– Темплтон, – позвала Урсула, наклонившись вперед. Лицо ее было невозмутимо и спокойно, будто это не она только что едва не разрезала человека пополам. – Вылезай, Темплтон. Иди к мамочке. – Она протянула ему левую руку, держа в правой мачете.
Темплтон не шевельнулся, скованный ужасом. Я обхватила его рукой за шею и поднесла жало ржавой отвертки прямо под глаз.
– Уходи, Урсула.
До той минуты голос ее и выражение лица были совершенно спокойны. Теперь же лицо ее налилось красным, что твой помидор, желвак на шее вздулся.
– Не смей КАСАТЬСЯ ЕГО! – заорала она. – ОН РЕБЕНОК!
– Их полно на улицах, – сказала я. – Всех иголки насквозь прошили. Еще один мертвый ребенок всем без разницы будет. Кроме вас.
Темплтон трясся мелкой дрожью в моих руках. Кожа у меня на голове огнем пылала, у самой ноги дрожали, скрюченные под верстаком. В моем голосе до того много злобы звучало, что я сама себе едва не поверила.
– Ты не посмеешь, – прошипела Урсула.
– Неужели? Не сомневаюсь, вы его любите больше всего на свете. Понимаю, что это за чувство. Сама чувствовала в точности то же самое – к Йоланде.
Урсула на шаг отступила. Дыхание ее эхом отдавалось в бетонно-алюминиевой полости гаража. От прогремевшего снаружи грома задрожал пол.
Я стала выкарабкиваться вперед, таща Темплтона с собой.
– Он в этом безвинен, Ханисакл, – увещевала она, стараясь вернуть себе спокойствие, но не в силах совладать с дрожью в голосе. – Прошу тебя. Он все, что у меня есть. Отца его у меня уже украли. Ты не сможешь и его забрать.
– Вы мне о своих утратах не говорите, – парировала я. – В Колорадо полно людей, потерявших своих близких, и все только потому, что вы не смогли подобающим образом тризну справить. Не могли, что ли, дерево посадить в память о нем, как нормальный человек?
– Это государство, эта страна лишили жизни моего мужа. Дорогого моего мужа. Кучка грузинских олигархов украла труд всей жизни Чарли: все его идеи, все его исследования, – а это государство заявило, что ему и гривенника не полагается. У него украли будущее, и он не смог этого вынести. Так вот теперь я отнимаю у них будущее. Президент дал согласие на тактический ядерный удар. За три часа все население Грузии стало радиоактивным пеплом. А что до Колорадо… и всей остальной этой отвратительной, молящейся деньгам страны… они не признали прав моего мужа. Они не оценили силу его идей. Что ж. Теперь они учатся ценить их силу, не так ли?
Я стукнулась головой о край верстака, вылезая из-под него, у меня едва в кучку глаза не сошлись. Темп мог бы вырваться, но, по-моему, был до того в тот момент перепуган, что и не подумал деру дать. Я держала острие отвертки в четверти дюйма прямо у него под правым глазом.
– Не пойму, зачем вы на меня людей Старшого Бента натравили, – выговорила я.
– Темплтон рассказал мне, что вы знаете о наших с ним ежедневных ночных полетах. Он сказал, что вы собираетесь обратиться в Федеральное управление авиации по поводу наших вылетов на маленьком кукурузнике-опылителе. Я даже не уверена, что поверила ему, но, с другой стороны, не из-за этого ли всегда попадаются? Человек грабит банк, а потом его заметают из-за одного только разбитого заднего габаритного фонаря. Я считала, что не могу позволить себе полагаться на случайности. Надеюсь, Ханисакл, ты понимаешь, что лично против тебя я ничего не имею.
Я держала мальчика между Урсулой и собой, поворачиваясь спиной к двери. Я видела, как Марк слабо шевельнул рукой, скрючив пальцы, услышала, как он едва слышно стонал. Подумала, что, если помощь придет достаточно скоро, он мог бы выжить. Я стала пятиться в сторону улицы.
– Нет! – закричала Урсула. – Нельзя! Ему нельзя на улицу!
– Не смешите меня. Это ж еще одна ложь. Он не принимает никаких лекарств, вызывающих у него аллергию на солнечный свет. Это все сказка, какую вы талдычили, чтобы он наверняка под дождь не попал, если вас рядом не будет, чтоб проследить за ним. Давай, Темп, двигай.
– НЕТ! Сейчас ливанет! – завопила Урсула.
– Двигай, – подтолкнула я. – Двигай, Темплтон. Бежим со всех ног.
Мы повернулись, и я толкнула его впереди себя на подъездную дорожку, и в этот миг весь мир сделался негативным изображением самого себя в разряде молнии, за которым последовал сокрушительный удар грома. Мы побежали. Я вцепилась левой рукой ему в плечо, держа отвертку в другой. Когда мы перебежали дорогу, я почувствовала, как что-то ужалило меня в руку. Глянув, увидела сверкавшую бриллиантом иголку, торчавшую у меня в бицепсе.
Я слышала нарастающий, грохочущий рев, не столько ливня, а скорее лавины, все больше набирающей силу по мере приближения. Видела, как пропал дальний конец улицы в надвигавшейся стене белизны, сверкающего, бриллиантового занавеса из падающих кристаллов. Боулдерские Утюги[118], заплясав, скрылись, вновь появились, как узорная картинка в калейдоскопе.
До дома Старшого Бента нам было не добежать. Иголка впилась мне в руку и прошила ее насквозь, как пуля. Я вскрикнула и уронила отвертку.
Темплтона я по-прежнему держала за шею и протолкала его еще на четыре шага, к задку легковушки миссис Рустед. Положив руку ему на голову, поднажала, заставляя его опуститься на колени. Сама присела рядом. Иголка попала мне в поясницу: четыре дюйма льдистого кристалла. Еще одна впилась мне в левое плечо. Я нырнула под бампер и, извиваясь, заползла под машину, таща за собой Темплтона за плащ. Сквозь оглушающий, всесокрушающий рев я слышала, как Урсула во весь голос звала сына по имени.
Не думаю, что Темплтон понимал, что я потеряла отвертку, пока мы не оказались под машиной. Я растянулась на животе, так туго втиснувшись между рамой и дорогой, что едва шелохнуться могла. Малый принялся выворачиваться. Я всей пятерней ухватила его за плащ, и тот сразу сполз с него.
Я рыпнулась поймать, снова ухватить его и ударилась головой о раму. Второй раз за последнюю минуту я ухитрилась звездануться черепушкой, и на этот раз удар прошелся аккурат по всем швам. Галактика черных солнц взорвалась и пропала у меня на глазах, вместе со звездной картой и видимым вдали седьмым измерением Старшого Бента. Когда зрение прояснилось, Темплтон успел выбраться из-под «Тойоты Приус» миссис Рустед.
– Мам! – закричал мальчишка. Мне было едва слышно его за ревом убийственного дождя. Дорога тряслась, словно я оказалась на рельсах, по которым прямо на меня мчался товарный поезд.
Я развернулась, следя, как Темп летел обратно к дому. Иголка впилась ему в тыльную часть бедра, в одну пятку, в верх спины, и он бросился лицом вперед у самого края подъездной дорожки. Там он и оставался, когда до него добралась мать.
Малый опять попытался встать, поднявшись на одно колено. Урсула прикрыла его своим телом, склонившись над ним и обхватив его руками. Она прижала его к земле, держа под собой, когда наконец дождь ударил в полную силу – стирающий все с лица земли августовский дождь.
Вот, пожалуй, и все, что мне надо было рассказать.
Темплтона поместили в палату городской больницы Боулдера. Шестидюймовый осколок пробил ему правое легкое еще до того, как мать успела к нему, но Урсула защитила его от самого худшего, и две недели назад его выписали, передав под опеку социальной службы.
Урсулу, как я слышала, поразили 897 иголок: она превратилась в кроваво-красный ковер, сплошь утыканный остриями. Надеюсь, умерла она, зная, что ее мальчику суждено жить, что она спасла его. То, что она учинила нам – всему миру, небу, – непростительно, только не хотела б я, чтобы любая мать умерла с чувством, что не смогла уберечь свое дитя. Справедливость и жестокость – не одно и то же, и в понимании этого кроется различие между тем, чтобы быть правым в своем сознании и быть такой, как Урсула Блейк.
Все это происходило полных пять недель тому назад, и, как вам известно, сверкающая пыль покрыла всю тропосферу. Последний дождь, выпавший водой, случился на побережье Чили в середине сентября. Единственным иным видом осадков был радиоактивный пепел. Наши вооруженные силы ударили атомом по Грузии, испепеляя фирму, которая воплотила в материале мечту Чарли Блейка о кристаллическом дожде, и стирая с лица земли всех ученых, которые могли бы развернуть процесс вспять. ИГИЛ попалось на выдумки прессы, будто кристаллические дожди – это дело еврейских ученых, и террористы обстреляли ракетами Израиль. В ответ Израиль полудюжиной боеголовок смел с лица земли Сирию, а заодно и сровнял с землей Тегеран. Россия воспользовалась международным хаосом, чтобы разметать Украину. В Джакарте выпал дождь из иголок размером с палаш и за один час побил почти пять миллионов человек, что, по сути, ничуть не лучше ядерного удара. Последним действием президента стало предложение покупать в его интернет-магазине жестяные зонтики (изготовленные в Китае) по 9 долларов 99 центов за штуку. Признайте, что этот парень знает, где и как хорошо заработать.
Не все так кошмарно, хотя несколько дней казалось, что кошмар на пороге. Единственный из коллег Чарли Блейка, ученый по имени Али-Рубайят, находился в Лондоне, когда Грузию поджаривали на пяти миллионах градусов по Фаренгейту[119]. Хотя образование кристаллов не входило в сферу его исследований, в его компьютере хранились важнейшие файлы, и ученые из Кембриджа сварганили нейтрализующий реактив, прекращающий рост кристаллов и способный, по-видимому, превратить дождь опять в нормальный. В половине случаев это получалось в лаборатории, однако ни у кого не было уверенности, что реагент добьется того же в природных условиях.
Помню, как Йоланда посылала мне фотографии облаков и рассказывала, что ей виделось, когда она смотрела на них. Вот это было райским островом для нас двоих, где мы жили бы до скончания дней в юбках-хулу, кормя друг друга ананасами. Вот то было большим дымчатым ружьем, которое пригодилось бы нам для стрельбы по луне. Еще одно было камерой самого Бога, фотографирующего нас, когда мы целовались. Сейчас же, глядя на облака, все, что я вижу, это оружие массового уничтожения.