Не прошло и недели, как баркас входил в бухту Порт-Рояла. Город и порт только что стал главным притоном пиратов, и их корабли приходили сюда продавать свои награбленные товары, праздновать и пропивать свои сокровища.
– Странный порт, сэр, – заметил Диего, став на якорь в самой гуще судов с обтрёпанными снастями и трухлявым рангоутом.
– Ничего не могу сказать, сеньор Арбаледо. Я тут впервые. Да, и мне кажется такое странным. Куда смотрит губернатор?
– Может быть, это соответствует выгоде колонии? – сделал предположение Диего и многозначительно улыбнулся.
– Разве пираты могут кого-то устраивать даже в вопросах выгоды?
– Это большая игра и страны должны выгоду искать везде. И не только политическую, но и всякую. Сколько пиратов ходят по морям с каперскими грамотами на право разбоя против вражеского государства? Выгодно.
– Сколько вам лет, сеньор Арбаледо?
– Двадцать четыре. А что, сэр?
– Трезво рассуждаете, сеньор. Возможно, в ваших словах кроется частица истины. И мы скоро это узнаем.
– Кстати, где мне вас найти в случае необходимости, сэр Уитни?
– Спросите во дворце губернатора в Кингстоне секретаря мистера Хоуарда. Он будет знать обо мне всё. А я постараюсь о вас поведать в самых лестных выражениях, дон Диего.
– Весьма признателен, сэр. Уже вечереет и можно отправиться на берег. Хуан, идёшь со мной! – позвал он друга, тот уже немного понимал английскую речь, чем сильно гордился. – Остальным ни шагу с борта судна. Лишь суперкарго может сойти в порт заниматься грузами.
Диего спешил в бордель. После Эспаньолы он перестал сдерживать свои потребности, освободившись от бремени морального устава влюблённого человека. Ему даже нравилось ощущать себя в этом новом качестве, словно он злорадствовал перед Мелисой. Последнее время ему уже хотелось немного подразнить свою возлюбленную и соблазнить её по приезде домой.
Жизнь в Порт-Рояле оказалась бурной, весёлой и многообещающей. Здесь с лёгкостью создавались состояния и с такой же лёгкостью пропивались, прогуливались и просто дарились смазливым проституткам, обогащая их тоже на время. Потом они же снова встречались нищими и жаждущими новых утех и денег.
По прошествии двух недель Диего всё же надумал временно обосноваться здесь, увидев возможность пополнить свой капиталы. С помощью сэра Томаса у него появилась возможность это осуществить.
– Ребята, скоро у нас появится новая работа. Будем здесь зашибать деньгу, пользуясь глупостью и разнузданностью пиратов.
Друзья в недоумении уставились на Диего.
– Что ты имеешь в виду, Диего? – спросил Понсио.
– Открываем скупку и будем принимать ценности. Это золотое дно, и за год мы сможем накопить достаточно. Каждый внесёт определённую сумму, и от количества будет получать доход. Вносить не менее ста монет! Я вношу пятьсот, например. Подумайте и решайте.
– А кто заниматься этим будет? – спросил Аликино.
– Счетоводом у нас будет Хуан. Понсио приёмщиком. Аликино и Марко будут охранниками. А Альваро зазывать клиентов. Так я полагаю, ребята.
На обдумывание понадобилось два дня. Все согласились, и Диего вскоре нашёл подходящий домик на бойком месте вблизи порта.
– Ребята, прошёл месяц нашей работы, – говорил Диего, собрав подельников на совещание. – Прибыль малая, но это естественно. Мы не умеем ещё работать. Клиенты нам не совсем доверяют. Но уже сейчас имеется рост.
– А куда прибыль девается, Диего? – спросил с подозрением Аликино.
– Аренда помещения, подати и мзда некоторым нужным людям. Хуан, доложи.
– Что докладывать, Диего? Ты уже все сказал. Никакого обмана у нас нет.
– Сколько же нам причитается за месяц? – спросил Марко. Хуан для важности заглянул в книгу и молвил:
– Согласно внесённым паям прибыль распределена так: Диего – четырнадцать дублонов, мне – девять, остальным меньше, как меньший вклад внесли. Меньше всего получит Альваро. Ему причитается лишь три дуката.
– За такую прибыль нет смысла заниматься таким делом! – чуть не взвыл Альваро. – У меня пропало желание заниматься вашим делом.
– Тебе вернуть твой пай? Хуан, сосчитай всё и верни. Мы никого не намерены держать насильно. Дело добровольное.
Все затихли, а Хуан довольно быстро выдал причитающуюся сумму Альваро, а тот недовольно сопел, хмурился, и весь вид его говорил о злости.
– Стало быть, друзья, – Диего оглядел смущённых матросов, – если никто не хочет внести пай Альваро, то внесу я, чтобы не переделывать с поспешностью все бумаги. У Хуана и так достаточно работы.
Никто не пожелал ничего вносить, и Хуан записал дополнительный вклад Диего в размере сотни дукатов.
Однако вскоре дела скупки пошли вверх. В порт влетела целая эскадра пиратских судов числом восемь, и порт был наводнён буйными матросами, швырявшими деньги и ценности на все стороны.
– Диего, клиентов стало так много, что надо бы мне помощника посадить, – заявил Хуан. – В этом месяце мы должны получить порядочный доход. К тому же некоторые клиенты просрочили выкуп и ценности перешли к нам. Дурак, Альваро, что отказался от своего пая. Возьмёшь назад?
– Вряд ли. Мне не по душе такие дураки. Пусть сам устраивает свою жизнь.
– Стоит ли озлоблять товарища?
– Рыпнется – так я его быстро уберу с дороги, – пообещал Диего. Но все же замечание Хуана учёл и осложнять отношения с Альваро не стал. Просто не замечал. Тот тоже вёл себя независимо и вроде бы не жалел об уходе.
Но на очередном совещании пайщиков, выяснилось, что Диего получил на свои паи сто восемьдесят дукатов, остальные меньше, но всё же значительно больше первого месяца.
Альваро приуныл и несколько дней ходил пасмурным и задумчивым. – Диего, я могу вернуться, к вам в скупку? – наконец спросил Альваро как-то вечером. Он был скромен и Диего подумал, что у того кончаются деньги.
– Можешь, если справишься, Альваро, – ответил Диего.
– Как это? – не понял матрос и насторожился.
– Могу взять только работником, на жалование. Один дукат в неделю. Если согласен, то можешь завтра выходить на работу.
– Я имел в виду, Диего, внести свой пай обратно.
– Больше нет свободных мест для нового пая, – настороженно ответил Диего и напряжённо смотрел на обескураженного матроса.
– Как же так? Разве я не могу внести свой вклад назад, как раньше?
– У нас имеется устав, где это оговорено. Тот, кто забирает свой пай, то не может его внести во второй раз. Я всем его читал.
– Да разве всё упомнишь, – пробормотал Альваро и опустил голову, задумавшись. – Значит, никак нельзя?
– Сожалею, но закон надо выполнять, особенно в таком малом обществе, как у нас. Ты можешь уговорить кого-то уступить тебе свой пай или часть пая. Попробуй. Это допускается, и я не буду возражать.
На другой день Хуан жаловался на Альваро:
– Приставал ко всем пайщикам, но никто ему ничего не уступил. Да и кто теперь откажется от столь выгодного дела. Ты был прав, затевая его. За последние дни к нам снесли много ценностей. Уверен, что через месяц половина их будет наша. А это не менее пятисот дукатов.
– Ты построже с охранниками. А то они, вижу, слишком часто отлучаются, а кругам столько любителей поживиться. Я ведь сильно занят с. полезными людьми. Не прозевай, Хуан. Мы сильно рискуем.
Время катилось довольно быстро – вроде бы только что прибыли в Порт-Роял, а прошло больше полугода. И каждый месяц доход скупки неуклонно рос, и сейчас в среднем на каждого приходилось в неделю по восьмидесяти дукатов.
Все были довольны и подумывали обосноваться в городе навсегда. Иначе думал Диего. Его план возвращения продолжал его будоражить, и все его помыслы были в Фаро, рядом с Мелисой и Ласаро. Почему-то донна Марсела его не интересовала.
Но и жадность не отпускала его из своих цепких когтей. Хотелось ещё больше положить в сундук звонких дукатов. И хотя его капитал уже перевалил за десять тысяч, он считал, что это слишком мало для осуществления его плана мести. Что именно будет составлять его месть, он ещё до конца не додумал, продолжая постоянно возвращаться к этому.
Не заговаривали о возвращении и друзья. Приличный доход всех устраивал, и призрак вольготной жизни держал их крепко на одном месте.
Диего как-то подсел к Хуану, с которым все же продолжал поддерживать самые дружеские отношения; хотелось поговорить с близким человеком, поделиться сокровенным и просто поговорить по душам,
– Я тебе никогда не говорил, Хуанито, но у меня в голове засела мыслишка купить себе красивую молоденькую мулатку.
– Почему мулатку? – удивился Хуан.
– Сам не знаю. Просто, наверное, так нравится. Лучше посветлее. Слишком тёмные мне не нравятся.
– За чем же дело стало. На рынке рабов их сколько угодно. Ходил?
– Хожу, но пока ничего по душе не нахожу.
– При чем тут твоя душа? Тебе для тела, для плоти нужна эта мулатка!
– Не скажи, друг. Охота иметь рядом близкого человека. Что б и для тела, и для души. Хочу чего-то красивого и близкого. А то чувствую, как черствеет все внутри. И это мне не нравится.
– Тогда дом надо покупать здесь. Как с женщиной и без дома?
– Это легко, деньги у меня имеются. И ещё будут. Кстати, у тебя давно не возникала потребность поговорить про наш городок, Фаро. С чего бы так? И Аликино с Поно перестали вспоминать его.
– Деньги текут, вот и нас всех они и захлёстывают. Мы ненасытны и жадны.
– Это верно, друг. А я постоянно вспоминаю наш город. И желание вернуться не тускнеет. Глупость это, конечно, но потешить себя очень хотелось бы. И мулатка в этом тоже нашла себе место.
– Вот как? – Хуан вопросительно уставился на друга. – Ты хочешь её использовать для этого? Чудно ты задумал, Диегито.
– Надо же чем-то голову заполнять. Не одними делами и деньгами мы должны жить в этом мире. Ты бы пошёл со мной как-нибудь на невольничий рынок?
– Только скажи, и я тут же составлю тебе компанию. В воскресенье, конечно.
И вот они на рынке рабов. Почти совершенно обнажённые, особенно девушки, они представляли собой жалкое зрелище для тонкого, чувствительного человека. Но здесь таким не место. Все приценивались, ощупывали, заглядывали в рот и даже в интимные места женщин.