Затем я нашла несколько фотографий. На одной была запечатлена большая группа людей в маскарадных костюмах. Очевидно, они изображали некий праздник в греческом стиле – мужчины и женщины были задрапированы в полотнища ткани, на головах красовались лавровые венки. Я сразу узнала лица гостивших в Лайонсгейт людей, в ту пору они светились молодым задором. А вот и двое джентльменов, с которыми мне уже никогда не доведется познакомиться, – Эдвин Грин и Брэдфорд Гленн.
Здесь хранились газетные вырезки со снимками Эдвина Грина, опубликованные сразу после трагедии. А вот фото Брэдфорда Гленна я увидела впервые. Но я сразу узнала его по описанию из романа «Жертва зимы». Темноволосый и очень красивый молодой человек, лицо так и излучает уверенность. На снимке он стоял рядом с Изабель, глаза его сияли, в улыбке было нечто загадочное. И я снова ощутила прилив грусти при мысли о том, что жизнь еще одного человека погублена безвозвратно.
Я отложила снимки и принялась изучать бумаги.
Там было несколько страниц, составлявших связную историю. Должно быть, автором этих строк была Изабель, и я жадно принялась за чтение. Но вскоре разочаровалась. Похоже на то, что до трагедии Изабель принялась сочинять какой-то готический роман.
Но несмотря на бесполезность этого рассказа, я вдруг обнаружила, что читаю его с определенным интересом. Первоначальные страницы в хронологическом порядке повествовали о зарождении грандиозного романа, но похоже, что Изабель так и не закончила его. Успела написать всего несколько страниц, на том и остановилась.
Я отложила рукопись и вновь взглянула на эскиз для портрета Изабель. А ведь мистер Уинтерс говорил мне что-то такое об этом, когда мы с ним были в картинной галерее. Но вот что – никак не удавалось вспомнить.
Я продолжила перебирать документы. И нашла под газетными вырезками конверт с письмом. Я прочла его, и брови у меня полезли на лоб. Затем я просмотрела оставшиеся бумаги, и мое внимание привлек листок в самом низу. Я пробежала его глазами, затем схватила и уставилась на него. И кровь у меня застыла в жилах, когда я наконец поняла, что все встало на свои места.
Я резко обернулась.
– Майло, – сказала я, – нам надо немедленно вернуться в большой дом.
Глава 29
Мы являли собой довольно жалкое зрелище, когда появились у дверей Лайонсгейта, промокшие до нитки и в грязи. Майло еще пытался сохранять удалой вид. Служанка так и застыла как вкопанная и проводила нас взглядом, когда мы, оставляя мокрые следы на деревянных полах, прошли в холл.
– О, Эймори! – навстречу нам выбежала Лаурель. – Что происходит? Что случилось? С вами все в порядке?
– Да, все отлично. Просто машина угодила в канаву.
– Но сами вы целы? Скорее идемте наверх, вам надо срочно переодеться, снять мокрую одежду.
– Одну секунду, – сказала я, понизив голос. – Где инспектор Ласло?
– Пошел на улицу, подогнать свою машину. Мы собирались ехать искать вас. Я страшно беспокоилась.
– Спасибо тебе, Лаурель. Ты была права, что беспокоилась. Нас намеренно столкнули с дороги в канаву.
Глаза ее расширились:
– Но кто?
– Не знаю, но мы считаем, что кто-то из обитателей Лайонсгейта. Где ты была, когда я тебе позвонила?
– У телефона в холле. – Именно это я и предполагала. Телефон находился у подножия лестницы. Любой, стоявший на верхней площадке, мог нас подслушать.
– А ты случайно не заметила, выходил кто-нибудь из дома после того, как Эймори тебе позвонила? – спросил Майло.
Она покачала головой:
– Я говорила с инспектором Ласло, а потом пошла наверх переодеться к обеду. Так что вряд ли мы могли заметить, что кто-то в тот момент выходил из дома. Да и слуги все были заняты, а инспектор Ласло сидел в кабинете у Реджи и делал какие-то записи. Так что в тот момент любой мог выскользнуть из дома незамеченным.
– А за обедом были все? – спросила я.
Она кивнула:
– Но ваш обидчик мог вернуться и успеть к обеду. О, как это ужасно! Как отвратительно и хладнокровно!
– К слову, о хладнокровии, – заметила я. – Мне тоже надо пойти и переодеться, – сказала я. – Одежда вымокла до нитки, и от этих сквозняков становится еще холодней. А где… все остальные?
– В гостиной. Только что отобедали.
– Хорошо. Постарайся задержать их там, ладно?
Она подошла поближе, понизила голос:
– Послушай, Эймори, а ты скажешь мне…
– Скоро, – пообещала я. – А пока что задержи их в гостиной как можно дольше и проследи за тем, чтобы инспектор Ласло не уехал.
Она кивнула.
В этот момент из гостиной вышли Фрида Коллинз и мистер Уинтерс.
– О господи! – воскликнула Фрида, оглядев меня и Майло. – Что случилось?
– Небольшие неприятности с машиной, – ответил Майло.
Мистер Уинтерс, слегка склонив голову набок, устремил на меня взор светлых глаз.
– Как бы мне хотелось написать вас именно в таком виде, миссис Эймс, – вымолвил он после паузы. – Это мокрое платье так подчеркивает ваши…
– Да, – кивнул Майло, подошел и взял меня за руку. – Так что мы должны немедленно от него избавиться. Вы уж нас простите.
– Если твоя горничная обедает, могу пойти и помочь тебе, – вызвалась Фрида.
Вот прекрасная возможность поговорить с ней наедине, подумала я. Хотелось прояснить всего один момент, и тогда все окончательно встанет на свои места.
– Спасибо, Фрида. Это было бы просто чудесно.
Лаурель проводила мистера Уинтерса обратно в гостиную, и мы поднялись наверх. Майло прошел в свою комнату, мы с Фридой – ко мне.
Спальня, в которой было всегда так холодно, показалась сущим тропическим раем после этой прогулки под проливным дождем.
Я зашла за ширму в углу и стянула с себя всю мокрую одежду, предварительно отложив предмет, найденный в летнем домике. Кожа была на ощупь влажная и страшно холодная. Будет просто удивительно, если я не заболею и не умру от простуды или пневмонии.
Фрида подошла к гардеробу, открыла дверцу.
– О, сколько у тебя красивых платьев, – заметила она.
– Спасибо за комплимент. Выбери что-нибудь самое теплое. Ладно?
Она подала мне платье из изумрудно-зеленого бархата, и было так приятно надеть что-то совсем сухое. Хотя вообще-то я предпочла бы завернуться в одеяло и улечься в постель.
Затем я подошла к зеркалу и попыталась привести в порядок прическу. Я понимала, что сейчас это вряд ли возможно, но все равно старалась.
И все это время я раздумывала над тем, как задать свой вопрос Фриде. А затем решила, что лучше всего действовать напрямую.
– Скажи, Фрида, – сказала я, отвернувшись от зеркала. – Могу я спросить тебя кое о чем?
– Ну, конечно, – тут же выпалила она, но я заметила, что в глазах ее промелькнула тревога.
– Что на самом деле произошло той ночью, когда погиб Эдвин Грин?
– Но… я не знаю. Никто не знает.
– Ты уж извини, – заметила я. – Я понимаю, как это трудно, но поверь, это очень важно, чтобы ты сказала мне правду. Мистера Коллинза не было дома той ночью, это так?
Она молчала секунду-другую, затем глубоко и тяжко вздохнула.
– Да, – ответила она. – Поэтому я и вышла из дома рано утром. Никак не могла найти Филиппа. Подумала: может, он в летнем домике. Ну а потом нашла тело. Лицо у Эдвина Грина было сплошь в синяках. Он выглядел даже хуже, чем после той драки с Брэдфордом Гленном.
– И ты подумала, что тут замешан мистер Коллинз, потому как они с Эдвином часто ссорились из-за каких-то инвестиций?
Она смотрела на меня, и в глазах ее светился ужас.
– Да, но… я не знала наверняка. – Фрида просто не хотела знать, и винить ее в том я не могла. – Он… у него в прошлом уже была одна история, связанная с насилием. И потому он предпочитал ничего не говорить о той ночи.
– Так ты предполагала, что такое возможно, и продолжала жить в страхе все эти годы?
– О, нет, – с напускной веселостью возразила она, пытаясь не выдавать своих истинных чувств. – Все обстояло не так уж и плохо.
– Неужели? – Я сама несколько удивилась своей прямоте, да и Фрида, похоже, тоже. Смотрела на меня секунду-другую, потом на глазах у нее выступили слезы.
Я тут же пожалела о давлении, которое на нее оказываю. Я не слишком сильна в сценах, связанных с проявлением сильных эмоций, а последнее время этих сцен было предостаточно. Впрочем, Фрида быстро пришла в себя и смахнула слезы.
– Это правда. Счастлива с ним я не была. Просто он… мой муж, не умеет любить. Мне следовало бы прислушаться к тому, что говорят о нем другие люди, но тогда мне было все равно. Мне казалось, что я влюблена, и не имела намерения передумать. Наверное, ты поймешь меня лучше других?
Она намекала на тот факт, что я влюбилась в Майло, будучи помолвленной с другим человеком. И я до определенной степени могла ее понять. Решение выйти замуж было поспешным, и я порой подвергала сомнению его правильность. Но, к счастью, постепенно и как-то даже незаметно все наладилось. Возможно, и с Фридой со временем произойдет то же самое.
– Жаль, что все для тебя сложилось не лучшим образом, – пробормотала я.
Она пожала плечами:
– Я не была счастлива с тех самых пор… в общем, долгие годы. Но дети сделали меня счастливой. И я готова на все, чтобы защитить их. Абсолютно на все!
– В том числе и на то, чтобы прикрыть их отца.
Фрида промолчала, но по глазам ее было видно: я права.
– Понимаю, прикрывая его, ты хочешь защитить детей. Но ведь он этого не делал, Фрида, – тихо сказала я.
Она, недоуменно моргая, уставилась на меня:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Твой муж не убивал Эдвина Грина.
– Но как?.. Откуда ты знаешь? – В голосе ее звучали отчаяние и надежда одновременно.
– Да потому… – тут я запнулась, понимая, что то, что собираюсь сказать Фриде, может причинить ей боль. – Потому, что ту ночь он провел с Изабель Ван Аллен.
Глаза ее расширились:
– Как прикажешь это понимать?
– У них был роман.