование.
– Вчера мы, разумеется, предварительно опросили всех гостей и слуг, – сообщил детектив, словно прочитав мои мысли. – Но, знаете ли, состояние шока не слишком благотворно сказывается на памяти. Вот я и приехал проверить, может, сегодня люди способны мыслить более ясно и четко.
Что же, стратегию он избрал неплохую. И я нехотя призналась себе, что инспектор более компетентен, чем я полагала.
– Когда вы в последний раз видели мисс Ван Аллен живой? – спросил он.
– Видела ее после завтрака, – ответила я. – Мистер Робертс тревожился, что ей было плохо накануне вечером, ну и я вместе с ним пошла ее проведать, посмотреть, как она. Дальше двери меня не пустили.
– И вы уверены, что в тот момент она была еще жива?
Я подавила вздох. Наверняка инспектор сам прекрасно знал, что Изабель в тот момент была еще жива. Он, несомненно, уже успел получить эти сведения от мистера Робертса.