– Еще эффексора? – переспросила Грета озадаченно. – Вам должно было его хватить еще как минимум на две недели. Как вам удалось так быстро его израсходовать?
Научных публикаций по применению антидепрессантов при лечении гулей было мало. Грета и Кри-акх перепробовали три различных лекарства, пока не нашли то, которое снимало у него симптомы (примерно такой процесс подбора она ожидала бы и при лечении человека), и она подумывала написать заметку о данном случае, просто ради создания прецедента. Он уже три месяца был на венлафаксине, и они обсудили частоту визитов, чтобы Грета могла наблюдать за его состоянием и выдавать лекарство, поскольку сам он в аптеку являться явно не мог. И это было прекрасно, если не считать того, что резкое прекращение приема венлафаксина вызывало по-настоящему гадкие побочные эффекты.
– Я… потерял пузырек, – сказал Кри-акх, и Грета ясно услышала, что он лжет.
Все это давалось ему чрезвычайно тяжело, и Грета не могла не поразиться той отваге, которая понадобилась ему, чтобы вообще прийти и попросить о помощи: вожакам гулей не положено было страдать от чего-то столь жалкого (и человеческого), как депрессия, но он был, так сказать, прогрессистом своего вида. Ответственность за три отдельных клана гулей, объединенных в нечто вроде племени, была чертовски тяжелой штукой; это усугублялось еще и тем, что правление Кри-акха основывалось не на злобной физической силе, а на разумном авторитете. Он обратился к ней (и Грета очень хорошо осознавала, насколько высокого уровня доверия это подразумевало) с жалобами на головную боль, а потом признался, что слышал, будто существуют лекарства, которые способны помочь от выматывающей, тревожной тоски.
Он по-прежнему кособочился на стуле, зажмурив глаза, позеленев сильнее обычного от тошноты и головокружения.
– Побудьте здесь, – велела Грета, но в этом не было необходимости, – я сейчас вернусь.
Она отправилась посмотреть свой запас бесплатных образцов лекарств, гадая, как ему удалось потерять пузырек: гули были падальщиками и славились способностью копить все, что угодно, даже когда это «что угодно» не имело такого большого фармакологического значения.
Это заставило Грету вспомнить про вещество на крестообразном кинжале и его фармакологическое значение, что, в свою очередь, заставило задуматься о том, не могли ли те личности, которые напали на нее и на Варни, преследовать и гулей. Это была неприятная мысль, хоть Грета и была уверена, что гули способны защищаться гораздо эффективнее, чем она сама.
Спустя несколько минут удалось найти все необходимое, и она принесла ему пару таблеток и стакан воды.
– Держите. Эффексор и меклизин от тошноты.
– Спасибо, – сказал Кри-акх и сделал очень пугающую попытку ей улыбнуться.
Грета улыбнулась в ответ и потянулась за телефоном, чтобы заказать лекарство в соседней аптеке на Бомонт-стрит. К тому моменту, когда она закончила разговор с фармацевтом, Кри-акх уже сел прямее и вид имел не такой несчастный.
– Я схожу и заберу лекарство, как только его приготовят, – сообщила она, – или отправлю Анну, если она не будет занята. А вы тем временем не расскажете мне, что случилось? Я… не хочу допытываться, но в последнее время происходят довольно странные – и даже ужасные – вещи: на поверхности на людей нападает группа сумасшедших в костюмах монахов…
Кри-акх зашипел, сел абсолютно прямо, и в полумраке кабинета его глаза засветились ярче.
– Монахи! – сказал он. – Это сделали монахи. Люди, но… не простые люди, от них пахло неправильно.
– Сделали что?
– Нас… застигли врасплох, – ответил он, одновременно гневно и как-то смущенно. – Моя охрана не справилась, это было… Большинство из нас спали, а их было много, быстрых и сильных, и в темноте они видели не хуже нас. Я потерял двух молодых. Остальные смогли спастись бегством.
– Оставив все, – проговорила Грета, постепенно понимая, что случилось. – Включая ваше лекарство. Мне… очень жаль, Кри-акх. Я не знаю, что происходит и что можно предпринять…
– Мы даже не смогли унести трупы, – добавил он глухо и хрипло. – Они не упокоены. Их плоть… Плоть пропала!
Грета прикрыла глаза. Это было самым ужасным оскорблением для гулей – злобным оскорблением и глубочайшей скорбью. В сообществе, где поедали своих мертвецов, чтобы почтить их память, невозможность забрать трупы убитых означала, что их дух нельзя должным образом освободить, что скорбь не получит естественного завершения.
– Мне очень жаль, – повторила она еще раз, понимая, что это совершенно бесполезные слова.
Когда Грета снова посмотрела на Кри-акха, тот пристально глядел на нее – и выдержать этот взгляд было нелегко: красное свечение в темных провалах, но она все-таки это сделала. Долгое мгновение он просто смотрел на нее, а потом произнес пару фраз по-гульски. Грета уловила только обрывок: «уважение» или «заслуженное доверие», она точно не знала. Когда-нибудь она все-таки возьмет и как следует выучит те языки, на которых говорят ее пациенты.
Он вздохнул и провел ладонью по лицу, на секунду показавшись ей ужасно человечным.
– Да, – сказал он по-английски, – вам действительно жаль, доктор, жаль мертвецов, которые вам чужие, которые даже не вашего рода. Это… редкость, по-моему.
– Я понимаю, что мало чем могу помочь, – отозвалась она, – но если что-то в моих силах, то я очень прошу мне об этом сказать. И… остальные из вас в безопасности?
– Пока – да. Мы ушли из тех туннелей, куда они вторглись. Под городом есть и другие места, где можно устроить дом, и когда мои люди там обживутся, наступит время наблюдать за этими монахами и найти их слабое место.
Кри-акху не было нужды добавлять: «…и отомстить за наших погибших». Острые зубы и красные глаза внезапно стали поистине пугающими.
– Они напали на одного моего друга, – сказала Грета, стараясь не смотреть на эти зубы. – Точнее, на друга моего друга. А другой пытался добраться до меня. Если это одни и те же люди… но я не думаю, чтобы существовало две группы монахов-убийц с горящими голубым светом глазами, которые одновременно действовали бы в Лондоне.
– Голубые глаза, – повторил он. – Да, они видели в темноте, с голубыми глазами. Голубое пламя. Как… – он раздраженно помахал когтистой рукой, вспоминая нужное слово, – газ. Как газ горит голубым.
– Они выглядят обожженными, – вспомнила Грета. – По крайней мере, тот, кто напал на меня, был покрыт шрамами, как от свежих ожогов. Хотела бы я знать, кто они такие. – Слишком много разрозненных фактов крутились у нее в голове, слишком много вопросов и ответов, которые никак не желали складываться. – Что они такое? Потому что они – не люди, или, по крайней мере, уже не совсем люди.
Кри-акх тихо зашипел и со стуком свел когти – инстинктивное движение, как дергающийся хвост у кошачьих.
– Они пытались вам навредить? – спросил он.
– Пытались, – ответила она и оттянула ворот свитера, демонстрируя марлевую нашлепку. Он снова зашипел с ужасно угрожающим видом, так что она поспешила добавить: – Ничего страшного. Со мной все нормально, рана легкая. И я гощу у Ратвена. Там безопасно.
Он кивнул – и пугающая мина сменилась болезненным утомлением. Грета заправила волосы за уши и нерешительно проговорила:
– Я почти уверена, что и вы тоже могли бы. Я имею в виду, погостить там. Вы и ваши люди. В подвале особняка на набережной, если вам когда-нибудь понадобится безопасное убежище вне туннелей.
Вообще-то она сейчас пыталась распорядиться чужим подвалом – но была уверена, что Ратвен (почти наверняка) согласится. Почти.
– Я запомню, – сказал Кри-акх и встал, удерживаясь за край стола. – Гораздо лучше. Чувствую себя почти здоровым.
– Вот и хорошо. – Грета тоже встала, спрятала мобильник в карман. – Сейчас схожу в аптеку за углом и возьму ваше лекарство. Я быстро. Можете подождать здесь или перейти в приемную, как хотите.
– Здесь, – решил он. – Здесь… безопасно. Во всех других местах слишком ярко.
Грете почему-то было приятно, что ее кабинет назван безопасным. Улыбнувшись ему, она вышла, чтобы предупредить Анну, что сейчас же вернется.
Когда она уже собиралась выйти, телефон тренькнул, и она задержалась у двери, чтобы прочитать сообщение. Гарри все-таки выполнил обещание: «Хельсинг. Получил твою масс-спектрограмму. Вляпалась ты в какую-то дико занимательную чертовщину. Отправил цифры на мыло».
Грета подумала, что «дико занимательная чертовщина» – это преуменьшение века.
На обычной карте Лондона было бы очень трудно найти точный путь, которым следовало существо, навестившее Грету на Крауч-Энд накануне вечером. Часть из дорог, которыми оно следовало, не совпадала с официально зарегистрированными и доступными обычным жителям.
Он сознавал, что провалил задание и что Бог им недоволен. Однако Богу известно, что он старался, и ведь он все-таки ранил ту женщину, хоть и лишился в процессе попытки священного клинка. Когда он вернется к своим братьям, то все им расскажет и понесет епитимью за то, что провалил свою миссию. Будет новое бдение перед голубым светом: он мечтал об этом, немного туманно и нечетко, и одновременно страшился той боли, которое оно принесет.
Не слишком далеко, в другом туннеле, еще одна пара точек света приостановилась, погасла, загорелась и склонилась набок: их обладатель прислушивался к подсвеченным голубым словам, зазвучавшим у него в голове. Существо направлялось на север, чтобы изгнать пару гулей из их убежища в переливной камере, но теперь оно повернуло и направилось обратно через плавающий мусор. У него появилось более важное дело, нежели преследование грязных пожирателей плоти в подземных переходах, которые теперь принадлежали его ордену: ему поручили перехватить отлученного.
Танцующая в стеклянном узилище искра божественного света шипела, трещала и отбрасывала смертоносные блики на стены комнатушки. На фоне постоянного атонального гула иной звук поднимался и падал электрическим распевом, почти похожим на слова: еле слышный шипящий голос что-то бормотал сам себе в голубой сердцевине сияния.